– Фильм был очень красив. Не в смысле слащавости, а такая правда послевоенного детства. У меня, как у Сергея Федоровича, сердце сжималось, хотелось плакать именно от красоты этой вещи.
– Там был великий писатель Борис Ряховский, по повести которого снималась картина. Там был выдающийся оператор Юра Клименко. Я очень хотел, чтобы было волшебное изображение, и оно было. Там был Марксен Яковлевич Гаухман-Свердлов, потрясающий художник. Конечно, я был со всех сторон подперт гениями, мне и деваться было некуда.
– Народ интересуется, какой у тебя в жизни был самый больший облом, и отчего ты получаешь удовольствие, а отчего грустишь?
– Самый большой в жизни облом – сама жизнь. И она же, наоборот, тот самый источник удовольствия, от которого я получаю все перечисленное. Я не знаю, драма это или комедия, я понимаю, что хожу на курс комедии и драмы, и понимаю, что это одновременно.
– Сережа, ты придумал термин «Слабо Умное Кино», а я придумала тоже термин для твоего кино – «биосинема». То есть биографическое кино. Ты снимаешь как бы свою внутреннюю жизнь, зная поэзию, зная живопись, любя музыку, то, от чего тебе больно и от чего радостно, ни в чем не понижая планку, а эти фильмы оказываются еще и культовыми. В чем секрет?
– Честное слово, у меня нет такой жизненной задачи – попасть в струю, даже если струя очень хорошая. Жизнь движется естественным порядком, и образуется какая-то система обстоятельств, которая повергает меня именно в это, а не во что-то другое. Ну, допустим, мы с Таней Друбич сделали около десятка картин. Именно потому, что у меня есть Таня Друбич, сама по себе огромная драгоценность, потому что она уникальная женщина и актриса. И это как-то лично связано со мной. Таня Друбич – целая система личных отношений, очень сложных, очень… Да та же история – драма и комедия.
– Музыку к «Одноклассникам» написала Анна Соловьева. Какая-то фамилия подозрительная – кто она тебе?
– Она мне дочь. Это наша с Таней Друбич любимая дочь. Аня – пианистка, она закончила в Мюнхене консерваторию, потом аспирантуру при консерватории, много концертирует по Европе. Но была ситуация на «Анне Карениной», когда несколько маститых композиторов не успевали к съемке написать мне вальс, под который Анна и Вронский танцуют на балу. Я к Ане прибежал: Ань, напиши какой-нибудь вальс, для меня не хочешь, для мамы, чтобы ей было подо что танцевать. Она говорит – какой вальс, я никогда не писала вальсы! Я говорю: простенький такой, что-нибудь в духе Шостаковича, Прокофьева. Она на меня посмотрела, как на безумца. Но в результате написала вальс к «Анне Карениной», который мне безумно понравился. Потом она написала, по-моему, 42 номера к «Анне Карениной». Я рад хвастаться, что за эту музыку она получила молодежный «Триумф». А к «Одноклассникам» она написала такую нежную музыку… Я не просто радуюсь этим вещам, у меня при общении с такими девочками чувство, что все вообще в принципе закончится хорошо.
– Что ты имеешь в виду?
– Иногда наступает какое-то отчаяние от количества галиматьи, пошлости, эстетической неразборчивости, тотальной безвкусицы. То есть страшно. А потом поговоришь с Аней или с Соней – и абсолютное ощущение другого мира. И все не так ужасно, как представляется. Хотя время от времени представляется все же достаточно ужасно.
– Смешно, как говорил Шпаликов.
Сергей СОЛОВЬЕВ, кинорежиссер
Родился в 1944 году в Карелии. Трудился рабочим на Ленинградском телевидении. Окончил режиссерский факультет ВГИКа у Михаила Ромма. Преподает на режиссерском факультете ВГИКа. Автор фильмов «Сто дней после детства», «Спасатель», «Чужая Белая и Рябой», «Асса», «Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви», «Анна Каренина», «2-Асса-2», «Одноклассники» и др. Автор трехтомника «То да се», «Ничего, что я куру?», «Слово за слово…». Имеет сына Дмитрия и дочь Анну. Живет в Москве.
Иветта КапраловаПрофессия: жена Зельдина
Мы учились вместе на факультете журналистики МГУ. Иветта Капралова, со своими прекрасными серо-зелеными глазами, была одной из главных красавиц факультета. И вдруг слух, что она выходит замуж за артиста Владимира Зельдина, человека вдвое старше, уже тогда бывшего легендой. Сегодня наш откровенный разговор – не с ним, а с ней. О нем. Народному артисту СССР Владимиру Зельдину – 95!
– Вета, как случился ваш роман? Кто кого увидел?
– Он меня увидел. Так сложилось, что я после университета пришла работать редактором в бюро пропаганды советского киноискусства при Союзе кинематографистов. Союзом руководил Иван Александрович Пырьев…
– Тот самый, что снимал знаменитый фильм «Свинарка и пастух» с Зельдиным в главной роли.
