Мне трудно было решить, кому сообщить о своем аресте. В первую очередь я вспомнил о Габриэль, но вдруг почувствовал, что это было бы ошибкой. Другой вариант – моя мать, но она сумасшедшая. Я представлял, как полицейские звонят моей матери и говорят, что я в тюрьме, а она отвечает «Очень мило», вешает трубку и рассказывает пустой комнате, что кто-то оповестил ее по телефону о моем аресте. Через четыре часа она будет гадать, почему ее никто не накормил.
Я указал ее имя. По крайней мере она наверняка будет дома, когда они позвонят.
– Нет, не пишите ее имя, – велел полицейский.
– Я не знаю, кого еще указать.
– Вы не можете называть того, кто сам – как это говорится? – заключенный.
– Что? – переспросил я.
– Ваша мать тоже арестована.
– Вы арестовали мою мать?
У меня зашел ум за разум: это было уже слишком. Но я постарался сосредоточиться на конкретном вопросе: какого человека я могу назвать? Может, Габриэль или того, кто лучше разбирается в местных реалиях? Они арестовали мою мать. Но почему? Я был потрясен и уже впадал в отчаяние, поэтому написал имя Олаи, ее мобильный номер и рабочий телефон.
– В чем нас обвиняют? – снова спросил я.
– Вам все объяснят, – повторил полицейский. – Мы вас арестовали в качестве превентивной меры.
Мужчина встал и постучал в дверь. Ее отперли снаружи.
– Вы можете оставить мне снимок? – спросил я. – Это моя улика.
Мужчина держал фотографию в руке и как будто ее взвешивал.
– Это наша улика, – заявил он.
Меня отвели в камеру, расположенную двумя этажами ниже.
Мне подумалось, что можно сбежать, если предпринять решительные действия. Промчаться по коридорам и выскочить на улицу, где-нибудь спрятаться и постараться доказать свою невиновность. Какая у меня альтернатива? Позволить запереть себя на неопределенный срок, потому что полиции нравится наугад сажать людей?
Я покорно вошел в камеру.
Там тоже не было окна. Низкий белый пластмассовый стул, на полу – синтетический матрас без простыней. Еще раковина, а в углу унитаз.
Перед заселением в камеру меня заставили расстаться со всем личным имуществом: часами, телефоном, ключами и кошельком.
– Вы можете дать мне квитанцию? – спросил я. – Мне нужен полный список изъятого.
Один из охранников сказал:
– Вам все вернут.
Он дал мне пластиковую бутылку с водой, потом осмотрел меня с головы до ног, как будто в чем-то подозревал. Вероятно, это ничего не значило, но я был представителем среднего класса без тюремного опыта; я не имел ни малейшего понятия, чего мне следует бояться, а чего нет. Не знаю, какие выводы сделал охранник, но прежде чем захлопнуть дверь, он достал пачку сигарет и тоже дал мне две штуки.
Глава 13
Из полицейского участка меня перевезли в настоящую тюрьму за городом. Это была долгая поездка в фургоне без окон. Не могу точно определить время, но думаю, что она длилась не менее часа. А мне показалось, что прошло целых два.
Я попал в современную, хорошо оборудованную тюрьму; это было уже что-то. Пахло сигаретами и свежей штукатуркой.
Похоже, здесь существовала система, при которой вызывающие доверие заключенные отвечали почти за все. Один из них открыл камеру и принес большую тарелку с булочками, мясом и сыром и еще одну бутылку воды. На пищу жаловаться не приходилось.
– Можно мне сегодня помыться? – спросил я.
Мужчина не собирался обсуждать это со мной, или, возможно, он меня не понял.
Я попытался наладить с ним контакт.
– Извините, но раньше я никогда не был в испанской тюрьме, – начал я.
Это его рассердило.
– Вы не в испанской тюрьме, – заявил он. – Это Страна Басков под нелегальным контролем испанского и французского правительства.
– Боже мой! – вырвалось у меня, и я сразу пожалел об этих словах.
Мне хотелось найти с ним общий язык, и я понадеялся, что его английский не настолько хорош, чтобы до конца понять мою реакцию.
– Вы правы, – заявил я, – я хотел сказать то же самое: это тюрьма страны-поработителя.
Это прозвучало неуклюже и бессмысленно.
Мужчина пожал плечами и поискал что-то в кармане.
– Это вам. – Он протянул мне пачку сигарет.
Немного позже дверь открылась, и меня отвели в комнату для допросов. Там меня ждал тот же человек, который разговаривал со мной вначале.
– Я хочу, чтобы вы мне объяснили, почему вы здесь, – произнес он.
– В тюрьме? – спросил я.
– В Стране Басков.
– Я здесь работаю. Я переехал сюда, потому что заключил временный контракт. Мой работодатель – английская фирма «Банбери». – Я надеялся, что последняя информация чем-нибудь поможет мне.
Он посмотрел в какие-то бумаги:
– Ваша мать из Ирландии.
– Нет, она из Англии.
– У нее ирландский паспорт, – уточнил он.
