– Забудем об этом. Маша, эти письма относятся к тому времени, когда они были вместе. А когда расстались, они уже не писали друг другу?
– Писали. Но это совсем другие письма. Я никогда не стану о них говорить. Уже я появилась у них в 1950-м. В письмах до 50-го видно самое лучшее, что было в отце. 50-й – это рубеж. Он был один при ней и совершенно другой, когда они расстались в 1957-м. Он стал человеком власти, понимавшим и принимавшим власть более, чем следовало бы, как мне кажется, и это тоже не могло на нем не сказаться.
А потом… Ну, отдать ребенка в чужие руки, запретить матери его видеть…
– Вас отдали бабушке, маминой маме, актрисе Клавдии Михайловне Половиковой?
– Да. И там была совсем другая атмосфера. У мамы полная искренность и честность. Я даже думаю иногда: ну будь она хоть чуточку похитрее!.. Но она была такая, как есть. И в этом ее талант. А у бабушки и обман поощрялся, и ложь, даже воровство… Да, вот так. Настаивали на том, что мама больна, поэтому ей нельзя доверять ребенка…
Маша унаследовала искренность матери.
В набросках к будущей книге Маша напишет: «…помню смутно тепло и нежность, лучистые глаза на уже немолодом лице, которое неумолимо превращалось в искореженную временем и болезнью маску. Я не столько знала ее, сколько чувствовала ее душу. Но все-таки из двадцати пяти лет нашей с ней жизни, с моего рожденья до ее ухода, в общей сложности наберется десять лет, которые были отпущены мне, чтобы я жадно впитывала ее в себя. Но я не впитывала, предпочитая школьных подружек ее обществу. Стыдясь ее болезни, я боялась быть с ней на людях, сторонилась тех, кто ее хорошо знал. Я прогоняла ее, когда вдруг среди ночи она будила меня, чтобы рассказать что-то. Мне невыносимо было видеть ее лицо. Но были и другие – редкие дни, когда ей удавалось гасить свою боль-болезнь, когда мы дружили, она строила планы и – очень редко и скупо – вспоминала…».
Симонов разлюбил Серову враз, резко, так же, как полюбил. Разлюбив, развелся, снял все посвящения ей. Только оставил «В. С.» над стихотворением «Жди меня», которое знал наизусть весь советский народ. Серова этого не ожидала. Привыкнув к его любви, как будто даже и не очень нужной ей, растерялась, оставшись одна. Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Пила, звонила подругам.
Из воспоминаний актрисы Инны Макаровой: «Мне кажется, я все еще слышу в трубке ее возбужденный отрывистый голос. Она сдерживается изо всех сил и говорит с хладнокровным отчаянием пьяного человека, пытающегося сохранить невозмутимость, не взорваться потоком слез или проклятий. Похоже, она все еще пытается что-то доказать. Кому? Мне, себе, ему?..»
– Почему же Константин Михайлович не брал вас к себе, в свою семью?
– Как-то раз я спросила, почему. Он ответил, что, когда завел этот разговор, Лариса Жадова, его жена, сказала: «Ты можешь поручиться, что Валя у нас не появится?» «Я поручиться не смог, – сказал он. – И больше этот разговор не возобновлялся». У них было две девочки: их общая дочь и дочь Ларисы от брака с поэтом Семеном Гудзенко, они оберегали девочек от дурного влияния. Ларису тоже можно понять…
– Вы, Маша, всех понимаете… А где мама похоронена?
– На Головинском кладбище. Прах отца развеян в Белоруссии под Могилевом, на Буйничском поле. Он описал это поле в романе «Живые и мертвые».
– Вы ездили туда?
– Мы все ездили, и брат Алеша, и сестры.
– Вы дружите со сводными сестрами?
– Да. Вот все вместе смотрели бюст Константина Михайловича, который сделала скульптор Нелли Ганрио. Не знаю, удастся ли выкупить, большие деньги, а их нет…
– Вы любили его?
– Я всегда его побаивалась. В школе на педсовет родителей вызывали – я его боялась как огня. Он никогда не повышал голоса, но для меня это его закаменевшее лицо и тихое грассирующее «р»… Я готова была провалиться сквозь землю. Но другие вещи… честь, достоинство, благородство… я такого ни в ком не встречала. Знаете, я неверующий человек, хотя крещеный. Моя молитва – его стихи. Я молюсь его стихами.
– Необыкновенно. Необыкновенная жизнь. У вас, я имею в виду. Быть дочерью Серовой и Симонова!..
– Я просто была трусом. От трусости – не подойти, не спросить о чем-то, о чем теперь уже не спросишь… из страха вызвать раздражение. Он был закрытый, сухой человек. Только один раз в нем прорвалось, когда приехал в роддом, где я родила сына, Алешу, – огромные голубые глаза, блондин, а папа всегда хотел вот такую дочку. И вдруг я увидела моего отца, который для меня всегда как аршин проглотил, а тут такое счастливое лицо!..