– Совершенно верно. В то время актеры кино были довольно беспомощны на сцене. За исключением некоторых. И функция редактора заключалась в том, чтобы помочь актеру преподнести свой творческий образ, выстроить творческую встречу. Это был источник заработка, зарплаты-то маленькие. Люся Гурченко лет десять жила за счет выступлений в наших концертах, когда ее не снимали, был такой у нее тяжелый период… А я уже успела попробоваться в нескольких фильмах…
– Ты же играла в Студенческом театре МГУ…
– …и мы с Ией Саввиной играли в знаменитом спектакле «Такая любовь». А в фильме «Матрос с „Кометы“» я снималась в паре с известным актером Театра Советской Армии Владимиром Сошальским. И вот он однажды приходит и говорит: Вета, слушай, у нас есть артист Володя Зельдин, он нигде не выступает, помоги ему. Я говорю: ради бога. И он пришел…
– Пришел и не ушел?
– Не сразу. Они с Сошальским поехали в Рыбинск, успешно выступили, заработали какие-то деньги и как элегантные мужчины пригласили меня в ресторан. Зельдин первым позвонил. В последнюю минуту оказалось, что Сошальский почему-то не может, и мы отправились вдвоем. В ресторан «Националь». Самый шикарный в то время. А я одета как пугало на огороде, какие-то красные гамаши, какая-то шуба собачья…
– По бедности?
– Ну да. Потом он меня проводил, а я жила тогда у мамы на Якиманке, и я говорю маме: как ты думаешь, с кем я была в ресторане? С Зельдиным! Она говорит: ты с ума сошла, он же старый совсем! Ему тогда было 47 лет. Он долго за мной ухаживал. Мы поженились почти через два года.
– И теперь твоя профессия – быть женой Зельдина…
– Это только теперь…
– А что такое быть женой Зельдина?
– Это я даже не могу сформулировать… Это труд. Это радость. В основном, труд. Очень трудно быть женой известного и талантливого человека. Это надо забыть о себе, отказаться от очень многих вещей. Поначалу особенно трудно было…
– Ссорились?
– Конечно. Не сильно, а так… Мы же нормальные люди.
– Привыкали друг к другу или все сложилось сразу?
– Привыкала в основном я.
– А он – нет?
– А он нет.
– То есть… каким ты был, таким остался, как в песенке?
– Как он привык жить, так и жил. А приспосабливалась я.
– Почему?
– Из любви. Я вышла замуж за человека, который мне показался очень интересным, очень добрым, очень внимательным…
– Очень верным: один театр – 65 лет в театре Советской Армии, одна жена…
– Почему одна? Я у него третья. Прочти его книгу «Моя профессия – Дон Кихот», там есть глава, которая называется «Мои жены». Его жена, тоже актриса, Генриетта Островская, играла с ним в спектакле «Учитель танцев». Она умерла. До этого была Люся, про которую я совсем не знаю, он говорит, что она была умна и очень помогала ему в его развитии…
– А что он говорит про тебя?
– Что она, то есть я, – мой мозговой центр, она умнее меня, образованнее меня, и вообще все вопросы решает она.
– Когда он в кино играет эсквайров, сэров, кажется, что он родился сэром – удивительная посадка, походка, удивительно носит вещи…
– В нем есть порода.
– Ты помогаешь ему покупать одежду?
– Не помогаю, а просто все покупаю. Он вообще не знает, что такое магазины.
– И этот белый пиджак, в котором он столь ослепителен?
– И белый пиджак. И все заочно, даже за границей. Бывали редчайшие случаи, когда я его как бульдозером дотаскивала до магазина, потому что сомневалась, годится ему это или нет…
– А он легкий человек в семье?
– Не очень…
– Он часто заставлял тебя смеяться?
– Да нет… Улыбаться – да.
– А плакать?
– Плакать заставлял, чего врать-то… Он легче на людях. И прекрасен на сцене.
– Минуты тоски, сомнений в себе, разочарований – ему свойственны?
– Свойственны, и все отражается на мне. Почему я и говорю, что все не очень легко.
– Обычно говорят, что актер вложил свои черты в роль. А черпал ли он что-то из своих ролей для себя? Из Учителя танцев, с его необыкновенной пластикой, из Кутузова в спектакле «Давным-давно», из Дон Кихота?..
– Конечно. И дело не в пластике, а именно во внутреннем мире. Дон Кихот – это отдельная история. Это была идея нашего большого друга Юлия Гусмана…
– …поставившего к 90-летию Зельдина мюзикл «Человек из Ламанчи»…
– Нам и в голову не приходило, чтобы Зельдин мог играть Дон Кихота. А тут они вместе были на «Киношоке» в Анапе, Владимир Михайлович туда постоянно ездил, а я не могла, потому что у нас был любимый пес Борис, проживший 17 лет, и я должна была сидеть с ним дома. И однажды приезжает Владимир Михайлович с «Киношока» совершенно окрыленный и говорит: Юлик предложил очень интересную идею, он, говорит, на меня все время смотрел, как я купаюсь в холодной воде, когда все плавали в теплом бассейне…
– А он такой закаленный человек?