Подначивает, козел. Я на него кошусь, незаметно поправляю джинсы, а потом…ой, ладно. Приходится. Ведь без понятия, как к такой подкатить…
- Не знаю, что говорить.
Досадно.
У меня внутри все закипает и бередит самооценку. Признавать свои слабости никто не любит, особенно в таких вопросах, и особенно, когда твой лучший друг — мудак. А он мудак! Начинает хихикать, обратно руку на меня взваливает и шепчет.
- Не вешай нос от ударов рока, мой добрый друг, упавший духом, гибнет раньше срока.
- Я тебя изуродую, клянусь.
- Охотно верю. Твой стояк весь коридор видит…
Козлина! Хочу отпихнуть, но Миша цыкает громко, слегка сдавив предплечья.
- Да угомонись ты!
- Либо ты помогаешь…
- Не ставь мне условий, Хрусталев, а завали свой рот. Итак. Что ты видишь?
- Самую красивую женщину на свете.
- Самому не противно? - щурюсь на него, он глаза опять закатывает, - Такой сопливый бред со школьницами прокатит, но эта дама другого полета. Посмотри, как на нее пялятся. Видишь? Хорошо видишь?
Вижу. Пятеро парней как минимум на нее глаз положили — убивать хочется.
- А что делает эта сучка?
- Миша…
- Что?! Она?! Делает?!
- Читает!
- Нихера-а-а… - тянет со смешком, - Она выбирает. Играется. И самооценку свою сластит, как ты чай свой по утрам.
В смысле?
Да, я тупой. Признаю. Все эти тонкости — не моя история. Я не умею ухаживать, не умею к себе располагать, как он, да и рядом с девчонками теряюсь. Как истукан…
Миша это знает. В смысле…что флирт — не моя сильная сторона, поэтому слегка улыбается и, благо, больше не подтрунивает. Помогает.
- Не парься. Все орешки расколоть можно, если знаешь какой инструмент взять.
- И какой же инструмент мне брать?
- Безразличие, дорогой мой друг.
- Безразличие?!
- А ты как думал? Подвалишь к ней с этой ванильной херней — помахай ручкой. Такие, как она, соплей не терпят. Она себя королевой считает английской и преклонения ждет — а ты ее по носу щелкни, вот тебе и интерес.
- То есть, мы уходим?
- То есть, ты — дебил. Подойдешь к ней и спросишь какой-нибудь бред про деканат. Внимания не уделяй. Глазами не пожирай. Осмотри ее небрежно и отвернись, а дальше ма-ги-я…
Сейчас
Сработало. Я помню, как скептически отнесся к плану, но, черт возьми, он сработал! После нашего первого свидания я Сахарову купил дорогущий виски, как подношение гуру любовных отношений и психологии.
Сейчас, кстати, тоже пользуюсь его наработками.
На Ирину не смотрю и веду себя сдержанно, хотя внутри так и колошматит…
- Хорошо, что мы решились, да? - слышу тихий голос моей зазнобы и мысленно подбираю еще одну бутылку для друга за вечные советы.
Они проверены временем.
- Почему бы и нет? Пообедаем, пообщаемся. Мы давно друг друга знаем и давно не виделись.
- Тебе интересно, как я жила?
Еле сдерживаюсь, чтобы не сдавить руль. Нет, неинтересно. Я не хочу знать, кто тебя трахал и по каким числам.
- Думаю, что тебе есть, что рассказать.
- А я думаю, что может быть нам лучше поговорить про то, что случилось вчера?
От упоминания «произошедшего» в мозг бьет вкус ее губ. Все рецепторы тут же оживают, встают по стойке смирно, а член за ними следом.
Твою мать.
Твою мать!!!
Как мне сохранять хладнокровие, если я мечтаю свернуть в какой-нибудь тихий дворик и сделать это снова. Потом еще и еще.
- Я не хочу вставать между тобой и твоей женой, Ян… - шепчет приглушенно, а сама ко мне ближе двигается, касаясь щеки пальцем.
Раздирает моментально. Так, что я на миг теряю управление, и машину слегка ведет по полосе.
Чтоб тебя.
- Прости, что я тебя поцеловала…не сдержалась…столько лет прошло, а чувства…они снова навалились и…
- Ирина, к чему ты это говоришь?
Голос предательски падает до хрипа.
Чувствую ее слабую улыбку, а еще ту похоть, которая волнами от нее отходит. Кажется, теперь это оправданно можно назвать иначе — мега-волнами. Так-то лучше.
Цунами. Гребаный цунами в дико привлекательной упаковке…
- Я правда не хочу, чтобы у тебя были проблемы с женой…
Да хватит о ней уже!
- Не будет никаких проблем.
- Да?
- Да. У нас свободный брак.
Как только я это говорю и притормаживаю на светофоре — смотрю на нее. Ирина отвечает очень призывно и обстоятельно. Так, что нет у меня ни одного, чертова шанса. Ни. Одного.
Я зачарованно наблюдаю, как она медленно приближается ко мне. Чувствую грудь, что упирается мне в предплечье и жарит кожу, а потом чувствую ее сладкие губы на мочке уха.
- Как прогрессивно…мне нравится.
Бл…!!!
Приходится прикрыть глаза от мощного потока желания повернуть и трахнуть ее прямо здесь. Но знаете? Ирина всегда любила рисковать.
Маленькая ладошка плавно ведет по моей груди, а потом касается ремня. Как из-под толщи воды слышу звон пряжки. Потом ударной волной бьет открытая пуговица. Язычок опускается вниз.
