– Я тебя никогда таким не видела. Ты же сила и мощь нашего поселка! Ты мой герой. Для меня ты – герой и лучший друг на свете. Пожалуйста, только не сдавайся. Настрой – это главное. Настройся. Настройся и делай все правильно. Надо перетерпеть, а дальше поправишься, выйдешь, у тебя семья, дети, Инна! – Юля столько сил тратила на убеждения, что вспотела и раскраснелась.
– Как ты с Инной? – улыбнулся Мишка.
– Поорали друг на друга, пообзывались, пооскорбляли, порыдали, а потом вроде ничего, свыклись.
– Я рад, она вообще-то хороший человек, она изменилась.
– Ладно, с ней все будет хорошо, мы поможем деньгами.
– Хватит про деньги! – резко перебил Мишка.
– Я слова не сказала про деньги, – оторопела Юля.
– Я счастлив, что у тебя есть деньги, но они не все на свете решают. – Мишка сжал зубы.
– Не все, но многое. Не наезжай на меня. Я не пытаюсь исправить положение деньгами, я просто хочу помочь.
– Тогда зачем ты сказала про деньги?
– Чтобы ты об этом не волновался! Если не хочешь, больше ничего об этом не скажу. Просто знай, что твоя семья…
– Хватит о том, как ты поддерживаешь мою семью!
– Да что с тобой такое?
– Потому что… – Мишка стукнул по столу распухшим кулаком, и охранник на него рявкнул. – Потому что я сам должен помогать своей семье, а не ты!
– Слушай, давай не будем тут сейчас разбираться с твоими комплексами. «Я мужик, я должен…» Ты еще какой мужик! Ты хренов человек-паук, который по моей вине оказался в тюрьме. Дай мне побыть хорошим другом хоть в чем-то. Я же тоже чувствую себя паршиво и каждый день думаю: если бы не я, ты был бы на свободе. У меня такой комплекс вины, какой тебе и не снился. Я чувствую себя жалким ничтожеством. И та единственная помощь, которую я могу оказать… материальная помощь… не лишай меня возможности сделать хоть что-то. Пожа- луйста.
Последнее слово Юля произнесла почти шепотом.
– Хорошо. Извини. Просто я не вижу вообще никакой перспективы… Даже если представить, что я дотяну до освобождения, останусь невредимым, перетерплю эту боль, меня же никто на работу не возьмет! Что я буду делать? Как я буду кормить семью? Я не смогу брать у тебя деньги вечно.
– Я всегда буду тебе помогать. Это моя обязанность. Ты мне как брат. После всего, что ты для меня сделал.
– Я не позволю. Сейчас, когда я здесь, помогай. Мне неловко, неудобно, но я проглочу свои комплексы, как ты говоришь, постараюсь не подавиться и приму твою помощь ради семьи. Но когда я выйду, я попрошу тебя прекратить. Мне придется как-то выкручиваться самому. И за что Инне такой муж? И за что моим детям этот позор?
– У Инны прекрасный муж. Она это знает. И дети твои поймут, когда придет время, что ты совершил благородный поступок, ты пошел ради меня на жертву. – Юля говорила очень серьезно, у нее даже брови поднялись, и глаза открылись шире.
– Только жертва вышла боком. И никого я не спас. Мы с тобой сделали глупость. Правда?
Юля опустила глаза, стала тарабанить пальцами по холодному серому столу.
– Признай. Мы ошиблись.
– Мы же не знаем, как бы все обернулось, если бы мы поступили иначе, – вздохнула Юля.
– А ты себе не воображала, как бы это было? Никогда?
Юля подняла на Мишку сухие пустые глаза.
– Представляла, конечно. Но жизнь не переиграть. А у тебя усы поседели. – Юля улыбнулась.
– А ты выглядишь так шикарно, что просто дух захватывает, – улыбнулся Мишка.
Юля вдруг перестала улыбаться и посмотрела на Мишку свирепо.
– Ты все это время знал?
– Знал что? – не понял Мишка.
– Ты полицейский, ты знаешь, где искать тех, кто скрывается.
– Ну знаю.
– Если ты знаешь, то знают и другие полицейские.
– И что?
– Тогда почему, черт возьми, Артема не нашли?
Юля смотрела так, что все было ясно.
– Потому и не нашли, что я знал. Я знал, когда будут искать, где и кого. И предупредил.
– И вместо того чтобы сдать… пошел в тюрьму?
Прилетев обратно в Питер, Юля бросилась обсуждать с Никитой Мишкиного адвоката, условия предоставления дополнительных медицинских услуг и выделение дополнительных денег для Инны с детьми. Никита раздражался.
– Ты меня извини, но мы не Дональд Трамп, у меня не столько денег, чтобы помочь всем страждущим. – Никита ходил по квартире в халате, собирался на работу.
– Не разговаривай со мной таким тоном. И это не все страждущие, а сам знаешь кто! – Юля убирала со стола остатки завтрака.
– Чего ругаемся? – весело спросила Саша, убегая в школу.
– Ничего! – в один голос сердито ответили Никита с Юлей.
Саша пожала плечами и закрыла за собой дверь.
– Мне надоело думать о чужих людях с их сложностями и потребностями, я хочу подумать о нас, – сказал Никита.
– Это очень эгоистично, ты не находишь? Надо было думать о нас, когда выдавал Мишку с потрохами! А теперь я буду думать о своих друзьях.
