Тейлор закрыла пакет и крепко сжала его края, чтобы не испытывать соблазн, но запах по-прежнему будоражил ее.
Рот ее наполнился слюной. Желудок стал издавать невнятное бормотание.
Тейлор с досадой откашлялась. День превращался в ночной кошмар.
– Ты жестокий, ты знаешь об этом?
– Съешь это и избавь меня от драмы.
– Я не могу. – Тейлор еще крепче сжала пакет. – Это в списке запрещенных вещей.
– В каком списке?
– Запрещенных вещей. Того, что мне нельзя делать.
– Ты серьезно?
– Я и не ждала от тебя понимания, – бросила Тейлор, – но есть это не могу. К тому же моя героиня в фильме должна иметь стройную фигуру.
– Твоя героиня будет задушена разъяренным женихом, если ты что-нибудь сейчас же не съешь! – Они снова ехали вдоль моря. – Расскажи мне подробнее об этом списке. Может быть, мне тоже такой заиметь?
– Тебе? Должно быть, ты шутишь!
– Вообще-то у меня есть список. Но, в отличие от твоего, это список приоритетов. А что еще у тебя запрещено?
«Проводить время с мужчинами, подобными тебе…»
– Все, что может нанести мне вред и повредить моей карьере.
– Тогда его лучше назвать «скучнейшим списком». Предлагаю тебе выбросить его и начать есть очень вредную, но очень вкусную еду. Открой пакет. Будь естественной. Ты же хочешь этого.
Да, она хотела. Очень хотела.
«Черт возьми, почему бы и нет?»
Уставшая и голодная, Тейлор поддалась соблазну. Ведь она не умрет, если съест этот гамбургер!
Закрыв глаза, она откусила кусок и блаженно застонала:
– Мне кажется, такой вкусноты я еще никогда не ела! Быстро найди мусорный бак! Мне надо выбросить этот гамбургер, пока я не откусила еще раз!
– Откуси еще кусочек. А потом другой. И когда желудок твой наполнится и ты не будешь вести себя, как волчица, выслеживающая дичь, мы с тобой поговорим.
Воля Тейлор дрогнула, и она откусила еще немного.
– Ты победил. Когда съемки закончатся, я куплю целый поднос этих штук. Как они называются на итальянском?
– Спросишь pane con la milza.
– Pane con la milza. Это итальянское название гамбургера? – Откусив большой кусок, Тейлор медленно прожевала его, наслаждаясь каждым моментом. – Я знаю, что рапе означает «хлеб», а con означает «вместе». Значит, milza — это что? Говядина? Окорок?
– Потроха.
Тейлор перестала жевать:
– Прости?
– Milza означает «потроха».
Тейлор чуть не поперхнулась.
– Я ем гамбургер с… потрохами?
– Твой перевод не очень элегантен, но да, это мясо – потроха. Pane con la milza — это деликатес, особенно для жителей Палермо и прилегающих к нему областей. Моя бабушка часто готовила его, когда я был маленьким.
Тейлор бросила остаток «гамбургера» в пакет и поставила его на пол:
– Останови машину!
– Почему?
– Меня сейчас вырвет.
– Если тебя вырвет в моем «феррари», нашей помолвке конец. Не надо строить из себя неженку.
Атмосфера в салоне угрожающе накалялась, и Тейлор пожалела, что разговор отклонился от темы еды. Вытерев пальцы салфеткой, она содрогнулась:
– И больше никогда не упоминай об этой еде! Я не хочу думать о том, что я только съела… не важно.
– Даже не думал, что ты такая брезгливая. Мясо как мясо…
– Теперь я поняла, почему твои любовные связи так быстро заканчиваются. Я даже не смогу притворяться, что люблю тебя. Ты доведешь меня до сумасшествия…
– Не вижу в этом проблемы. Любой, кто собрался жениться, должен быть сумасшедшим. – Лука притормозил перед какими-то воротами, они медленно открылись, и машина поехала по дорожке, окаймленной высокими кипарисами.
– Где мы?
– Мы находимся в уютном местечке, где нам никто не помешает.
Колеса зашуршали по гравию, когда Лука затормозил перед красивым зданием из камня медового цвета.
Словно ниоткуда возникла какая-то женщина.
– Лука! – воскликнула она, разразившись потоком итальянских слов, и Лука отвечал ей на том же языке.
Тейлор стала смотреть по сторонам, стараясь не замечать того, что речь его на этом прекрасном мелодичном языке еще больше возбуждала ее.
Женщина направилась к ней и взяла ее за руки, глаза ее блеснули.
Тейлор подавила в себе естественное желание попятиться назад.
– Er… Виепо, er…
Она беспомощно взглянула на Луку, а он закатил глаза:
– Это испанский язык. Что ты пытаешься сказать?
Тейлор почувствовала, как лицо ее залилось краской.
– Я хочу проявить свое расположение и сказать «привет».
– Если время после полудня, можешь говорить bиопа sera. Это Джована. Она немного говорит по-английски.
Джована крепче сжала ее руки:
– Добро пожаловать!
Тронутая столь теплой встречей, Тейлор взглянула на Луку:
– Как мне сказать по-итальянски «я рада, что приехала сюда»?
– I amarlo cosi tanto la sua folle.
Тейлор медленно повторила эти слова и была поражена, когда Джована крепко обняла ее. Не приученная к таким объятиям, Тейлор напряглась.
