Искушение
77
Россия, заповедный лес.
Лай собак… егеря… гон лося…
Мощный красивый зверь несется сквозь лесную чащу, подгоняемый слева и справа…
Лось выбегает на поляну…
Прямо перед ним — охотник с ружьем… выстрел в упор…
Зверь валится на передние ноги, падает…
Пир в охотничьем домике — мужское застолье с молоденькими официантками в мини-юбочках. Во главе стола губернатор, рядом с ним его клевреты и прихлебатели, а также Серый — мужчина с жестким лицом. Серый произносит тост:
— Я хочу выпить за нашего губернатора. Сегодня он еще раз показал, что у него твердая рука и верный глаз. Именно такой руководитель нам нужен! За тебя, Геннадий! За твою победу на выборах!
Губернатор усмехнулся:
— Одним тостом не отделаешься. Выборы денег стоят.
— Проблем нет, — согласился Серый. — Выборы мы оплатим. Но и ты нам чуток поможешь.
— Каким образом?
Серый повернулся к официанткам:
— Торт!
Официантки — под туш — вносят огромный торт. Он выполнен оригинальным образом: это красивый ландшафт с голубой сиропной рекой, кремовыми деревнями, шоколадными шоссе и большими круглыми сахарными емкостями нефтеналивного комплекса на берегу реки.
Официантки ставят торт перед губернатором.
— Что это? — изумился губернатор.
— Не узнаешь? — спросил Серый.
— Узнаю, конечно. — Губернатор показал на кремовые деревни: — Это Долгие Крики, это Черные Грязи, это Хорёнки… — И ткнул пальцем в сахарные емкости: — А это что?
— Это наш нефтеналивной комплекс, — сказал Серый. — Видишь, как удобно? Рядом два шоссе и шесть дорог, на них двадцать семь бензоколонок, и все наши. Понимаешь?
— Но это же государственный заказник, экологически чистая зона! Ты что!
Серый отломил ложкой часть деревни Долгие Крики.
— Подписываешь — и выборы твои. Решай… — И отправил в рот этот кусок торта.
78
«Граждане пассажиры! Наш самолет начинает снижение. Просим всех пристегнуть привязные ремни и воздержаться от курения. Через двадцать минут мы приземлимся в аэропорту Шереметьево-2…»
Андрей жестом подозвал молодого стюарда, спросил:
— У тебя есть настоящее шампанское?
— Французское? — с плутоватой улыбкой уточнил стюард.
— Да.
Стюард оценивающе оглядел Андрея:
— Могу поискать…
— Поищи. Не пожалеешь.
— Но мы уже снижаемся…
— Ничего.
Стюард ушел и тут же вернулся с бутылкой французского шампанского и пластиковыми стаканами. Андрей дал ему двести долларов, умело открыл бутылку, налил вино в два стакана и сказал Алене:
— Ну? За что выпьем?
Алена со слезами на глазах отвернулась к иллюминатору.
— Что с тобой? — спросил Андрей.
— Ты не поймешь.
— Попробуй. А вдруг…
Алена отерла слезы и повернулась к Андрею.
— Ладно, не обращай внимания… Давай выпьем — за возвращение.
— Согласен. И за нас с тобой.
— В каком смысле?
Он замялся:
— Знаешь, я, наверно, давно должен был это сказать. Но все не решался. А сейчас… Я это… Я хочу сделать тебе предложение. Выходи за меня замуж.
Алена внимательно посмотрела ему в глаза и покачала головой:
— Круто!.. Знаешь… Конечно, я твоя должница, ты меня спас. Но… Я устала от этой жизни, Андрей. Я уже не хочу ни ваших денег, ни приключений, ни шампанского за двести долларов. Я хочу жить нормально, как все: учиться, работать, рожать детей…
— Конечно! Так и будет! — поспешно заверил он. — Ты будешь дома, женой, с детьми. Я не буду тебя ни во что втягивать!
— Андрей, я знаю, что ты замечательный человек! — В глазах у Алены показались слезы. — И вообще я дура, что выбрала не тебя. Конечно, ты в десять раз лучше Красавчика… Но сердцу не прикажешь…
— Ничего, — сказал он упрямо. — Я умею ждать.
— Нет… Не в этом дело, дорогой… Понимаешь, я хочу уйти из этого вообще. Я не хочу жить и думать, что моего мужа вот-вот убьют, что ты где-то подставляешь голову под пули. Я этого больше не хочу. В конце концов, мне всего восемнадцать, а у меня такое чувство, будто мне уже в два раза больше. Нет, все, я хочу жить тихой, нормальной жизнью…
Андрей усмехнулся:
— На зарплату?
— Да, пусть на зарплату. Живут же другие. — Она показала вокруг. — Смотри, полный самолет летит из Ниццы! Не все же тут бандиты и новые русские. Я тоже начну все сначала…
Самолет нырнул в густую облачность и сел в Шереметьево на мокрую и иссекаемую дождем посадочную полосу.
Андрей и Алена вышли из аэровокзала, грузчик на тележке вез за ними чемоданы Алены с платьями Маргариты для Феклы и матери Алены. На улице было по-осеннему зябко и сыро, сразу за козырьком аэровокзала висела пелена дождя.
