чку, но сейф не уступал. «С тем же успехом кодом могут быть даты рождения его жены или детей. Кто это может знать?» Мартынов отчаивался. «Остается крайнее средство — сверлить броню. Это шумно и долго, но другого выхода нет!» Понадобилось содержимое чемодана, доставленного его помощником. Мартынов извлек оттуда внушительного размера электрическую дрель и вставил в зажимной патрон тонкое сверло с алмазным наконечником. Адаптер был включен в розетку возле плинтуса; желтый провод соединял адаптер и мотор. Выбрав точку сверления рядом с осью циферблата на кодовом замке, медвежатник сделал зарубку в металле и, перекрестившись, приступил к работе. Невыносимый скрежет сверла заполнил помещение. Он раздирал уши и проникал на нижний этаж, к счастью пустой в этот час; он взбудоражил вахтеров, запертых в соседней комнате. Касьянов вскочил со стула и прислушался. «Говорил я тебе, что не настоящие они чекисты — уж шибко вежливые. Я в понятых с семнадцатого года хожу — много видал. Не по порядку это,» вздохнул он, хлопнув по плечу зевающего Петровича. «Теперь что-то бурить взялись. Ан метро роют? Сообщить куда надо требуется.» Он подбежал к письменному столу и схватил телефонную трубку; гудка в ней не было. Он рванулся к двери — и она была заперта! Касьянова прошиб холодный пот. «Караул!» завопил он во всю мочь. «Погибаем! Вышибай стекло, Петруха, ори громче, авось кто-нибудь услышит!» Конспираторы, находящиеся в кабинете Устинова, ничего не подозревали, они были поглощены работой. Только что Мартынову удалось пробить отверстие в обшивке и, вставив туда эндоскоп, он наблюдал внутреннее состояние кодового замка. Поворачивая циферблат, он рассмотрел бороздки, одну за другой, и вскоре открыл сейф. Он был наполовину полон папками с грифом «совершенно секретно». Не оставалось времени для восторгов и рукопожатий. Крики вахтеров действовали на нервы. Переложив содержимое в брезентовый мешок, среди которого оказалась пачка крупных банкнот и пистолет ТТ в кобуре, заговорщики помчались вниз по лестнице. «Взяли все!» выкрикнули они, завидев слоняющегося в вестибюле Сергея. «Освобождай машину! Уходим!» Сергей сделал знак рукой и вышел наружу. Предутренняя свежесть взбодрила его. Солнце еще не поднялось, но небо быстро светлело, появились перистые облачка. Шелестя шинами и блестя огнями, площадь пересек первый троллейбус. В его полупустом салоне пассажиры дремали, уткнувшись в свои газеты и книжки. Серые фасады зданий с глазницами черных окон выстроились вокруг. Как молчаливые свидетели они смотрели на происходящее, но не могли вмешаться. Лакированный корпус эмки, запаркованной у подъезда, лоснился от росы. Маша, сидевшая за рулем, улыбнулась увидев своего мужа. Позади нее бесформенные головы арестованных часовых неподвижно склонились на бок, их плечи поникли. Сергей открыл дверку и скомандовал им выйти. Спотыкаясь, парни исполнили приказание, но проковыляв несколько шагов, уселись на мостовую. Сатиновые мешки закрывали им головы, ткань возле их ртов намокла и обвисла, как будто задержанные пытались ее жевать. Бедные ребята вертелись, что-то мычали и им было очень неудобно на холодном, влажном асфальте. Издалека сверху утренний ветерок доносил отчаянные вопли Касьянова и Петровича. Что они кричали было совершенно непонятно, расстояние и эхо искажали звуки. Обойдя преградивших им путь беспомощных бедолаг, взломщики заняли места в автомобиле. Маша повернула ключ зажигания, мотор заработал, медленно и плавно они стали отъезжать. Помпезный вход с гербом СССР остался позади, когда внезапно наперерез выскочила патрульная победа ведомственной охраны. Ловко сманеврировав и взвизгнув тормозами, она преградила им путь. В салон машины набилось множество озлобленных военных; с их закушенных