После ленча он переоделся во фланелевый костюм, позвонил одной известной актрисе, уговорив ее составить ему компанию, собрал клюшки и, усевшись в «ролле» номер один, «рванул в Саннингдейл» играть в гольф. Оставшись один, я сбросил туфли и блаженно растянулся на мягкой кушетке, предназначавшейся для осмотра пациентов. У изголовья я удобно пристроил стопку журналов «Нью-йоркер» и «Лайф», томик «Цитадели» Кронина, коробочку конфет, обнаруженных в столе у секретарши, и бутылку «Кордон-Блю», извлеченную из шкафчика с лекарствами. Я искренне желал Пиф-Пафу приятного отдыха, но не видел ни одной причины, запрещавшей мне самому провести субботний день на работе с максимальным комфортом.
Не прошло и получаса после отъезда Поттер-Фиппса, как в дверь позвонили. Я вскочил, проворно натянул туфли, упрятал всякие излишества под кушетку и поспешил к двери. На пороге стоял высокий, приятной внешности седовласый незнакомец с гренадерскими усами. Одет он был в твидовый костюм, а в руке держал увесистый чемоданчик с золотым замочком.
— Добрый день, — любезно поздоровался незнакомец. — Я записан на прием к доктору Поттер-Фиппсу.
Прочитав, должно быть, несказанное изумление на моем лице, он пояснил:
— Мой личный секретарь записал меня. К сожалению, суббота — единственный день, когда я могу позволить себе посетить врача. Надеюсь, я не доставлю уважаемому доктору лишних хлопот?
— Мне, право, неловко, — сбивчиво залепетал я, — но, боюсь, произошло какое-то недоразумение. Доктор Фоттер-Пипс… то есть Поппер-Тикс… Словом, доктор сейчас отсутствует. Я его ассистент. Одну минутку, я проверю по книге записи на прием…
— Благодарю вас, — степенно произнес седовласый с легким поклоном. — Моя фамилия Бичем. Я решил, что проще будет заехать к вам самому, чем беспокоить доктора лишним вызовом на дом. — Он виновато улыбнулся. — К тому же это несколько экономичнее.
Я лихорадочно зашелестел страницами. Вот оно!
— Боюсь, сэр, вам назначено на следующую субботу!
— Ах, дьявол! Как неудачно. И ведь такая путаница не впервые со мной случается. А в следующую субботу я буду уже в Эдинбурге. — Он смерил меня придирчивым взглядом. — Послушайте, доктор, а не могли бы вы меня проконсультировать? Мне бы очень не хотелось откладывать…
— С удовольствием, — согласился я. — Давайте пройдем в смотровой кабинет.
— Вам, без сомнения, потребуется мой анамнез, — сказал он, усаживаясь. — Извольте. Возраст: шестьдесят один. Семейное положение: женат. Должность: член кабинета министров. В детстве переболел всем, чем положено. Вы за мной успеваете?
— Как вы сказали — «член кабинета министров»? — Даже для нашей весьма необычной практики передо мной была птица высокого полета.
— Да, я министр по вопросам строительства, — скромно пояснил он, словно сообщая о своих успехах в гольфе. И вдруг я припомнил, что всего неделю назад видел его фотографию в газетах: министр перерезал ленточку на торжественном открытии очередного моста. Человек с виду вполне приличный, однако я впервые имел дело с живым министром и не знал поэтому, как к нему правильно обращаться. Для подстраховки я решил приравнять его к герцогу.
— Конечно же, сэр, — кивнул я. — Извините… э-э… что сразу вас не узнал. Простите меня, пожалуйста. Теперь, если не возражаете… э-э… я задам вам несколько вопросов. Вы позволите?
Министр скрестил на груди руки.
— Разумеется, доктор. Делайте все, что находите нужным. Я целиком и полностью в вашем распоряжении. Не далее как вчера я поделился с министром здравоохранения своими соображениями по поводу того, что, на мой взгляд, нет смысла посещать врачей, если затем не следовать их рекомендациям, напрочь отринув собственное мнение о своем здоровье. Он же ответил, что мнение пациента о враче и то куда важнее. — Бичем улыбнулся. — Пошутил, конечно. У него вообще замечательное чувство юмора.
— Да, конечно. Итак, сэр, что вас беспокоит?
Беспокоили министра боли в позвоночнике. Указав на кушетку, на которой еще несколько минут валялся сам, я предложил ему раздеться.
— Совсем раздеться, доктор?
— Да, будьте любезны. Я хочу вас как следует осмотреть.
— Ваше слово для меня закон, доктор.
Он принялся аккуратно расстегивать пуговицы жилета, а я едва успел задернуть перед ним портьеру, как в дверь снова позвонили.
— Прошу прощения, — извинился я перед министром. — Я только узнаю и вернусь. Мигом.
— Конечно, доктор.
На крыльце стояла высокая, темноволосая и весьма привлекательная женщина в норковой пелерине. Увидев меня, она схватилась за горло и воскликнула:
— О Господи! Я погибаю! Боже, что мне делать?
Не найдя что сказать, я тупо пробормотал:
— Послушайте, успокойтесь, пожалуйста…
Но дама не стала слушать. Оттерев меня плечом, она протиснулась внутрь, устремилась в комнату для ожидания и навзрыд разрыдалась.
Я быстро закрыл дверь в смотровой кабинет, где раздевался министр по вопросам строительства.
