ми голосами привели к власти нового тирана и не усматривают в своем положении ничего страшного. Да и разъясни им — добрая треть сказала бы, что так и надо. Как заявил ФФФ, теперь война во Вьетнаме будет достойно завершена, а загадочная организация Арампров уничтожена — лояльные американцы могут вздохнуть спокойно. Их свобода — право делать, как велено — восстановлена.
Я снова сел за пишущую машинку и отстучал еще одно заявление. Важно было постараться.
Власть предержащим
Я, Филип К. Дик, никогда не испытывал к вам приязни, и, судя по нападению на мой дом и вашим целеустремленным попыткам спрятать наркотики в моих розетках и телефоне, вы также не питаете ко мне теплых чувств. Тем не менее есть человек, к которому я отношусь еще хуже, а именно: мистер Николас Брейди. Вам также следует его недолюбливать, и вот почему.
Во–первых, мистер Николас Брейди — не человек в обычном смысле слова. Им завладел (точнее, завладеет в один прекрасный день к полному изумлению окружающих) представитель неземной формы жизни. Отсюда можно сделать далекоидущие выводы.
Зная мою профессию — писатель–фантаст, — вы, наверное, решили, будто я это выдумал, чтобы посмотреть на вашу реакцию. Если бы!.. Я собственными глазами видел, как мистер Николас Брейди проявлял невообразимые сверхъестественные способности, дарованные ему сверхчеловеческим существом по имени ВАЛИС А. Я видел, как мистер Николас Брейди проходит сквозь стены, видел, как он взглядом плавит стекло. Однажды мистер Николас Брейди, желая продемонстрировать свою фантастическую силу, прямо в открытом поле у шоссе номер 91 заставил материализоваться Кливленд, а затем убрал этот славный город, и никто ничего не заметил. Когда ему заблагорассудится, мистер Николас Брейди способен отринуть оковы пространства–времени: уйти в глубокое прошлое или в далекое будущее. Возникни у него такое желание, он волен перенестись на Альфу Центавра или любую другую…
К чертовой матери, подумал я и бросил писать. В первоначальные мои намерения входило так сгустить краски неуемной гиперболой, чтобы «дановцы» ни на секунду не отнеслись к этой информации серьезно. Затем я подумал о парне и девушке, принесших мне смертоносный пакет. Тогда я, в сущности, не рассмотрел посетителей, но их облик запечатлелся на подсознательном уровне. Девушка была даже хорошенькой: темноволосая, с яркими зелеными глазами, много моложе меня… впрочем, раньше мне это никак не мешало.
Взяв в руки красно–бело–синий пакет, я обнаружил приклеенную снизу карточку с их именами и номерами телефонов. Что ж, может, удастся найти иной выход из ситуации, помимо сотрудничества. Пожалуй, мне следует обратиться за помощью.
Я как раз продумывал, что сказать темноволосой девушке, когда зазвонил телефон. Это был Николас.
Я рассказал ему о визите.
— И ты это сделаешь? — спросил он. — Напишешь обо мне заявление?
— Ну… — начал было я.
— Когда дело касается тебя, все оказывается не так просто, да?
— Пойми ты, черт побери, они подкладывают мне наркотики! Это подстава, меня предупредил приятель из полиции. Я всю ночь искал в доме тайники!
— На меня у них тоже кое–что есть, — сказал Николас. — У них всегда так: либо что–то есть, либо подложат. Так что мы с тобой в одной лодке, Фил. Ты уж решай, как поступишь. Но если ты на меня настучишь…
— Меня всего лишь попросили написать на тебя положительную характеристику, — ответил я, понимая в глубине души, что он прав. Мы оба сидели на крючке.
Да, когда дело касается тебя, все оказывается не так просто. «Посылай их куда подальше», — посоветовал я. А теперь выбор за мной. Нелегкий выбор, мучительный, сжигающий душу. И ничего не придумаешь.
Кроме одного: позвонить «дановской» девушке и найти к ней подход. Обаять ее. Моя свобода, моя жизнь зависели от этого. А также свобода и жизнь Николаса.
Глава 12
Девушку звали Вивиан Каплан. Я выждал час, чтобы она точно успела вернуться домой, и позвонил.
— Алле?
Я представился и объяснил, что прямо весь извелся, пытаясь написать характеристику на Николаса Брейди.
— Может быть, именно потому, что я знаю о нем очень много. Больше, чем знает кто–либо другой. Очень трудно решить, о чем следует писать, а о чем нет. В конце концов, хотелось бы получить хорошую оценку, — пошутил я, полагая, что ей это понравится.
— Вы наверняка справитесь, — ответила Вивиан Каплан. — Вы профессиональный писатель, а с нами с удовольствием сотрудничают даже домохозяйки и механики.
— Наверное, беда именно в том, что я писатель.
— То есть?
— Ну, понимаете, я прозаик, я пишу из головы, сочиняю.
— В наших документах сочинять ничего нельзя, Фил, — наставительно сказала Вивиан.
— Да поможет мне Бог, правда о Николасе порой невероятнее самого дикого вымысла.
Это ее сразило.
— Вот как?
— Тот позор, что вынудил его — всех нас троих — покинуть Беркли и перебраться сюда, — объяснил я. — Тайна, скрытая в глубинах его души.
— Позор, — эхом повторила Вивиан. — Тайна…
— Он не мог оставаться в Беркли. Может, заедете, потолкуем?