губ срывалась белая слюна, сузившиеся глаза источали ярость; один из них, с погонами капитана, выпрыгнул с переднего сиденья и побежал к эмке. Он был высоким, среднего телосложения, высокомерным красавчиком. В левой руке он держал пистолет, правую вытянул вперед, требуя документы. «Что вы здесь делаете? Куда направляетесь? Кто там кричит? Почему связанные часовые на мостовой?» Между тем его подчиненные, выбравшись из победы, рассредоточились вокруг, каждый нацеливая свое оружие. Сергей находился на переднем сиденье, между колен его был зажат ППШ-41. Выхватив автомат, он дал длинную очередь, повалив капитана и нескольких из его команды. Грохот был ужасающим. На автобусной остановке напротив забилась в истерике беременная женщина, от страха дунул в свисток обалдевший милиционер, остервенело забрехала чья-то собака и взлетела в воздух испуганная стая воробьев. Маша, вдавив до предела педаль газа, круто объехала препятствие и понеслась по Китайскому проезду. Вслед им раздавались выстрелы; пули разбили заднее стекло, осколки впились в Машину шею, охнул от боли раненый Мартынов, Глебов зажимал окровавленное плечо; вдалеке завыла сирена. «Не так быстро. Сюда,» Глебов нашел в себе силы давать указания. Они внеслись в пустынный, безмятежный двор трехэтажного лечебного заведения. В окнах мелькал бледный электрический свет, за волнистыми стеклами кое-где высовывались любопытствующие физиономии, обшарпанная и широкая входная дверь была чуть приоткрыта. «Сюда,» продолжал направлять их вождь. Маша послушно выполняла маневры. «Здесь.» Беглецы остановились за колонной фургонов скорой помощи. Автомашины находились тут всю ночь. Их белые борта с красными крестами сияли после недавнего дождя. В кабинах было пусто, шоферов и механиков вызвали на производственную летучку. «Все выходим. Следуйте за мной.» Глебов вышел первым, вытащив из-под сиденья машины железный лом. «Возьмите,» обратился он к Сергею. «Боюсь с поврежденным плечом мне не осилить.» Он подвел свою группу к канализационному люку, угнездившемуся между стеной больницы и замшелым бревенчатым флигелем. «Сергей Павлович, открывайте. Там наше спасение.» Сергей недоуменно взглянул на него. Глебов был плох, весь пожелтел, кровь просачивалась между его пальцев, с трудом он зажимал свою рану. «Мы попробуем уйти от погони через водостоки. У меня есть карта. Не откладывайте. Поднимайте.» Сергей вставил наконечник ломика в чугунный паз. Крышка со скрипом приподнялась. «Полезайте,» подтолкнул он Мартынова, «Я ухожу последним.» Один за одним смельчаки спустились в подземелье. Стоя на скобах, двумя руками Сергей ухитрился уложить над собою чугунный кругляк. Утренний свет померк; не успели они оглянуться, как их окружила кромешная тьма. «Куда дальше?» гулко раздался голос Ниязова.Глава 9
Проиcшествие в министерстве вооружения прозвучало как удар вечевого колокола; в партийно-правительственном аппарате начался переполох; советские бонзы срочно слетались в Кремль. Конечно, до газет эти сведения не допустили, но в высших кругах смятение началось превеликое. Оснований для беспокойства было достаточно: попахивало политической близорукостью, обвинениями в халатности и подозрением в измене. За такие дела исключали из партии и давали расстрел; но если уж очень повезет, то оставляли в живых, правда отлучив от касты «небожителей». Провинившихся возвращали в ряды простых смертных, открепив от закрытых магазинов и распределителей; в дальнейшем их переводили на незначительные должности в тьмутаракань. Взволнованному начальству грезились кошмары; ответственным лицам угрожало судебное расследование; ведомственную охрану в тот же день расформировали, заменив курсантами из училища Ф.