– Маша, не ругайте себя. Оттого, что вы не узнали каких-то фактов. Есть нечто, что над фактами. И теперь с вами происходит гораздо более важная вещь, если вы молитесь стихами отца и не расстаетесь с образом матери. Говорят, что писателя надо судить по самому высокому, что он сделал. Но и человека стоит судить по самому высокому, по тому что заложил в нем Господь. И эти сожженные письма – слава Богу что вы их сохранили. Так надо было.
– Спасибо, что вы говорите мне это.
– Остальные письма вы не публиковали?
– Для меня еще звучит его голос, когда он решил забрать всё и сжечь. Случайно получилось – да. А дальше…
– Что вы окончили, Маша?
– Областной педагогический. Я учителька. Но уже на четвертом курсе я была беременна. И так и осталась дома. Сын Алеша вырос, работает на телевидении. А я пошла работать к брату Алеше в Фонд защиты гласности. Его создал в 91-м году Егор Яковлев после Вильнюса, брат был его замом. Тогда, помните, была шумная история на первом канале телевидения, бунт против тогдашнего начальника Кравченко, когда ушли Таня Миткова, Дима Киселев и другие. А я работала в газете «Советская культура» в отделе политики. В связи с вильнюсскими событиями я принесла материалы на первую полосу, их отложили в сторону и стали ставить другие. Я сказала, что не подпишу полосы, и подала заявление об уходе. Алеша взял меня в Фонд. Меня в школе называли адвокатом…
– А вы знаете, что Елену Боннэр тоже называли в школе адвокатом?
– Да вы что!..
Маша показала мне тоненькую школьную тетрадку, в которой карандашом полудетским почерком Валентина Серова, одна, теряя буквы и строки, переписывала стихи Константина Симонова «День рожденья», посвященные ей когда-то:
Поздравляю тебя с днем
рожденья, —
Говорю как с ребенком:
Пусть дыханье твое
и пенье
Будет чистым
и звонким.
Константин (Кирилл) СИМОНОВ, поэт, драматург, прозаик
Родился в 1915 году в Петрограде. Отец пропал без вести в Первую мировую войну. Мать – из рода Оболенских. Отчим – командир РККА.
Перед войной окончил ИФЛИ. Первые стихотворения появились в журналах «Молодая гвардия» и «Октябрь». В 1939 году в качестве военкора был отправлен на Халхин-Гол, в Маньчжурию. С началом Отечественной войны мобилизован, завершил ее в чине полковника. Всю войну в «Красной звезде» и других газетах печатались его стихи и очерки. После прогремевшей пьесы «Парень из нашего города» последовали пьесы «Русские люди», «Жди меня», повесть «Дни и ночи», поэтическая книга «С тобой и без тебя». Два слова – «Жди меня» – звучали как пароль. Это было самое популярное стихотворение военных лет.
По окончании войны последовали длительные зарубежные командировки в Японию, Соединенные Штаты, Китай. В конце 60-х – на должности собкора «Правды» в Ташкенте. Это был род ссылки – месть партийных чиновников за либерализм, проявленный сперва на посту главного редактора журнала «Новый мир», затем – главного редактора «Литературной газеты». Его личными усилиями были возвращены читателю похождения Остапа Бендера пера Ильфа и Петрова, увидели свет книжные издания романа Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа Хемингуэя «По ком звонит колокол», осуществлены переводы пьес Артура Миллера и Юджина О'Нила, напечатана знаковая повесть Кондратьева «Сашка»…
По его сценариям поставлены фильмы «Парень из нашего города», «Жди меня», «Дни и ночи», «Бессмертный гарнизон», «Живые и мертвые», «Двадцать дней без войны».
В основу легла его военная проза. И читатель, и зритель приняли ее с большим воодушевлением.
Трижды женат. Вторая жена – актриса Валентина Серова.
Изживание прежних иллюзий в отношении к Сталину и к сталинскому режиму, который во многом ему благоприятствовал – пять Сталинских премий чего стоят, – составляло последний период его жизни.
Он умер в 1979 году, завещав развеять свой прах над Буйничским полем возле Могилева. Воля его была исполнена.
Валентина СЕРОВА, актриса
Родилась в 1917 году в Харькове. Мать – актриса Вахтанговского театра Клавдия Половикова, снимавшаяся также в кино. В десять лет Валя впервые вышла на сцену. Профессиональную карьеру начала в ТРАМе (позднее переименованном в Театр имени Ленинского комсомола, затем – в «Ленком»). В 1938 году она становится женой прославленного летчика Анатолия Серова. Ровно через год он разбивается на испытательных полетах. Родившийся сын получает имя Анатолий в честь мужа. Когда через три года она выходит замуж за прославленного поэта Константина Симонова, мальчика отдают в интернат на Урале. Мальчик кончит колонией, алкоголизмом и ранней смертью.
Звездные роли Серовой в кино с конца 30-х годов привлекают огромное множество поклонников. Фильмы «Девушка с характером», «Сердца четырех», «Жди меня» становятся «культовыми».
После войны у Серовой и Симонова рождается дочь Маша. Пятнадцать лет брака заканчиваются, однако, тяжелейшим для Серовой разводом. Алкоголизм делает ее жизнь и жизнь с ней невыносимой.
В декабре 1975 года ее находят мертвой в ее квартире.
Похоронена на Головинском кладбище рядом с отцом Василием Половиковым.