— Разве что на минутку, — согласилась Вивиан.
— Только помочь мне собраться с мыслями, — кивнул я, довольный ходом событий.
Через полчаса маленький красный «шевроле» подъехал к моему дому. Из машины вышла Вивиан Каплан в короткой куртке из кожзаменителя и с сумочкой в руке. Я провел ее в гостиную.
— Благодарю, это очень любезно с вашей стороны, — сказал я, повесив куртку в гардероб и усадив девушку на диван.
Вивиан извлекла из сумочки маленький блокнот и ручку.
— Что именно явилось причиной позора мистера Брейди в Беркли? Вы говорите, а я буду записывать.
Я вынес из кухни бутылку мартини пятилетней выдержки.
— Мне не надо, — заявила гостья.
— Буквально капельку, только попробовать. Отличный был год на вино.
— Ну разве что капельку.
Я наполнил бокалы. В комнате разливалась тихая музыка, свет был притушен. Вивиан, однако, ничего этого не замечала, сосредоточенно ожидая моего рассказа. К вину она не притронулась.
— Николас, — начал я, — общается с Господом Богом.
Глаза Вивиан расширились.
— Началось все в Беркли. Он родился в семье квакеров, а квакеры верят, будто Святой Дух может сойти с небес и поговорить с вами. Всю свою жизнь Николас ждал, что к нему явится Бог — это то же самое, что Святой Дух, особенно для сторонников триединства, таких как Николас и я. И вот за несколько лет до того, как мы покинули Беркли, где–то в начале шестидесятых, Господь впервые заговорил с ним.
Вивиан внимательно слушала, но ничего не записывала.
— С тех пор, — продолжал я, — Николас поддерживает с Богом самые тесные отношения. Он с ним болтает, ну прямо как мы с вами сейчас.
— Боже мой, — нетерпеливо воскликнула Вивиан, — это никуда не годится! Я не могу сообщать о подобном!
— А вы знаете кого–нибудь еще, кто регулярно общается с Господом? Смысл жизни Николаса свелся к одному: разговорам с Богом. И не мудрено. Я сам ему завидую.
Вивиан отложила ручку в сторону.
— А вы уверены, что он не спятил?
— Вам следует записывать, — наставительно сказал я. — Сейчас вы узнаете, что говорил ему Господь Бог.
— Да плевать мне! — взорвалась Вивиан. — Все это не имеет никакого отношения к политической благонадежности! Что нам делать с подобной информацией?
— Господь заявил, что нашлет чуму на мир и смоет нынешний порядок вещей, — продолжал я. — Очевидно, Он имеет в виду какую–то жидкую разновидность чумы.
— А–а–а, чушь!
— По–моему, Он еще обещал повесить на небе радугу — потом, в знак примирения между Богом и человеком.
— Это все, на что вы способны? — резко спросила Вивиан.
— Говорю же вам, не получается у меня. Поэтому я и попросил вас приехать. — Я сел на диван рядом с гостьей и взял у нее из пальцев ручку. — Попробуем сформулировать первое предложение. «Николас Брейди…»
— Вы вызвали меня ради каких–то религиозных бредней?! Религия нас не интересует — в вере в Бога нет ничего антипатриотичного. Бог не значится в списках наших врагов. Другого материала у вас нет?
— В Беркли, — сказал я, — общение с Богом считается позорным. С Ником было покончено, когда он признался в этом людям. Общество отторгло его.
— Так это Беркли, — сказала Вивиан. — Ничего удивительного, там сплошные коммунисты и атеисты. А мы в округе Орандж, в настоящем мире.
— То есть здесь в Боге ничего зазорного нет?
— Разумеется!
Я облегченно вздохнул.
— Ну тогда Николасу ничего не грозит.
— Фил, — проникновенно обратилась Вивиан, — тебе наверняка известно о Брейди что–нибудь такое, что посильнее этих штучек с Богом.
— Нельзя быть сильнее Бога, — возразил я. — Он всемогущий и всеведущий.
— Я имею в виду в плане политического досье, которое мы собираем.
— Выпей вина, — предложил я, подавая ей бокал.
— Я не пью, — возбужденно ответила Вивиан, — но у меня с собой немного хорошей травки. — Она открыла сумочку и стала что–то там искать.
Я даже не удивился. Все сходится.
— Мне нужна бумажка, — сказала девушка, — ну, формой с кредитку. А, вот, пойдет. — Она извлекла из бумажника визитную карточку.
— Дай–ка взглянуть, — попросил я, протянув руку. Затем я прошел из гостиной в туалет, заперся там и спустил марихуану в унитаз. Не найдут у меня в доме наркотики!
— Ты что делаешь? — закричала Вивиан, подойдя к двери. — Что ты там делаешь?
Я спустил воду, потом неторопливо открыл дверь.
— Ты смыл ее?! — негодующе потребовала девушка.
— Да, — с вызовом ответил я.
— Зачем?.. Впрочем, ладно, что сделано, то сделано. По счастью, у меня есть превосходный гашиш. И трубку я с собой захватила.
Она вернулась в гостиную; я последовал за ней. Вряд ли мне удастся таким же способом заполучить гашиш — его никто добровольно не отдаст, тем более после того, что я сделал.
Вивиан скинула с себя туфли, с ногами забралась на диван и раскурила крошечный кубик гашиша.