— Ты, оказывается, такая осторожная.
— Ну как… Это серьезный эксперимент для киношных режиссеров такого уровня — прийти на телевидение. Для них это тоже в каком-то смысле означает снять с себя кожу и представить себя в роли дебютантов. Представляешь, некоторые пилоты на полках по пять лет пролежали.
— А у тебя самой была такая печальная практика, Лена?
— Я тебе приведу другой пример. К сериалу «Измены» снималось три пилота, я участвовала в третьем. И только по итогам третьего пилота продюсеры приняли решение дать жизнь этому сериалу. В предыдущих историях снимались совершенно другие актрисы, были совершенно другие режиссеры. Потом пригласили режиссера Вадима Перельмана, а он, в свою очередь, уже пригласил меня. И вот мы сняли пилот в Риге, а спустя полгода приступили к основным съемкам.
— В результате ты получила в «Изменах» отличную роль, а потом и премию «ТЭФИ» как лучшая телеактриса года… Знаю, что в программе «Быть или не быть» обсуждался пилотный проект фильма с участием Володи Вдовиченкова…
— Да, это как раз проект Пети Буслова «Близкие». Пилот снят еще в 2012 году для ТНТ, и мы также выносили его на обсуждение.
— А Володя был на съемках программы?
— Конечно.
— Сложно было снимать программу с участием мужа?
— Почему же? Нет. Он такой же гость, к которому надо деликатно отнестись, услышать его. И постараться вести беседу таким образом, чтобы она была конструктивной, а не на уровне «нравится или не нравится мне этот актер».
— Лена, ты в этой программе, как я понял, нужна, чтобы сглаживать острые углы. Но ты не производишь впечатление белой и пушистой.
— Я как раз конфликтная, просто есть какие-то моменты, через которые нельзя переступать. А так, в жизни, я, конечно, отстаиваю свои интересы, иногда локтями разгребаю пространство для себя.
— И часто приходится «разгребать локтями пространство»? Мне кажется, сейчас уже любые обстоятельства работают на тебя.
— В жизни разные бывают моменты, так что локти нужны.
— Они у тебя наверняка крепкие.
— Нормальные. Нормальные девичьи плечи и локти. (Улыбается.)
— Плюс спортивная подготовка?
— Нет, на спорт я не хожу. Фитнес вгоняет меня в тоску. Я от него ничего не жду, не жду какого-то результата, так что эти занятия для меня абсолютно бессмысленны.
— То есть ты такая статуэтка от природы?
— Ну, давай скажем, что от природы.
— Или это правильное питание?
— Просто я ем немного и не всё подряд. А вот удовольствие я получаю от неспешного плавания, ныряния… Я заплываю в море далеко, ныряю глубоко и подолгу — с маской, с трубкой, с ластами.
— Какая основательная экипировка!
— Море вообще отдельная история. Водная стихия… Мне кажется, здесь пробуждается какая-то генетическая память. В этом пространстве я себя комфортно чувствую, главное, чтобы вода была теплой. Кажется, мои мышцы вспоминают что-то древнее — рыбное или змеиное. Я обожаю под водой развлекаться, кружиться, нырять. Природный страх, конечно, дает о себе знать: когда я вижу сквозь маску бездну какую-то, то уже боюсь туда плыть.
— А тебе для погружения нужен партнер, или лучше наслаждаться морской фауной в одиночестве?
— Вообще кто-то другой только мешает — гребет рядом балластом. Но когда это какое-то красивое дно, то в качестве «экскурсионки» показывать рыб друг другу — это интересно.
— Бывает, что Вдовиченков погружается вместе с тобой?
— Он любит эту историю, но не так экстремально, как я. Володя немного побаивается воды. Так, больше покидать камушки в море.
— Лена, мы недавно встретились с тобой в Малом театре, и ты меня познакомила со своим младшим братом, который учится в Щепкинском училище. В общем, пошел по стопам сестры.
— Я думаю, это совокупность факторов. Конечно, свою роль сыграло то, что я актриса, и Никита с детства наблюдал за моей актерской судьбой, я брала его на все премии: на «Нику», на «Золотого орла». То есть все мои награды он всегда со мной разделял. Я его с детства выводила в свет, что называется. А самое удивительное, что он закончил школу с золотой медалью, причем без посторонней помощи. Он захотел быть первым в школе. Следующий этап — покорение актерских вершин.
— Что ж, начало обнадеживающее. Скажи, брат поступил в Щепку, потому что ты там училась?
— Ну, тут уж куда взяли.
— То есть ты ему особо не помогала?
— Это очень сложно сделать, потому что тут ориентиром служат все-таки способности. Ты можешь просто кого-то попросить повнимательнее посмотреть на молодого человека, но на решение мастера это не повлияет. И я не знала заранее результатов, поступит он или нет, и вся семья волновалась до последнего.
— Ты не отговаривала брата идти на актерский?
— Отговаривала, я даже чуть не стала главным врагом в семье из-за этого. И мне сказали: «Либо ты помогаешь и включаешься, либо отойди в сторону». Родители его поддерживали, конечно.
