— Вот как сейчас.
— Как сейчас, да.
— Ты стала актрисой Московского Художественного театра. Надеюсь, твоя театральная история будет развиваться, — ты же не из тех, кто останавливается.
— Это точно. У меня в детстве был такой случай. Мы с мамой ходили на лыжах, а я очень люблю кататься на лыжах, с горки особенно. И вдруг началась ужасная метель. Помню, что я так голову вниз наклонила, смотрю вперед, палками размахиваю, иду к дому (надо было пройти через заснеженное озеро). А в лицо снег, ветер — жуть! У нас в Северодвинске такие морозы, потому что море рядом. Мимо идет какой-то мужчина и маме говорит: эта девочка далеко пойдет! Мол, такая маленькая, а не разнылась, собралась, уверенно двигалась вперед через всю эту пургу.
— Это, конечно, характер.
— Я могу и раскваситься, и расстроиться — всё что угодно. Но я понимаю: а смысл? Вот я буду долго сидеть в этой луже и больше растекаться? Нет, лучше я себя соберу и посмотрю, что там, за этой лужей. Есть такое выражение: «Всё самое интересное находится вне зоны комфорта».
— Хотя ты живешь сейчас в очень комфортном мире, в принципе.
— Конечно, этого нельзя отрицать, и глупо на что-то жаловаться, потому что, правда, всё у меня устроено очень комфортно. Но не в моем характере просто сидеть и наслаждаться тем, что есть. Надо и дальше к чему-то стремиться, есть же новые горизонты, новые мечты. Нельзя останавливаться! Конечно, мне нравится обустраивать наше семейное гнездо, чтобы в нем нам с Ильей было уютно и комфортно. Это уже какая-то новая информация, это уже какой-то новый уровень отношений. Опять же это момент творчества.
— Вот, хочу показать тебе нашу фотографию десятилетней давности. Посмотри.
— Я здесь другая.
— А что принципиально изменилось?
— Я вижу внешние изменения. Здесь лицо такое, размытое. Так же как и мое внутреннее состояние — оно тоже тогда было размытое и неопределенное. Сейчас же черты лица более четкие, внятные. И наверное, то же самое внутри. Тогда еще не было уверенности в будущем, в том, что всё складывается правильно. А сейчас появился какой-то понятный мне вектор направления жизни, и это очень радует.
P. S. С момента нашей беседы прошли два года. В Московском Художественном театре Светлана Устинова вскоре сыграет в чеховской «Чайке». Режиссер Оскарас КОРШУНОВАС доверил ей роль Маши. И это еще один подарок судьбы.
Сергей Полунин«Я как будто попал в книжку о Гарри Поттере»
Сегодня его имя на слуху. Сергей ПОЛУНИН — самый знаменитый российский танцовщик. Его судьба слишком необычна и соткана из сплошных парадоксов. В 19 лет уроженец Херсона становится премьером Лондонского королевского балета. Случай уникальный. Главные партии, восторженные отзывы в мировой прессе… О такой стремительной и великолепной карьере можно только мечтать. Но в 21 год, неожиданно для всех, Полунин покидает труппу Королевского балета, чтобы начать свою жизнь практически с нуля. Судьба Сергея Полунина вполне могла бы стать сюжетом для художественного фильма или сериала.
Интервью с Полуниным мы делали дважды. И удивительная вещь. Во время второй встречи у меня было ощущение, что передо мной совсем другой человек — с иными взглядами, иным мышлением. Вот почему главу о Полунине я решил сделать в двух частях. С эпилогом.
Часть первая. Оптимистичная
Итак, 2012 год. 22-летний Сергей Полунин — премьер балета Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. В театре не скрывают своей радости по поводу столь удачного приобретения. Поскольку много лет Сергей общался с окружающими только на английском, он говорит со мной достаточно медленно, вероятно подыскивая нужные русские слова.
— Серёжа, расскажи про свое детство. Ты рос тихим, спокойным или энергичным?
— Я всегда был очень энергичным, с самого рождения много кричал, не давал спать родителям. Днем меня тоже было не уложить — столько энергии! Чтобы найти ей выход, меня отдали в спорт. В четыре года отвели на гимнастику, в шесть лет я занимался в спортивной школе уже по шесть-восемь часов в день. Это довольно серьезная нагрузка, более серьезная, чем в балете. Плюс это опасный спорт, иногда и страшно бывало. У меня были довольно серьезные травмы: полностью кожу сдирал на руке, ударялся головой о какие-то железяки, неудачно падал.
— А ты спортом занимался на результат? В тебя верили, считали перспективным?
— Меня сначала не хотели брать на гимнастику, потому что я был высокий, на голову выше остальных ребят. В гимнастике же очень маленькие все. Но тренер в меня поверил, сказал, что рост не самое главное, и взял. И я всегда занимал призовые места, ниже третьего не опускался. Но однажды надолго слег с воспалением легких. Когда я вернулся, те, кто обычно был в хвосте, оказались впереди. Мне было психологически тяжело. Из-за этого я бросил гимнастику, хотя мама была против — она тоже много сил отдала моим занятиям, провожала на тренировки, каждый день по два часа ждала, пока я закончу. Она не забрала бы меня оттуда, если бы я сам этого не захотел.