Э. Дзержинского — тяжело вооруженные, гусиным шагом маршировали они вокруг здания — завидев такую напасть прохожие испуганно шептались, «Батюшки-светы! Неужто опять война?» Гудели провода, трещали телефоны, сновали курьеры, сбивались с ног запыхавшиеся нарочные. В семь утра о факте вооруженного ограбления было доложено Берии, в семь тридцать — Устинову и в два часа дня — тов. Сталину. В то раннее утро разомлевший Лаврентий Палыч нежился на мягкой перине в спальне своего особняка на ул. Качалова. Патефон тихонько наигрывал Мерцхало, в вазе на тумбочке у изголовья красовался букет алых роз, их нежный аромат смешивался с запахом свежесваренного кофе, горячих булочек и французских духов. Телефонный звонок грубо прервал его экстаз. Отодвинув прелестницу, вчера выписанную из провинции для любовных утех, он прорычал в трубку, «Через пятнадцать минут выезжаю. Следователем по этому делу назначаю Шрагу. Он диверсантов хоть из-под земли вытащит. Жду новостей. У меня все.» Ночной отдых ему посмели испортить. Проклиная все на свете, Лаврентий Палыч коротко выругался и с грохотом брякнул телефон. Поспешно одевшись, вскоре он был в машине на пути в Кремль.
В приемной министерства внутренних дел яблоку негде было упасть. Гудело как в погожий день на пасеке. Помещение было забито людьми в генеральских мундирах. Не совсем так, между ними мелькали несколько расторопных полковников и даже одна заплаканная немолодая дама приткнулась на бархатной софе. Помятое розовое платье плохо сидело на ее расплывшейся фигуре, ее светло-серые глаза смотрели наивно и удивленно, наспех накрашенные губы плотно сжаты, лоб хмурился, из сумочки в ее руках высовывалось ходатайство об освобождении ее мужа, маршала Советского Союза, арестованного неделю назад. Адвокат, составивший это прошение, появиться с ней не рискнул, боясь оказаться там же, где сейчас «чалился» ее супруг. Но это было досадное исключение. В остальном здесь были все свои. «Кто ее пропустил?» ворчали между собой генералы и не желая замечать растерявшуюся женщину, поворачивались к ней спиной. «У нас в ГУЛАГе таких пруд пруди,» бормотали они, сердечно пожимая друг другу руки. Все они были здесь друзья-приятели, заплечных дел мастера, познакомившимися за годы «работы» в Управлении и регулярно видевшимися на квартальных совещаниях. Каждого из них привело сюда предложение или просьба; просьбы и предложения были разными, но суть их была всегда одинаковой — как можно больше выжать из населения труда без увеличения затрат на его содержание. За это рвение-старание о благе своего государства ожидали они от руководства премий и похвал. Вот, например, встретились здесь на вощеном паркете два закадычных приятеля, К.Л. Дундуков и Л.К. Сундуков. Оба десяток лет как в генералах ходили, оба комсомольцами в гражданскую кровь проливали, оба в годы великой отечественной в тылу победу «ковали». Правда, один «ковал» ее в Воркуте, а другой — в Караганде, но делу это не мешало. Переписывались, семьями дружили, вместе в Крым и на Кавказ в отпуска ездили. «Ну, как ты, с чем пожаловал?» вякнул Дундуков, дородный, мордастый дядька с проседью в густых волосах. «Больше заключенных требуется,» брякнул Сундуков, тощий как жердь, угрюмый верзила. «Цели у социализма грандиозные, но рабсилы не хватает. Буду просить министра увеличить аресты. Прошлый раз мне отказали, говорят, что полстраны уже сидит, а мы все не насытимся. Я думаю, что неправильно это. Для того мы атомную бомбу изобрели, чтобы победить страны капитала и там начать массовые посадки. Вот нам с тобой малина будет! Всех к ногтю прижмем!» «А у меня в лагере один чудак — академик полет на луну выдумал и чертежи ракеты-носителя составил вместе с жизнеобеспечивающим блоком; не надо говорю я ему, ты что-нибудь практичное изобрети. И изобрел. Большой проект с