— Слушай, Джо, ведь нужно сделать тысячи дел. Пожалуйста, займись ими.
— Что бы мне такое сделать?
— Ну, например, составь инвентарные списки. Помоги Дьюку в учете всего, что невозможно восстановить. По ходу дела у тебя будут возникать разные соображения, записывай их. Посмотри по книгам, как изготовляются мыло и свечи. Проверь оба дозиметра. Только возьми оружие и будь начеку. Следи, чтобы девицы не выходили невооруженными. Черт побери, да хоть придумай, как устроить канализацию и водопровод без труб, свинца и цемента.
— Разве такое возможно?
— Но ведь кто-то сделал же это первым! И объясни этому хвостатому надсмотрщику, что помощники мне не нужны.
— О'кей. Док, иди сюда! Сюда, сюда!
— Да, и еще, Джо. Можешь предложить девушкам свои услуги в качестве охраны, пока они купаются. Смотреть на них при этом не обязательно.
— Хорошо. Но только я скажу им, что это не мое предложение. Я не хочу, чтобы они думали…
— Послушай, Джо. Эти девушки — пара нормальных, здравомыслящих, злых на язычок американских девчонок. Можешь им говорить, что угодно, они все равно будут уверены, что ты подглядываешь. Ведь основой их мировоззрения является чувство собственной неотразимости. Так что, по их понятиям, мужчина просто не может не подсматривать за ними. Ты их ни в чем не убедишь, а только обидишь.
— Кажется, я понял, — сказал Джо и удалился.
Хью начал копать, думая при этом, что он-то никогда не упускал случая в таких делах. Этот неисправимый питомец воскресной школы, вероятно, и на обнаженную леди Годиву[9] постеснялся бы взглянуть. Хороший парень — а воображения ни на грош. Правда, положиться на него можно полностью. Досадно, что пришлось обойтись с ним так круто…
Очень скоро Хью понял, что его худшие опасения подтвердились: работать без тачки оказалось невозможно. Он пришел к такому заключению, не успев еще выкопать достаточно большой ямы. Трудиться без всякой механизации было, конечно, тяжело, но совсем уж немыслимо таскать выкопанный грунт ведрами. Более того, для нормального человека это просто оскорбительно.
Тем не менее он начал выносить землю вручную, напряженно думая при этом, как соорудить колесо, не имея металла, паяльного инструмента, мастерской, плавильной печи — одним словом, ничего…
Постой-постой… Ведь есть стальные баллоны. Койки сделаны с применением металлических полос, а в корпусе перископа имеется ков кое железо. Уголь можно получить, а меха — это просто шкуры животных да каркас из веток. Вот так-то! А идиот, который при наличии всего этого не сумеет сварганить колесо, просто-таки заслуживает того, чтобы таскать землю на собственном горбу.
Вокруг него растут тысячи деревьев… Например, в Финляндии больше ничего и нет, кроме деревьев. А все же Финляндия — самая симпатичная маленькая страна в мире…
— Док, брысь из-под ног!
…Конечно, если только Финляндия еще существует.
Девушкам, должно быть, понравится финская баня, где они могли бы попариться, взвизгивая от удовольствия, и снова почувствовать себя нормальными людьми. Бедняжки, больше они никогда не увидят ни обычной ванной, ни косметики. Может быть, хоть сауна послужит для них утешением. Да и Грейс, наверное, не прочь будет помыться. Вдруг в парилке спадет с нее нынешняя одутловатость и она снова станет стройной. Какой она раньше была красавицей!..
Показалась Барбара с лопатой.
— Где ты ее взяла? И что собираешься делать?
— Это лопата, которой работал Дьюк. Я собираюсь копать.
— Босиком? Ты с ума со… Ба, да на тебе ботинки!
— Это ботинки Джо. И джинсы тоже его. А рубашка Карен. Где мне начинать?
— Вот тут, чуть подальше. Если встретится валун тяжелее двухсот килограммов — зови на помощь. Где Карен?
— Купается. А я решила пропотеть посильнее, а потом помыться поосновательнее.
— Мойся, когда захочешь. И не вздумай работать здесь полный день. Тебе это не под силу.
— Мне нравится работать с тобой, Хью. Почти так же, как и… — она не договорила.
— Как играть в бридж?
— Да, как играть в бридж на пару с тобой. Да, можно сказать и так. Тоже.
— Барби, девочка моя…
После этого он почувствовал, что рытье может быть удовольствием. Голова отдыхает, а мышцы работают в полную силу. Прямо радостно даже. Сколько лет он не брал в руки лопату?
Барбара работала уже с час, когда из-за угла появилась миссис Фарнхэм.
— Доброе утро! — Барбара добавила по лопате земли в каждое из ведер, подняла их наполненными наполовину и исчезла за углом.
Грейс Фарнхэм обратилась к мужу:
— Ага! А я-то все думала, куда это ты запропастился. Все меня бросили. Ты понимаешь? — она была в том же наряде, в котором спала. Лицо отекло.
— Просто тебе дали возможность отдохнуть, дорогая.
— Думаешь, приятно просыпаться в одиночестве в незнакомом месте? Я к этому не привыкла.
— Грейс, никто не хотел тебя обидеть. О тебе просто позаботились.
— Это называется забота? Ладно, не будем больше об этом.
— Хорошо.
