«Давай вернемся в дом, Вертелыч!» Он улыбнулся своей замечательной улыбкой: «Надеюсь, это не чувство долга? У тебя перед ней никаких обязательств». – «Нет, Сережа, это будет у нас называться “синдром барабана” – отвечать поступком на чужие добрые намерения».
Мы шли по Мустангу, встречали людей, и маленький буддийский барабан выстукивал ритм сердца, которому мой учитель Нима Дорже (такое солнечное, со значением, имя дали Вертелову в Гималаях. Мне тоже досталось хорошее имя – Таши. По-русски – Удача) открывал другой мир и населяющих его людей, двигавшихся навстречу нашей взаимной приязни. Мы шли в Ло-Мантанг, столицу королевства, на Тиджи – праздник изгнания зла, чтобы три дня наблюдать, как монахи в красных одеждах, затем в человеческих масках и белых платьях и, наконец, в пестрых одеяниях и масках фантастических зверей загоняли зло в керамические кубики.
«Расстреляв» их из кремневых мушкетов за городской стеной, люди вернулись на площадь, чтобы услышать от ведущего церемонию монаха: «Зло изгнано из королевства, живите спокойно!»
Мы наслаждались зрелищем из окна дома ненаследного
принца Цаванга (конечно, «братишки» Сережи), что на главной
(единственной) площади столицы напротив королевского
дворца, где теперь король Раджа Джигми Биста (добрый,
понятно, знакомый нашего героя). Мы чувствовали себя
счастливыми, как все, кто был на празднике,
хотя нам не от чего было освобождаться,
потому что мы пришли в Мустанг
с добром.
С Вертеловым.
Галина Борисовна и полный зал
Вот Волчек Галина Борисовна.
Она нетороплива, много курит, бывает, что чувствует себя неважно, как все мы, но не пропускает ничего, что было бы театру в приход.
Как художественный руководитель «Современника», она могла бы выбрать себе любую роль (тем более что актриса выдающаяся). И она выбрала. Роль самой себя. Это точный выбор. Кто, кроме нее, много лет может оставаться неповторимой Галиной Волчек?
Она знала всех, все знали ее, она видела многих, и многие были рады видеть ее. Она мастер вести как будто ничего не значащие разговоры, после которых товарищи и господа со значительными возможностями присаживались к Галине Борисовне с осторожным вопросом: не нужно ли чем-нибудь помочь любимому театру для выживания и процветания?
– У нас всё есть, – органично говорила текст Галина Борисовна.
– Но, может, все-таки я могу быть вам полезным. Подумайте. Прошу.
И никогда Галина Борисовна не отказывала ходатаю в просьбе.
В дни премьер (кто бы спектакль ни поставил) в кабинете художественного руководителя собиралось разнообразное общество разнообразных персон (и не только из мира искусств), чтобы засвидетельствовать ГБ свою лояльность театру. Это паломничество длилось много лет. И зрительный зал всегда полон.
Спектакли, поставленные самой Галиной Борисовной, вызывают особый интерес, и имеет этот интерес давнюю историю. Московский интеллигент не мог считаться полноценным, если не ходил в «Современник» на Маяковке, который основал и возглавил Олег Ефремов, и среди других шедевров не видел «Двое на качелях» с Лилей Толмачевой и Михаилом Козаковым в постановке Волчек. Или уже на Чистых прудах ее же «Крутой маршрут» с Мариной Неёловой.
Из трех десятков спектаклей, поставленных ГБ, и более чем полусотни актерских ролей можно припомнить многое. Хотите – Марту из «Кто боится Вирджинии Вульф?» или Анну Андреевну из гоголевского «Ревизора». Хотите – Регану из «Короля Лира» Козинцева, Варвару из «Осеннего марафона» Данелии.
«Бузыкин, будешь рюмашку?.. А я люблю, когда работаю».
Волчек, как аккумулятор, впитывала в себя окружающую жизнь, хоть она ею и не жила. Словно бы.
Кому еще хватило таланта и точного ощущения времени, чтобы вывести на сцену (в «Крутом маршруте» по Евгении Гинзбург) реальную узницу сталинских лагерей Паулину Степановну Мясникову? Может быть, зритель этого не заметил, но актеры знали, и качество сценической правды от этого «ввода» было высоким. Поди сфальшивь в присутствии этой маленькой седой женщины, прошедшей свой маршрут вместе с автором книги.
У Волчек доверие, порой чрезмерное, к молодым постановщикам и чутье на поиск артистов.
Она сидела спиной к телевизору во время передачи, которую вел Сергей Кушнерев, придумавший и реализовавший программу «Жди меня». Волчек повернулась на секунду к экрану и увидела девушку, которая разговаривала с Сережей.
В это время Галина Борисовна искала актрису на роль главной героини в задуманном ею спектакле по роману «Три товарища» Ремарка. А найти не могла. Девушка в телевизоре повернулась к камере, и ГБ увидела ее лицо.
– Я нашла! – сказала Волчек. – Именно такая Пат мне нужна. Найдите этого ведущего и попросите его привести ее.
– Она – актриса, Галина Борисовна!
– Не важно. Все равно я возьму ее в театр.
Так Чулпан Хаматова попала на главную роль в спектакле и осталась в труппе «Современника». Сергей Кушнерев стал долголетним и верным другом театра. А ведущими в его знаменитой программе были звезды – Игорь Кваша и Чулпан Хаматова.
Волчек воспринимала Сережу родным человеком. Доверяла вкусу и пониманию людей. Когда он ушел, Волчек собрала в фойе своих молодых актеров и нескольких гостей помянуть близкого человека. Поздно вечером. Когда закончились спектакли.