— А ты была против, потому что…
— …потому что это сложная профессия и в ней надеяться на удачу — опасный эксперимент. Мы все идем в эту профессию с такими высокими амбициями, с желанием стать звездой. Странно идти в актеры шестнадцати-семнадцатилетнему человеку, говоря что-то вроде: «О, я так люблю театр, так в нем разбираюсь, так хочу свою жизнь этому посвятить!» Мне кажется, это такая… не совсем правда, не совсем мысли ребенка, школьника. Конечно, все хотят быть звездами. В Советском Союзе для всех эталоном была Любовь Орлова, а сейчас — голливудские звезды. Это основной мотив, который цепляет молодых.
— А с какого возраста этот мотив начал цеплять тебя?
— Да я вообще танцующая и выступающая с самого начала. Вадим, мы же с тобой делали передачу «Кто там…». Я тебе уже всё рассказала еще пятнадцать лет назад. (Улыбается.) Я всегда была творческим ребенком: любила читать стихи, выступала на всех утренниках, участвовала в самодеятельности и так далее. Наверное, я была предрасположена к этому. Я думаю, это еще и особенность многих девочек — кокетничать, выступать, хотеть быть красивыми, стоять на стуле в платье и с бантом, устраивать концерты для родителей и их друзей.
— Представляю, как гордились тобой родители. И, наверное, удивлялись: в кого девочка так творчески одарена?
— Не знаю, «в кого». Мама Плехановский институт закончила, папа всю жизнь служил в ракетных войсках. Они у меня инженеры, отец — военный инженер-ракетчик.
— Наверное, и тебя они видели в будущем инженером? Это ведь такой понятный для них путь.
— Да, но я ни в какую.
— После института ты начала работать в Театре юного зрителя, где тебя прекрасно приняли. А у тебя был период, когда ты играла зайчиков, белочек? Или сразу «Трамвай „Желание“» Теннеси Уильямса?
— Что ты! Курица, мышка, березка — это в ТЮЗе считается курсом молодого бойца. Причем в спектакле «Два клёна» начинающая актриса играет все эти три ипостаси, перевоплощаясь по ходу действия. Для меня это была премьера, дебют на сцене. Отлично помню свой первый спектакль «Два клёна». Причем это было юбилейное представление — 1200-й спектакль, а постановке в тот день исполнялось сорок восемь лет, представляешь? А уже потом были «Трамвай „Желание“», «Роберто Зукко».
— В спектакле «Трамвай „Желание“» легендарного режиссера Генриетты Яновской ты играла Стеллу, сестру главной героини, открытую, доверчивую, с чистой душой. Это был великолепный спектакль. И «Роберто Зукко» тоже — с Лядовой в роли смешной угловатой девчонки… Меня, Лена, знаешь, что поразило в свое время? Режиссер Кама Гинкас (еще одна театральная легенда!) однажды поделился со мной, что долго вынашивал замысел постановки в ТЮЗе «Леди Макбет Мценского уезда» по повести Лескова и что в главной роли он видел только тебя. Но ты отказалась играть.
— Да.
— Почему, Лена? Ведь это же роль, о которой, как мне кажется, мечтает любая актриса. Очень чувственная любовная история, настоящая трагическая героиня.
— Мне кажется, это какая-то странная теория о мечтаниях актеров сыграть конкретные роли. Мне эта история не показалась впечатляющей, да и роль не была мне интересна. Тем более мы с Камой Мироновичем раньше работали вместе и были достаточно откровенны. Я ему просто задала вопрос, в каком виде он бы хотел меня видеть, в той ли ипостаси, в которой я выступала в его предыдущих спектаклях? Какие ему от меня нужны душевные затраты, краски какие? Выяснилось, что такие же, как это было и раньше. То есть я поняла, что он от меня ничего не ждет нового. А я сама от себя чего-то нового ждала. Поэтому мы с ним не совпали.
— У тебя, конечно, такие высокие требования в профессии! Что в принципе и должно быть, только не каждый так свободен внутри, чтобы сказать режиссеру «нет». Ты продолжаешь оставаться в штате ТЮЗа?
— Я ушла из театра, потому что считаю нечестным ничего не играть и при этом получать зарплату. Отказываться от постановок и получать зарплату — это неправильно. Если ты находишься в штате, на тебя рассчитывают, о тебе думают, а у тебя самой другие планы. Наверное, надо сказать друг другу, что, может, мы встретимся попозже, но сейчас просто не занимать мысли уважаемых мною людей — Генриетты Яновской и Камы Гинкаса.
— Сниматься в кино оказалось для тебя более заманчивым делом.
— Понимаешь, работая над какой-то театральной ролью, ты работаешь и над собой. Роешься в себе, открываешь что-то, закрываешь, находишь какую-то лыжню, на которую надо встать. Но долго ехать по этой лыжне, как мне кажется, вредно для организма. Я вообще за недолгосрочные постановки, за бродвейский вариант: собрались, сделали спектакль, год его отыграли и расстались. Просто практика русского театра абсолютно другая: при удачном стечении обстоятельств актер получил роль на заре карьеры и с нею же и умер. А я не приверженец такого театра, я считаю, что, когда ты годами играешь один спектакль, уже яды начинают исходить из человека, они идут в роль и обратно. И мотиваций играть один и тот же спектакль со временем становится всё меньше.