— А ты и рад, — заметно было, что она старается взять себя в руки. Затем она спросила напрямик: — Может быть, ты все-таки прервешься ненадолго и сообщишь мне, куда спрятал мою выпивку? Мою! Мою долю. Уж конечно, я не рискну тронуть твою, после того как ты так обошелся со мной. На глазах у слуг и посторонних людей к тому же!
— Грейс, тебе придется поговорить с Дьюком.
— Что это значит?
— Все спиртное находится в ведении Дьюка. И я не знаю, где он держит его.
— Ты лжешь!
— Грейс, за двадцать семь лет я не солгал тебе ни разу.
— О! Какой ты все-таки жестокий!
— Возможно. Но я не лжец, и в следующий раз, когда ты позволишь себе обвинить меня во лжи, тебе это даром не пройдет.
— Где Дьюк? Он не позволит тебе разговаривать со мной в таком тоне! Он обещал мне это!
— Дьюк ушел на охоту. Намеревался вернуться к трем часам.
Она некоторое время молча смотрела на него, потом резко повернулась и бросилась за угол.
Тут же появилась Барбара, взяла лопату, и они продолжили работу.
— Мне очень жаль, что ты стала невольной свидетельницей этого разговора, — сказал Хью.
— Какого?
— Если только ты не отходила отсюда более чем на сто метров, то сама знаешь, какого.
— Хью, это не мое дело.
— В нынешних обстоятельствах всем до всего должно быть дело. Теперь ты составила плохое мнение о Грейс.
— Хью, да мне и в голову никогда бы не пришло критически относится к твоей жене.
— Тем не менее у тебя складывается какое-то впечатление о людях. Я хочу, чтобы твое представление о Грейс не было поверхностным. Представь себе, какой она была двадцать пять лет назад. Вспомни Карен.
— Должно быть, Карен очень похожа на нее?
— Да, похожа, но Карен никогда не отличалась ответственностью. На Грейс же всегда во всем можно было положиться. Я находился на действительной службе — офицерский чин я получил только после Перл-Харбора. Ее родители были, что называется, добропорядочными бюргерами. И они вовсе не желали, чтобы их дочь вышла замуж за нищего солдата.
— Еще бы!
— А она все же вышла. Барбара, ты даже представить себе не можешь, что значило в те дни быть женой молодого парня, призванного в армию! При полном отсутствии денег. Родители Грейс хотели, чтобы она вернулась домой, но не присылали ей ни гроша, пока она находилась со мной. Грейс не бросила меня.
— Она молодец.
— Да. Учти притом, что до этого ей никогда не приходилось жить в одной-единственной комнате, пользоваться общей с другими жильцами ванной, сиживать в приемных покоях военно-морских госпиталей. Экономить буквально на всем. Оставаться совершенно одной, пока я был в море. Молодая и красивая женщина могла бы найти себе кучу развлечений в Норфолке, а она вместо этого нашла себе работу в прачечной — сортировать грязное белье. И все же когда бы я ни приехал на побывку, она была неизменно красива, жизнерадостна и ни на что не жаловалась.
— Александр родился на второй год…
— Александр?
— Дьюк. Его назвали в честь дедушки по материнской линии и крестили без меня. Ее родители после рождения внука пошли на попятную: теперь они были согласны принять меня в свою семью. Но Грейс не растаяла и так никогда и не взяла от них ни цента. Она снова устроилась на работу, а с ребенком целыми днями нянчилась наша квартирная хозяйка.
По службе я продвигался довольно быстро, и деньги уже не были такой проблемой. Началась война, я был произведен из капралов в лейтенанты. Но в конце концов мне пришлось выбирать: снова переходить в капралы или увольняться в запас. С согласия Грейс я стал гражданским и оказался на берегу, без работы, но с женой, с сыном, посещавшим начальную школу, и трехлетней дочерью. Жить нам пришлось в трейлере. Была безумная инфляция, и цены непрестанно росли. Все, что мы имели, — это несколько облигаций военного времени.
Настал второй тяжелый период нашей жизни. Я ввязался в подряды, потерял на этом все сбережения, после чего мне пришлось устроиться на работу в водопроводную компанию. Мы не голодали, хотя подчас приходилось варить суп из топора. Грейс все невзгоды переносила очень мужественно: трудолюбивая домохозяйка, активный член местной ассоциации родителей и преподавателей, а самое главное — всегда оптимистично настроенная.
Поскольку я когда-то занимался подрядами, через некоторое время я решил еще раз попробовать свои силы в этой области бизнеса. На сей раз мне повезло. Кое-как я наскреб с мира по нитке и ухитрился построить дом. Продал его еще до окончания строительства и тут же построил еще два. С тех пор удача не покидала меня.
Лицо Хью Фарнхэма стало задумчивым.
— Вот тут-то она и стала сдавать. Когда мы наняли прислугу. Когда стали держать в доме спиртное. Мы не ссорились — мы вообще никогда не ссорились, если не считать вопроса о воспитании Дьюка, которого я хотел вырастить в строгости, а Грейс не выносила рукоприкладства по отношению к мальчику. Она стала опускаться именно тогда, когда я стал делать деньги. Пережить процветание ей было не под силу. Она привыкла выкручиваться в неблагоприятных обстоятельствах и, когда мы разбогатели, ощутила себя не у дел. Но я все же надеюсь, что ей удастся перебороть себя.