– О! Это так… приятно.
Тейлор слегка нахмурилась, почувствовав, как что-то дрогнуло в ней. Джована была теплой, мягкой и… такой материнской. Тейлор сглотнула. Ее собственная мать рассматривала дочь лишь как средство для своей наживы, как способ осуществить свои собственные мечты. Она не видела в ней дочери, которую можно было обнять. Их разговоры сводились лишь к тому, каким образом Тейлор может преуспеть. Они никогда не говорили, чего она хочет сама, что чувствует. Пути их разошлись, когда Тейлор исполнилось семнадцать лет. С тех пор они не общались…
Когда наконец Джована отпустила ее, расцеловав в обе щеки, Тейлор почувствовала себя такой слабой, уязвимой…
– Ты очень понравилась ей, – неспешно произнес Лука, – и это комплимент. Пойдем, я покажу тебе нашу спальню.
Нашу спальню?
Тейлор решила не реагировать на эти слова, пока они не останутся вдвоем.
– Разве другие твои женщины ей не нравятся?
– Она никогда не видела их.
Взяв Тейлор за руку, Лука по-хозяйски повел ее в дом. Они пересекли красивый, ярко освещенный холл и стали подниматься по винтовой лестнице.
– Почему она никогда не видела их? – Тейлор потянула свою руку, но Лука не отпустил ее. Пальцы его были холодными и сильными. – Я думала, этот отель – место твоих сексуальных утех. Или ты приводишь и уводишь своих женщин через окно? – Она снова потянула свою руку, на этот раз – сильнее, и он выпустил ее.
– Это не отель. – Лука открыл дверь и ввел Тейлор в комнату, при виде которой у Тейлор перехватило дыхание.
Сквозь открытые балконные двери был виден сад, за ним – виноградники, а вдалеке – вершина Этны.
Вид был потрясающий.
– У тебя есть чувство прекрасного. Отдаю тебе должное. Это необыкновенно красиво. И так интимно… – С трудом оторвав взгляд от представшей перед ней картины, Тейлор посмотрела на Луку: – Если это не отель, тогда что?
– Мой дом. – Сбросив пиджак, он ослабил узел галстука. – И я не привожу сюда женщин, поэтому не слишком расслабляйся. Вообще мне следовало бы завязать тебе глаза, когда я вез тебя сюда, потому что это моя холостяцкая берлога.
– А почему ты не приводишь сюда женщин?
– Потому что мой дом – это место, где я отдыхаю, а женщины меня напрягают. – Он прошел через залитую солнцем комнату и положил запонки на поднос, лежавший на прикроватном столике. – Меня поражает их поразительная способность неправильно интерпретировать все, что говорит или делает мужчина. И эти бесконечные подтверждения, как они хороши…
– Да, наверное, для тебя это трудный вопрос. Если бы ты потрудился подумать, то не возникла бы скверная история с Порцией.
– С Порцией у меня не было никакой «скверной истории». Наши отношения длились ровно столько, сколько я хотел.
– Но если бы ты расстался с ней более продуманно, мы не оказались бы в этой ситуации.
– В какой ситуации? Мы вдруг чудесным образом стали с тобой добропорядочными людьми.
Совершенно ни о чем не думая, Лука расстегнул на рубашке все пуговицы, обнажая загорелый накачанный торс, и Тейлор отвела глаза, стараясь не замечать опасную горячую волну, охватившую все ее тело.
– Спасибо, но стриптиз мне не нужен.
– Тебя это волнует?
– Нет, меня это не волнует. Но мне нужно личное пространство. Мы можем поехать в мой отель. – Она лишь мельком взглянула на него, но образ бронзового сильного тела теперь стоял у нее перед глазами. – У меня номер с двумя комнатами.
– Терпеть не могу отели!
– И все же хочешь вести семейный бизнес?
– Это совсем другое. – Лука пожал плечами, и голос его стал скучным. – Мне просто надо было доказать им кое-что. И хотя нам надо изображать из себя жениха и невесту, мне тоже нужно личное пространство. Я не способен находиться вдвоем с женщиной. Это напоминает мне ловушку.
Но сейчас они оба попали в ловушку, и Лука оценивающе взглянул на нее. Этот медленный сексуальный взгляд вызвал в ее теле дрожь.
В отчаянии Тейлор попыталась перевести разговор в безопасное русло:
– Послушай, расскажи мне о Джоване. – Тейлор не могла забыть то горячее радушие, с которым ее встретила эта женщина. – Почему она так крепко обняла меня? Когда я сказала, что рада приезду сюда, она чуть не задушила меня в объятиях.
– Ты сказала совсем не это. Ты сказала, что любишь меня так сильно, что просто сходишь с ума.
Тейлор в изумлении уставилась на него:
– Я всего лишь повторила те слова, которые ты произнес на итальянском.
– Да. И у тебя прекрасно получилось. Очень хорошо для того, кто не знает итальянский язык.
Поджав губы, Тейлор топнула ногой:
– Ведь это смешно! Все равно что учить ребенка повторять бранные слова.
– Я поступил так, потому что мы с тобой притворяемся женихом и невестой. Не только ты одна играешь здесь роль, но и я.
– Именно поэтому она и обняла меня? Потому что я сказала ей, что безумно тебя люблю?