После поминок в зрительном зале «Другой сцены» на Чистых прудах я сделал фотографию.
Там, за спиной Галины Борисовны Волчек, в креслах сидели люди «Современника» – те, кто его создавал, кто играл на его сцене, кто был рядом:
Олег Ефремов, Евгений Евстигнеев, Олег Даль, Лилия
Толмачева, Игорь Кваша, Михаил Козаков, Татьяна Лаврова,
Юрий Богатырев, Михаил Рощин, Людмила Иванова,
Ирина Метлицкая, Валентин Никулин, Виктор Сергачев,
Александр Володин, Виктор Розов, Петр Щербаков,
Людмила Гурченко, Нина Дорошина,
Валентин Гафт…
Это мы их не видим.
Теперь
не видим и ее.
Случай в гостинице как тест на дружбу
Вот я расскажу ситуацию, а вы решайте: друг мне Михаил Мишин или кто? Конечно, он человек хороший, добрый, отзывчивый. Заболеешь – он тут же принесет лекарство и еду и спросит: надо ли чего еще? Заботливый. Расскажет, что тоже болен, чтоб тебе не было обидно. Как талантливый, обладающий тонким чувством юмора писатель (вы слышали его тексты в исполнении Райкина), он, к счастью, редко бывает в добром расположении. А чего, собственно? Бастер Китон тоже слыл невероятным остроумцем, а вы видели его лицо?
Миша выступает, не выпрашивая у публики смех. А зал реагирует на каждое слово, даже если это не «одобрямс», которое он выдумал. Стоит на эстраде у микрофона и дружелюбно к зрителю читает свое произведение. Так, иногда хохотнет сам себе, а зал обрушивается.
Переводы комедий с английского (которые идут во многих театрах) авторизованы его талантом настолько, что воспринимаются как оригинальные тексты. И какие! Один спектакль «№ 13» в МХТ идет многие годы с аншлагом… А его перевод «Хроники объявленной смерти» Маркеса разошелся мгновенно и переиздан.
Миша бывает еще и весел, когда весел. Словом, все признаки того, что с ним можно дружить, а вот поди ж ты…
В давние времена, когда мы были частью беззаботны, в Ленинграде проходил чудесный юмористический фестиваль «Золотой Остап», и участвовали в нем достойнейшие люди искусства: Данелия, Рязанов, Гердт, Горин, Юрский, Володин, Жванецкий, Искандер, Ширвиндт… Список велик и славен. В нем и наш герой, и автор (чего скромничать, правда, как гость), и дамы! Просто достойные, и достойные внимания.
И вот, представьте себе, завершающий банкет в гостинице «Октябрьская». Без скупости. Мы с безусловным тогда еще другом Мишиным оказываемся за столом с одной довольно интересной во всех отношениях женщиной. Изысканной чрезвычайно. И сдержанно, поскольку ее образ требовал такой манеры, мы начинаем шутить, пока без всякой перспективы, поскольку она выпивала умеренно и интересовалась исключительно искусством.
– Вы были замужем? – полюбопытствовал я бестактно, чтобы уйти от скользкой для меня темы экзистенциальности в современном кино.
– Бывала… – Потом посмотрела на меня впервые за вечер и сказала: – Зябко тут у вас. Не дадите ли свой шарф? На время.
Я открутил с шеи шарф и протянул ей. Она благодарно улыбнулась. Шарф мгновенно пропитался каким-то «Диором», который она на себе густо не экономила. А я подумал, не изменить ли жизнь? Кардинально. Но ненадолго. Так мы сидели, беседуя и скромно выпивая (она держала рюмку, изящно оттопырив мизинец). Мишин шутил, мы смеялись. От выпитого потеплели организмы.
– Заберите свой шарф. Я в нем уже несколько подпрела. Пойду в номер, возьму душ.
– Я вас провожу.
– В этой «Октябрьской» действительно страшные коридоры.
Моргнув оставшемуся за столом Мишину двумя глазами: мол, сиди ровно, – я устремился за судьбой.
Коридоры были длинными, она мила, моя рука на плече. Подойдя к двери номера, она протянула мне ключ двумя пальцами, чтобы я открыл. Вставив его в замочную скважину, я услышал Мишу Мишина, который, как неизбежность, приближался к нам.
«А! Вот вы где! Я вас вычислил. Вечер продолжается!» – излишне весело сказал он, прекрасно понимая, что с его появлением вечер как раз закончился. Для меня.
Ну вот. С одной стороны, поступок, конечно, свинский в кратковременном контексте праздника. Но если предположить отдаленные последствия несостоявшейся попытки романа, осложненной назойливым «Диором», то можно считать, что он спас меня для продолжения безалаберной жизни. К тому же этот экзистенциализм…
Так что ходатайствую перед читающей публикой сохранить
Михаила Мишина в ваших сердцах как друга.
Тем более что у него будет юбилей,
на который я на всякий случай
приду без шарфа.
Homo optimus. Академик Коновалов
Случаются люди, сделанные из благородного материала. К ним не пристает никакая пакость, и ничто их не портит: ни признание, ни восхищение, ни бесконечная благодарность за невероятное искусство профессии, ни государственные знаки отличия. Дали тебе звезду Героя Труда номер один. Ты поблагодарил. Снял ее вместе с пиджаком, надел халат, маску, шапочку вроде шлема, чтоб ни один волос не упал с твоей головы, и пошел в операционную ремонтировать самое большое и сложное чудо, которым одарила нас природа, – человеческий мозг.