— Ну и плюс было дело, которым нравится заниматься, что немаловажно.
— Да, конечно. Была еще молодость, и я не был настолько сконцентрирован на деле. Такой, знаешь, забег на короткие дистанции. То есть ты напрягаешься два месяца, делаешь кавээновскую игру, после игры выдыхаешь — два месяца веселишься, ездишь на какие-то концерты, а концерты — не работа, когда ты молодой.
— А в какой момент началась взрослая жизнь?
— Когда я начал на ТНТ работать, когда «Нашу Рашу» начал делать. Конечно, до этого я нес ответственность за нашу команду КВН, я же был капитаном. А кроме того, у меня была маленькая черная сумка, в которой лежали паспорта всей команды, деньги, потому что я был еще и директором. В каких местах я только не бывал, не знаю, как я ухитрился ничего не потерять. Прежде чем заснуть, в любом непотребном состоянии я должен был крепко сжать в руках эту сумку. (Улыбается.) Так что я вел себя безответственно, но при этом был ответственный.
— Хорошо, Семён. Из всех ипостасей — сценарист, продюсер, актер, — что тебе ближе?
— Я не актер. Я больше всего люблю песни. Придумал песню, взял гитару, пошел и спел — ты сам за себя, без посредников, как, скажем, в кино, где ты не можешь всё и всех контролировать постоянно. Твою песню тебе никто не подпортит, у тебя прямой контакт с аудиторией.
— И это счастливая история: всё в радости, без жестких мучений. Так?
— Нет, я всё делаю через боль. Я не могу через радость всё делать, понимаешь? Я, конечно, на позитиве, позитив нужен, какая-то вспышка вдохновения, а всё остальное — 80 процентов примерно — это, конечно, боль, усилие, трудозатраты, переживания. Может, это еврейское качество такое, не знаю. Боль всегда с нами.
— Ты такой меланхолик, когда поешь свои песни. Это маска или характер?
— Это то, как мне комфортно общаться с людьми. Мне в свое время говорили, мол, что ты такой вялый, будь энергичным. Я пытался быть энергичным на сцене, в КВНе, но это было отвратительно, потому что это не моя энергетика. Я же не Андрей Миронов, — почему я должен пытаться красиво петь и танцевать, быть задорным, хохотать и так далее? Я такой, какой есть, такой нелепый, двухметровый человек, тогда еще с нелепой прической, сейчас вот с нелепым ее отсутствием, с оттопыренным ухом. Вот такой я человек. Несуразный. Ну и пусть меня воспринимают как этого несуразного, а меня так и воспринимают. Когда лысеть начал в 2010 году, лысину какой-то черной штучкой засыпал. Потом в какой-то момент мне это стало противно, она всё равно разрастается всё больше и больше, этой присыпкой проблему не решить. Я подумал, да и черт с ним, буду я лысым. Надо пытаться любить себя таким, какой ты есть, может даже не любить, а как минимум принимать.
— А фирменная небритость — от лени?
— Я всегда ненавидел бриться, у меня лоснящаяся морда, и бритый я становлюсь похожим на поросеночка. Но Светлана Анатольевна, жена Александра Васильевича Маслякова, заставляла нас быть аккуратненькими, чистыми. Мы и так были провинциального вида ребятами в разных носках. Это я сейчас еще бритый, побрился к нашему с тобой интервью. А так, находясь в съемочном процессе, в процессе монтажа, я становлюсь косматой такой обезьяной, с кусочками пищи, которая застревает в бороде.
— Вот ты говоришь: надо любить себя. А случалось, когда ты был отвратителен сам себе?
— Конечно, да и сейчас у меня проблемы с этим. Я тут ходил, с психологом разговаривал, он говорит, что у меня проблемы с самооценкой. А мне кажется, что я себя достаточно высоко оцениваю. На что он спросил: а ты себя любишь? И тут я понял, что нет, не люблю. Я очень строг к самому себе, мне редко нравится то, что я делаю.
— А что мешает двигаться дальше, — я имею в виду повышение самооценки?
— Я двигаюсь, мне ничего не мешает. Просто кто-то двигается с помощью того, что он говорит себе, какой он замечательный, кто-то, наоборот, — за счет самобичевания. У меня как-то коктейль из этого. Когда что-то получается, я говорю: «Молодец, Семён». (Улыбается.)
— Кстати, какая необходимость была идти к психологу?
— Жена сказала: «Иди к психологу».
— Что ее не устраивало?
— Ее всё устраивало, просто в какой-то момент она запуталась в моих рассказах — а я ей всё рассказываю, — и сказала, что мне нужен кто-то, кто лучше во всем этом разбирается. Я думаю, она просто устала меня слушать. Невозможно же терпеть, когда муха над ухом летает постоянно. Есть люди, которые за это берут деньги, и они не могут от тебя отмахнуться.
— Психолог помог?
— Может быть, я ему, может, он мне, не знаю. Он мне тоже начал рассказывать о своей тяжелой жизни. Я всего пару раз сходил, мне просто было интересно, что это такое.
— Жена по образованию юрист. Сейчас она работает в команде мужа?
— Она участвовала в проекте «Домашний арест» — была в цеху художников по костюмам.