Смотрю на нее ошалело и пьяно. Что задумала?! А она только улыбается и целует мои губы смазано и шепчет:
- Я живу на Большой Пироговской. Разворачивайся.
И все. Просто. Сука. Все.
Потому что она спускается ниже, а через мгновение я чувствую плотное кольцо ее губ на своем члене и непроизвольно толкаюсь бедрами, чтобы оказаться еще глубже.
Это Нирвана. Я в гребаном раю.
Глава 5. Поцелуй
Миша
Неделя прошла с того момента, как Хрусталев совершил самую большую ошибку в своей жизни. Он этого пока не понимает, но, поверьте мне, очень скоро поймет.
Когда Ника мне напишет.
Знаю-знаю-знаю…я — мудак. Тогда на ее кухне предложил совершенно обычную схему решения ее проблемы: заставить дебила на стену лезть от ревности. НО! С маленькой оговорочной — за каждую услугу и помощь нужно платить. Ника мило закивала и обещала сделать все, что я хочу: обеды готовить до конца моих дней, убираться в моем лофте, даже деньги мне предлагала, наивная простота! А мне это все на хрен не нужно — другое. Другое…
Поцелуй.
Один поцелуй.
И вот, скажите вы, ты конченый мерзавец! Возможно, но тоже поймите: я хочу знать…есть ли у меня хотя бы один шанс? Мизерный. Самый крошечный процентик из ста. Ты всегда чувствуешь по поцелую, что творится внутри женщины. Ее чувствуешь по вкусу, и я хочу это почувствовать! Насколько этот мудак пустил свои корни? Возможно ли, спустя десять лет, также сильно его любить? Нет, я знаю, что возможно. Мои родители до последнего вздоха друг за друга крепко держались, но отец, в отличие от Яна, поливал и удобрял их отношения. Сюрпризы там разные, маленькие приятности, большие приятности, отдых совместный. Незадолго до того, как ему поставили диагноз, они, например, в кругосветку гоняли…и уж точно мой старый не приходил домой на годовщину и не заявлял: хочу трахать других телок, Сань, извини. Черт. Скорее ад замерзнет, чем отец позволил бы себе так оскорбить мою маму.
Еще одна причина такой платы — Нику надо отвлечь. Ее надо вытащить! Из порочного круга самобичевания. Я же вижу, как ей больно и непросто. Как она гоняет различного рода мысли вокруг «что со мной не так?». Все с тобой так, девочка, муж твой — гандон, и закончим на этом. Я тоже мудак, знаю, но, по крайней мере, ты благодаря мне себя привлекательной почувствовала. А ты почувствовала. Заметил, как глаза вспыхнули, как щечки порозовели, и пусть злость в тебе заиграла, но была и эта тень — тебе польстило. Да и боль немного отступила в сторону. Иногда, чтобы вытащить человека из ямы собственных эмоций, надо просто шокировать его сознание, чтобы хотя бы немного сместить вектор внимания. У меня получилось.
Поэтому да. Поцелуй. И ожидаемо, я был послан на хер и выдворен из квартиры.
Нет, не разочарован, честно. Я этого ожидал. Чтобы Ника сразу согласилась? Да ни в жизни! Но я уверен, что она напишет, а Хрусталев сам ее к этому подведет. Придурок в женщинах ровным счетом нихера не понимает: когда ты предлагаешь такое, на два фронта нужно работать! Там минус. Я прекрасно знаю, что, получив новую игрушку, Ян зафиксирует свое внимание на ней так плотно, что вокруг ничего замечать не будет. Это моя лазейка. Как он когда-то воспользовался моей слабостью, я планирую воспользоваться его тупостью. Извини, друг, но в любви, как на войне, да? Все средства хороши и каждый сам за себя.
А пока мне надо хотя бы немного проветрить голову.
От предвкушения бьет мелкой дрожью все эти долгих семь дней, пока Ника молчит. Знаю, что ее тоже бьет мелкой дрожью и она в смятении, но я спокоен за одно — не плачет. Думает много, но вряд ли слезы льет и себя ничтожной считает — это успокаивает. Да. Успокаивает. Ждать я умею. Не такой и импульсивный, как все думают, судя по всему. Возможно, отец и был прав. Он мне перед смертью сказал:
«Миш, не слушай, что о тебе говорят. Они тебя путают, чтобы на месте удержать, но они тебя не знают. Только ты решаешь и знаешь какой ты, ясно? Только ты.»
Только я. Спасибо, старый. Иногда я об этом забывал, но твои слова наставили на нужные рельсы мой личный локомотив.
Вообще, наши с ним отношения едва ли можно было назвать «простыми». Отца бесило, что к семейному делу я не питаю интереса, его раздражало, что универ я еле закончил, и деятельность моя тем более. Клубы? Вечеринки? Телки-телки-телки и бухло? Так он всегда говорил: жизнь свою продолбаешь между сисек, заливая это вискарем!
А потом прозвучало страшное слово «рак».
Короткое такое, да? Три буквы, а мир выключают, как по щелчку — и сразу все меняется. Отец тогда изменился. Он окончательно отошел от дел, стал больше времени проводить с мамой и пошел со мной на контакт. Батя даже был на одной моей вечеринке! Прикиньте?! Человек старой закалки, бывший военный, пришел ко мне в клуб в випку в лучшем пиджаке и начищенных до блеска туфлях! Чуть ордена свои все на грудь не повесил…Я всегда слегка улыбаюсь, когда вспоминаю, как ему было некомфортно, но как он держался. Ради меня. И знаете, что сказал, после шоу?