Тон у него был такой, словно я вру, но он заставит меня выложить правду. Но правда заключалась в том, что моя мать приехала из Англии, а паспорт ее был ирландским потому, что ее мать была ирландкой и Джанси там родилась.
– Она покинула Ирландию, когда ей было десять лет, – сообщил я.
– Значит, ваш отец из Бильбао, а ваша мать ирландка.
– Это не так.
– Что не так?
– К чему вы клоните?
Я старался вести себя разумно, чтобы ему стало ясно, что они ошиблись.
– Вы проводите много времени с террористами, а нам известно, что они тесно связаны с вашей ИРА. Мне нужно знать, что вы здесь делаете.
– Кто? – удивился я. – Кто террорист?
Он сверился со своими записями:
– Олая Мухика.
– О, перестаньте!
Было очевидно, что он не боялся обвинений в клевете и мог бойко навешивать на людей ярлыки преступников. Только в тот год французы и испанцы арестовали более ста сорока подозреваемых в связях с ЭТА, так что раз Олая не вошла в их число, она то ли была очень мелкой рыбешкой, то ли вообще не имела отношения к организации. Но это не помешало ему назвать ее террористкой.
Потом допрос принял другое направление.
Он сказал:
– Нам нужно решить, какие обвинения выдвинуть против вас и вашей матери. Но сначала должен заметить, что нападение на полицейского является очень серьезным преступлением. Вам не стоит ожидать снисхождения.
– Я не нападал на полицейского, – заявил я.
Представитель Главного управления порылся в своей папке и вынул полароидный снимок, который я им передал.
– Вы отрицаете, что ваша мать сделала эту фотографию, после того как пыталась напасть и поджечь этого мужчину? – спросил он.
– Он полицейский? – Я был поражен.
Мужчина кивнул.
– Вот повезло, – проговорил я.
– Вы сказали «Вот повезло»?
– Это нельзя перевести буквально. Английская ирония.
– Ирония?
Меня оставили в покое, и я провел в камере весь остаток субботы; правда, днем меня отвели в душевую. Душем и туалетом служило одно и то же место с двумя выступами для ног. Ни мыла, ни шампуня мне не выдали, но вода оказалась горячей. Слишком горячей, и не было никакой возможности отрегулировать температуру.
Я вернулся в камеру и обнаружил, что мне принесли бумагу, конверты, марки и ручку.
Я лег на синтетический матрас и стал думать.
Какие можно найти объяснения?
Первый вариант – государственный терроризм. В Соединенном Королевстве рядовые представители среднего класса убеждены, что нельзя быть арестованным без всякой причины. А в Испании всем известно, что людей сажают за решетку в массовых количествах. Власти демонстрируют нетерпимость к ЭТА, ее политической партии и любому, кто им помогает. Правительство уверено, что большинство населения все равно его поддержит, невзирая на то что гражданские права нарушаются, а многие дома на рассвете берут штурмом.
Но стали бы они заходить в дом и красть наши вещи? Думаю, нет. Такое не вписывалось в общую картину.
Ладно, вариант номер два. Возможно, здесь замешана сама ЭТА.
Я был начальником охранной службы огромного инженерного сооружения. Может, таким образом ЭТА пыталась меня выжить? Или они хотели чего-то лично от меня? Или они ведут себя так по отношению ко всем британцам, которые приезжают сюда работать?
ЭТА должна иметь связи с кем-то из полицейских, потому что последних набирают среди местного населения. У многих из организации наверняка есть друзья, занимающие незначительные полицейские посты, и они их используют.
Эти рассуждения подводили меня к тому, что письма мне присылал кто-то вроде Олаи. У нее был мой домашний адрес с того момента, как мне предложили эту должность. Она даже могла знать, как достать ключи от моего дома в Португалете. Ведь первоначально дом являлся собственностью фирмы, а в обязанности Олаи входило содержать его в порядке.
Такое направление мысли было логичным и вполне соответствовало фактам. Оно не объясняло участия бывшего любовника Габриэль, но то же относилось и к первому варианту.
Вариантом номер три был Алекс.
Я чувствовал, что Габриэль говорила уклончиво о том, чем Алекс зарабатывал на жизнь. Он мог работать на британскую разведку и появиться в Бильбао именно по этой причине. И вообще, как Габи познакомилась с Алексом? Кстати, когда люди живут вместе, они обычно интересуются работой партнера, а иногда и помогают в ней. Если Алекс работал на разведку, значит, у него были связи с местной полицией и он мог слить им дезинформацию.
Единственным недостатком этой теории было то, что переезд Габи совпал с появлением Алекса в Северной Испании. Похоже, это притянуто за уши. Если только Алекс не попросил о переводе сюда, когда узнал о переселении Габи. Или Алекс совсем не переезжал в Страну Басков, а просто пытался меня одурачить. Но в любом случае, он точно сумасшедший.
Вариант номер четыре – Габриэль. В ней было что-то странное. Для нее не составило бы труда написать письмо о цветах в нашей гостиной. Но организовывать ограбление? Что, черт возьми, она от этого выигрывала?
Это был наименее вероятный вариант. Ни одна из версий не объясняла полностью всех фактов, но можно было сделать вывод, что Габи не представляет угрозы.