— Конечно, прямая связь с юридическим образованием.
— Я просто хотел, чтобы она поняла, где я бываю, когда меня нет дома, и придумал ей такое занятие. Мне кажется, она меня в чем-то подозревала, что я там где-то прохлаждаюсь, что веду богемный образ жизни. Но когда она к нам пришла, то увидела, как я с вытаращенными глазами бегаю по съемочной площадке, как я ору 12 часов подряд… В жизни-то я не меланхолик. Я что-то ору, параллельно одной рукой в компьютере исправляю сценарий, что-то объясняю актеру, в это же время с режиссером что-то придумываю, отвечаю на какие-то вопросы. Жена посмотрела и говорит: «Мне теперь всё понятно». В общем, это было для того, чтобы стать еще ближе друг другу.
— Тоже такой психологический тренинг. В результате жена вошла во вкус и перестала быть юристом?
— Карина сейчас не художник по костюмам, она занимается другими делами, но юристом она быть не перестала, потому что юрист — это состояние души. И это очень ярко проявляется — особенно в семейных разногласиях: спорить с юристом гораздо труднее, чем спорить, например, с творческим человеком типа меня. Тут тебе всё по пунктам изложат, с поправками, каждым твоим словом тебя же бьют по башке. Вот так вот — с юристами спорить.
— Все-таки, Семён, сейчас жизнь складывается так, как хотелось бы?
— Это да. Сто процентов, чтобы не сглазить, я постучу. Многое из задуманного осуществилось и продолжает осуществляться, я получаю огромное удовольствие от работы, от круга общения, от того, что я окружен очень талантливыми людьми. Я могу набрать телефон практически любого человека, которого уважаю, с которым бы хотел вместе что-то сделать. Это грандиозно, я это очень ценю и от этого жутко счастлив.
Елена ЛядоваНейронные связи
Елена ЛЯДОВА очень придирчива в выборе фильмов и спектаклей, и это дает зримый эффект. Многие роли принесли актрисе солидные награды, — вообще, такого урожая премий, как у Лядовой, в нашем кино, наверное, нет больше ни у кого!
В 2005 году я снимал начинающую актрису Елену Лядову в программе «Кто там…». Лена была категорична и точна в своих высказываниях. Вот, например: «Я готова терпеть любую жесткость от профессионала. Потому что милых, добрых, нежных много, но они какие-то беспомощные. Поэтому я лучше буду с более деспотичными работать, — во всяком случае, я знаю, что они профессиональные люди. Они понимают, чего хотят, и требовательны не только к другим, но и к себе». В этих словах считывается характер Лядовой — суровый, без каких-либо сантиментов.
Еще одно любопытное высказывание Лядовой из той же программы: «Вообще, в последнее время я заметила, что мне не очень хочется с людьми общаться. Я представлю себе: ну вот мы встретимся с какой-нибудь подругой. Я даже могу встречу назначить. Какое-то время проходит, и я думаю, знаешь, давай в следующий раз, — у меня дела появились. Всё прогнозируемо, я могу себе представить весь ход нашей будущей беседы, — я ее уже прожила сама с собой, и не надо никуда выходить. Ну самодостаточна я, понимаешь?» Отлично понимаю, Лена. И радуюсь каждому нашему общению.
— Я тебя поздравляю, ты стала телеведущей.
— Спасибо.
— В проекте «Быть или не быть» на канале ТВ-3 актеры, режиссеры и критики обсуждают пилоты сериалов, а потом в студии проходит голосование зрителей, и фактически на программе решается дальнейшая судьба пилотных проектов — станут они полноценными сериалами или нет. А что тебя в этой истории поманило?
— Во-первых, меня не случайные люди позвали, я давно знакома с Евгением Никишовым и Валерием Фёдоровичем. Мы вместе делали сериал «Измены» для ТНТ, мы и в обычной жизни приятно общаемся. Для меня это новый опыт, это мой дебют в качестве телеведущей. Мне такая история была интересна с точки зрения того, насколько я смогу взять себя в руки, насколько я буду грамотной, насколько смогу общаться вживую с людьми, задавать им вопросы, учитывая их ответы, слышать их.
— Слышать собеседника — это очень важно для телеведущего. Говорю тебе исходя из своего опыта.
— Мне изначально хотелось не просто в ухо получать команды от редакторов, а вести с участниками полноценную беседу. И еще я волновалась, потому что речь в программе идет о наших коллегах, об их произведениях…
— К тому же ты многих знаешь лично.
— Конечно. Поэтому этическая сторона вопроса меня волновала, безусловно. Первый вопрос, который я задала Валере Фёдоровичу: в каком духе будет вестись беседа? Я сразу предупредила, что если это какая-то критическая история, то я не смогу в ней участвовать, потому что я всех люблю, уважаю и хочу дальше сотрудничать с этими людьми. Еще надо учитывать, что эти пилоты сняты не чисто телевизионными режиссерами, набившими руку на сериалах, а выходцами из полного метра, а это совершенно другая каста. Сам посуди, пилоты сняты Николаем Хомерики, Аней Меликян, Петей Бусловым… Мне бы ни в коей мере не хотелось их обидеть.