— То есть ты с детства проявлял характер.
— Да. Мне легко бросать старое и обретать что-то новое. Я не собираю фотографии или диски своих выступлений. Я не храню фотографии родителей или бывшей девушки — всё это старался выбрасывать или уничтожать, чтобы не было боли. У меня даже есть татуировка на эту тему: дождь смывает картинку. Я никогда не скучаю по людям, не скучал по маме, когда уехал в Лондон. Я не привыкаю к людям, к работе, к месту. Мне легко уходить. Вот если кто-то уходит, а ты остаешься, тогда тяжело. Когда папа уезжал в Португалию, было тяжело. Ты остаешься на старом месте, но что-то теряешь. А когда уезжаешь сам, ты обретаешь что-то новое и не чувствуешь потери.
— Папа уезжал в Португалию работать?
— Он и в Москву ездил работать, и в Португалию. Был строителем. Такая жизнь в Херсоне: работы нет, все уезжают на заработки за границу.
— То есть ты рос в основном с мамой?
— Да. Мама не работала, занималась мной. А папа раза два в год возвращался, привозил подарки — и обратно. В моей детской памяти отца нет. И мама всегда говорила: «Твой тренер (или твой учитель) — твой второй папа». Поэтому, наверное, я и друзей выбирал старше себя, никогда не дружил с ребятами своего возраста. Мне комфортно было рядом со взрослыми, сильными людьми.
— Скажи, а как ты попал в балет? Это тоже было твое желание?
— Это было мамино желание. Когда она спросила меня, пятилетнего мальчика, нравятся ли мне танцы, я ответил «нет» — мне казалось, что это занятие не для мужчины. Херсон — город не самый продвинутый, скажем так. Там почти все одинаково одеваются, прически у всех одинаковые. Танцами там немногие занимались, а про балет я даже и не слышал тогда. Но когда мама привела меня в кружок танцев, я сразу решил стать лучшим танцором, так же как когда-то я хотел стать лучшим на гимнастике. Я проучился там три года, а потом поступил в Киевское хореографическое училище.
— Серёжа, а как ты, мальчик из Херсона, оказался в Лондоне?
— Это тоже благодаря маме и ее вере в мой успех. Мама не знает слова «нет», она всегда всего добивается. В Киеве ей все говорили: «Мальчику только 13 лет, зачем вы забираете его из училища? В Лондоне никакого образования не дают, он останется без образования, и его ни в какой театр не возьмут». У меня ведь ничего нет, никакой бумажки, даже аттестата об окончании средней школы. В Лондоне всё по-другому. Там, если человек талантливый, его берут в театр без всяких бумажек.
— А разве можно было вдруг, ни с того ни с сего уехать из Киева в Лондон заниматься балетом? Как это всё случилось?
— Мама позвонила папе в Португалию. Сказала, хорошо было бы, если бы он переехал работать в Лондон, тогда и мы бы туда перебрались — там есть хорошая балетная школа. Вот такая идея у нее появилась. Но она даже не думала, что отец что-то предпримет. А он позвонил другу… У папы был друг, тоже строитель, который из Португалии переехал в Лондон. Так вот, этот друг пошел в балетную школу, поговорил с директором и узнал, что нужно для поступления. Мы подготовили диск, записали часть урока, часть танцев и отослали туда. Я понравился, и мне прислали приглашение на просмотр. Мы с мамой приехали, я выступил перед комиссией, и меня взяли. Легче было бы, конечно, поступить в старшую школу. Там и обучение дешевле, и меньше лет учиться. Все приезжают поступать в старшую школу. А я поступил в младшую. Обучение там в три раза дороже — тридцать две тысячи фунтов в год. И там же, на территории школы, ты живешь. Можно вечером выйти в парк. Школа расположена в закрытом парке, там олени, попугаи огромные. Когда я туда приехал, мне показалось, что я попал в книжку о Гарри Поттере. Здание школы очень красивое. Раньше это был летний королевский дворец, и королева отдала его под школу. Конечно, всё это было очень интересно.
— А английский язык ты знал?
— Нет, не знал. Поначалу было сложно догадаться, что от меня хотят. Но через полгода я уже потихоньку научился разговаривать и понимать.
— Ты скучал по дому?
— Только в первые дни. Через неделю уже всё прошло. Я давно хотел вырваться из той жизни, киевской. В Киеве я ведь четыре года жил с мамой в одной комнате. Наши кровати стояли совсем рядом. Даже в Херсоне у нас было три комнаты — у меня своя жизнь, у мамы своя. В Киеве всё происходило на глазах друг у друга. Меня это напрягало — постоянно быть с мамой, под ее давлением. Мне хотелось вырваться на свободу.
— А отец переехал в Лондон?
— Нет, он остался в Португалии.
— То есть в результате в Лондоне ты оказался один.
— Да, и парк вокруг школы долго был для меня воплощением Англии. Другую Англию я увидел, только когда перешел в старшую школу и перебрался жить в город.