— Если это в моих силах, мадам, я вам, безусловно, помогу, — сказал я. — Вы только постарайтесь хоть на минутку взять себя в руки…
— Пиф-Паф! — громко выкрикнула она. — Милый мой Пиф-Паф! Где он?
— Доктор Эразм Фот… Поттер-Фиппс взял сегодня выходной, — объяснил я. — Он уехал играть в гольф.
— Он там с женщиной! — всхлипнула она. — Джанет сказала мне, что он взял с собой эту стерву Хелен.
— Ну что вы, речь шла всего лишь о гольфе, — смущенно пробормотал я, вдруг осознав, что веду себя не как подобает врачу-профессионалу. За два месяца работы на Парк-лейн я приобрел куда больший опыт общения с трудными пациентами, чем за пять лет, проведенных в больнице Святого Суизина, где посетители относились к врачам с таким же благоговейным трепетом, как к полиции. И тем не менее влюбленные в Пиф-Пафа женщины оставались для меня непреодолимой проблемой.
— Что же мне делать? — застонала незнакомка, уткнувшись лицом в кушетку. — Что мне делать? Я хочу умереть! Мне ничего другого не остается! Да, только умереть…
Пока я придумывал, как быть дальше, она вдруг встрепенулась и посмотрела на меня, словно видела впервые.
— Кто вы такой?
— Я ассистент доктора Поттер-Фиппса, — вежливо ответил я. — Я могу вам помочь?
— Никто не в силах мне помочь! — Ее красивое лицо побледнело, а размывшаяся краска стекала по щекам грязными ручейками. Вдруг она заломила руки и, запрокинув голову назад, истошно завизжала.
Что ж, по крайней мере с легкими у незнакомки все было в порядке. Как, впрочем, и с трахеей и голосовыми связками. И тем не менее я посчитал своим долгом вмешаться.
— Прошу вас, успокойтесь, пожалуйста! — проорал я. — Бога ради, перестаньте кричать!
Но дамочка завизжала пуще прежнего и для убедительности замолотила себя кулачками по лбу и забарабанила каблуками по паркету.
К этой минуте меня уже меньше беспокоило состояние ее здоровья — жизненная энергия била из красотки ключом, — чем моя собственная репутация. Годы, проведенные в больнице, выработали в каждом из нас железное правило: никогда не оставаться с пациенткой-женщиной наедине, без присутствия медсестры. В любую минуту двери приемной могли пасть под натиском полицейских, журналистов или даже просто случайных прохожих, которым не давали спокойно спать лавры сэра Галахада.
— Проклятие! — воскликнул я. — Да замолчите же вы!
Однако поклонница Пиф-Пафа завопила еще громче. На сей счет инструкции больницы Святого Суизина ничего путного не предусматривали, однако, по счастью, я припомнил из художественной литературы, что спасением может стать звонкая пощечина. Собравшись с духом, я нагнулся к исходившей криком дамочке и со всего размаха отвесил ей увесистую оплеуху. Однако мое снадобье возымело обратное действие: вместо того чтобы успокоиться, эта особа ответила таким апперкотом слева, что я отлетел к стене. В следующий миг разъяренная не на шутку дамочка тигрицей соскочила с кушетки и принялась швырять в меня всем, что попадало под руку.
Беспомощно барахтаясь посреди кучи журналов, телефонных справочников, расколотого фарфора и стекла, я все же сумел подняться как раз вовремя, чтобы увернуться от меткого удара массивной лампой, которая наверняка оглушила бы меня, а то и вовсе раскроила череп.
— Что вы вытворяете, черт побери? — гневно вскричал я, хватая разбушевавшуюся посетительницу за руки. — Вы же меня убьете!
— И поделом тебе, мерзавец! — завизжала она. — Как ты посмел на женщину руку поднять? Неандерталец!
Последнее слово она произнесла уже почти спокойным тоном, заронив во мне надежду.
— А что мне оставалось делать? — миролюбиво вопросил я. — У вас началась истерика, и мне пришлось применить испытанное народное средство. Вы же набросились на меня как дикая кошка!
— Ненавижу вас! — кокетливо надулась она. И тут же упала мне на грудь, обливаясь горючими слезами.
В течение нескольких минут я только гладил ее по спине и бормотал слова утешения. Затем предложил:
— Может, вам лучше вернуться домой и лечь в постель? Если хотите, могу выписать вам хорошее успокаивающее средство. Поспите, и вам сразу полегчает.
Незнакомка с шумом высморкалась. Вид у нее был пренесчастный.
— Я останусь здесь до возвращения моей рыбки, моего Пиф-Пафа, — с обожанием пробормотала она.
— Но доктор Поттер-Фиппс может задержаться на всю ночь, — возразил я. И тут же, увидев ее гневно вспыхнувшие глаза, поправился: — В том смысле, что после гольфа его могут к больному вызвать, и все такое…
Ее голова бессильно поникла.
— Отвезите меня домой. Пожалуйста. Я не могу этого вынести. Не оставляйте меня одну.
— Ну что вы… — замялся я. — Я не могу.
— Пожалуйста! — взвыла она. — Умоляю вас. Это недалеко. Совсем рядышком.
Меня по-прежнему обуревали сомнения. Наконец я решился.
— Ну что ж, я отвезу вас. — Ведь должен же я был каким-то образом от нее избавиться. — Только обещайте, что по пути будете вести себя прилично.
Она поспешно закивала, словно провинившаяся школьница.