– Они тебе не друзья! – вырвалось у Никиты. – Ты этому своему другу сто лет даже не звонила! А эту его жену терпеть не можешь, ты сама сказала!
– Я не так сказала! Я сказала: у нас свои счеты.
– Ты не так сказала.
– Ты будешь мне говорить, как я сказала?
– Хорошо, забудь, как ты сказала, я сейчас не о том.
– Нет, о том.
– Что ты к словам придираешься?
– Потому что ты не хочешь брать на себя никакую ответственность. Ты хочешь просто закрыть глаза, отмахнуться, сделать вид, что я вышла из тюрьмы и все прекрасно. – Юля бросила полотенце, которым вытирала со стола, на табуретку и застыла на месте.
– Знаешь, что меня удивляет? – Никита тоже застыл. – То, что ты в сто раз больше говоришь о Мишке, чем о своем сыне. Ты так пытаешься убежать от мыслей? Но это не поможет. Надо сходить к психотерапевту.
Юля покраснела, и у нее затряслись руки, которые она сразу сложила в замок на животе.
– Не пойду я ни к какому психотерапевту. Мне не надо, чтобы кто-то говорил мне, что я чувствую.
– А что ты чувствуешь?
– Я чувствую, что не смогу тебе все рассказать.
И Юля рассказала о том, как нашла Артема, как увидела внучку, как ужаснулась, а потом обрадовалась, как не поняла, а потом вдруг поняла. Юля неуклюже, но пылко попыталась пересказать все, что Артемка ей говорил, все, что казалось ей безумием и одновременно радовало. Никита старался понять. Смотрел на Юлю сочувственно и отстраненно. Хотел сопереживать, но ловил себя на безразличии. С каждой минутой сознавал, что ему в этой Юлиной вселенной места нет, потому что он все-таки из другого теста.
– Знаешь, я за тебя правда рад. Хорошо, что ты снова его обрела. Да еще стала… бабушкой! Но я всего этого не понимаю. Зачем жить отшельником? Зачем прятаться? Зачем так проводить свою жизнь? Ты тоже хочешь уйти в монастырь?
Юля вздыхала. Отвечала, что это не монастырь, что она не собирается никуда уходить, что ей такой образ жизни тоже не нравится, но она способна понять и принять.
– Не знаю, Юль, если бы мой ребенок так себя повел, я бы, наверное, не смирился. Мне сложно понять людей, которые поступают так, как я бы никогда не поступил.
– У тебя идеальная дочь.
– Я старался.
– Я тоже старалась. Это от стараний не зависит. У каждого свой путь. Знаешь, сначала я очень удивлялась, что Артемка не похож на меня, думает о чем-то своем, боится чего-то своего. А потом я поняла, что он просто отдельный человек со своим миром. Почему мы так зациклены на своем образе жизни? Почему мы думаем, что у каждого нормального человека должны быть офис, квартира, машина? А может, кому-то комфортнее в шалаше. Или вообще на необитаемом острове. Или на краю света. У каждого своя жизнь – и у жука майского, и у травинки, и у солнца с луной, и у цветка. И у каждого человека. – Юля говорила просветленно.
– Я уважаю твое мнение.
– Не разговаривай со мной, как с коллегами по работе.
– А что мне еще сказать? Я не понимаю!
Юля с Никитой так и не поженились. Уже после того, как они разошлись, Юля узнала, что беременна. Она ждала девочку и придумывала для нее имя. Как-то раз на шестом месяце беременности Юля вышла из такси и направилась к торговому центру. Светило солнце, Петербург сиял и бурлил, люди торопились по своим делам, хотя день выдался неудачный: заминировали больницу, школу и театр. Тревога оказалась ложной, и вскоре всех эвакуированных отпустили, но город успел понервничать.
Навстречу Юле уверенно шагал какой-то мужчина в деловом костюме. Когда они поравнялись, Юля узнала Андрея. Он ее, конечно, тоже узнал, ахнул.
– Потрясающе выглядишь! И какой знатный живот!
– И тебе привет. – Юля улыбнулась.
– Привет! Дай обниму!
Они осторожно обнялись.
– Замужем? – спросил Андрей.
– Нет. А ты? Женат?
– Нет, так и не решился. Наверное, это вообще не для меня. Не могу долго быть с одной женщиной.
Юля понимающе кивнула.
– Видел тебя по телевизору. Как и вся страна… Сочувствую.
– Не будем об этом.
– А я все не мог понять, почему ты так странно себя ведешь. Думал, у тебя раздвоение личности. То нормальная Юля, то…
– Давай не будем. Особенно на улице. Как-то это все неловко. Ты прости, что я тебе ничего не говорила.
– Да уж. Это на самом деле, наверное, правильно. Хотя мне и жаль, что ничего не вышло. – Андрей усмехнулся, и Юля поразилась тому, до какой степени он не изменился внешне.
– Да брось! Ты тут по делам?
– Да-а… С каждым годом все сложнее заниматься бизнесом. Если и дальше так пойдет, а дальше, конечно, так и пойдет, еще хуже будет… Я даже думаю перевести все дела куда-нибудь в Европу. Может, и сам перееду. А может, на Алтае останусь, еще не решил. Больно там природа красивая. Но у меня все друзья разъехались. Кто в Барселоне, кто в Лондоне, ты вот испарилась. Никого нет. Грустно. Тебе не грустно?
– Нет, я много работаю. И у меня друзья все на месте. Мне в жизни очень повезло. – Юля искренне улыбнулась.