— Ну, кто тебя тут ждет? — сказал Андрей.
— Извини, Андрей, все, — ответила Алена. — Не обижайся…
И, ухватив свои чемоданы, потащила их в дождь, к автобусу.
— Подожди! Алена! — окликнул ее Андрей. — У меня тут машина! Я тебя довезу…
Она обернулась на ходу:
— Спасибо. Пока!
И вслед за другими пассажирами втиснулась в автобус. Двери автобуса закрылись у нее за спиной, водитель, трогаясь, объявил:
— Проходьте вглыбь! Автобус идет со всеми остановками!
— Как со всеми? — стали возмущаться пассажиры. — Это же экспресс! Мы ж за экспресс заплатили!..
— Со всеми остановками! — непререкаемо повторил водитель.
Алена со своими чемоданами примостилась в проходе.
Перед ней было лобовое стекло автобуса — заштрихованное дождем, со скрипучими щетками «дворников», а дальше, сколько видел глаз, тянулись мокрое серое шоссе, лужи и грязь на обочинах, какие-то унылые бетонные стройки, дальний лес в сетке дождя, вереница встречных машин, остановившихся в пробке, и джип с мигалкой, летящий по осевой полосе…
— Мелькисарово! — объявил водитель.
Автобус причалил к остановке, в него, толкаясь, втиснулись еще с десяток мужчин и женщин в мокрых плащах, с узлами и кошелками в руках. Водитель закрыл двери и включил старенькую «Спидолу», прикрученную к панели управления. «Спидола», конечно, тут же отозвалась голосом популярной Земфиры:
Хочешь, я взорву все звезды…
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать…
Алена посмотрела в боковое окно и увидела машину, которая медленно шла рядом с автобусом. Всмотрелась через пелену дождя — в машине сидел Андрей.
Автобус остановился на следующей остановке, Андрей — чуть отстав — тоже.
Еще какие-то пассажиры втиснулись в автобус, забив весь проход, толкая Алену своими узлами и сумками, наступая ей на ноги и шаркая по лицу мокрыми плащами и куртками.
— Осторожней…
— Подвинься, не барыня!
Еще одна остановка.
Андрей, остановив машину за автобусом, видел, как новая группа пассажиров втиснулась в автобус, спеша укрыться от дождя. Автобус тронулся и покатил сквозь дождь по лужам и грязи.
— Путиловское шоссе! — объявил водитель.
Андрей опять остановил машину позади автобуса. Когда пассажиры, стоявшие под козырьком, исчезли в автобусе и автобус тронулся, Андрей увидел на опустевшей остановке Алену с ее чемоданами.
Он подъехал к ней, и она молча села в машину. А он, выскочив из кабины, уложил ее чемоданы в багажник.
И Земфира воспарила из автомобильных динамиков:
Хочешь, я взорву все звезды…
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать…
79
Это во всем походило на семейную жизнь счастливых молодоженов: Алена руководила евроремонтом их квартиры, ездила в сопровождении охранника-водителя по магазинам и выбирала там обои и сантехнику, занималась своей фигурой в фитнесс-клубе, а к приходу Андрея готовила вкусный ужин. Андрей же каждый вечер являлся домой с розами, прекрасно одетый и сияющий, как счастливый и удачливый влюбленный. Но когда ночью он приходил в Аленину постель, Алена, проснувшись, отстраняла его:
— Нет… не сейчас… я не могу…
— Когда же, Алена?!
— Не знаю… Не торопи меня… Пожалуйста…
А назавтра снова все выглядело замечательно — они вместе ездили на стадион болеть за «Спартак» и на турнир «Большая шляпа» болеть за Тарпищева; Алена в сопровождении охранника покупала для их квартиры новую мебель и новую посуду, отдыхала душой и телом в косметическом салоне… А Андрей по-прежнему являлся домой с розами, для которых уже не хватало ваз…
Но бесконечно так продолжаться не могло, и однажды он пришел к ней ночью, явно выпивши и настроенный с пьяной решительностью. Однако, войдя, застал Алену бодрствующей и одетой. Включив свет, она протянула руку к бутылке на тумбочке.
— Не подходи.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, и Андрей, протрезвев, ушел.
Через две недели наступил день его рождения. С утра Алена в сопровождении охранника укатила на рынок, закупила у азербайджанцев лучшие овощи и фрукты, парное мясо, икру, рыбу, сыры… Затем — парикмахерская и косметический салон… Затем — в магазин «Версачи» на Кузнецком мосту за подарком имениннику… А вечером — под какой-то телевизионный репортаж — стряпала на обновленной современной кухне праздничный ужин и звонила Андрею по мобильнику:
— Привет, это я. Ты во сколько будешь?
По телевизору между тем показывали сюжет про афганцев, оккупировавших гостиницу «Севастополь», и журналист-ведущий комментировал происходящее на экране:
— Эту гостиницу захватила афганская колония, бывшие афганские коммунисты, работники службы афганской государственной безопасности и офицеры афганской армии, прошедшие войну. Теперь, после прихода талибов к власти в Кабуле, они все в Москве, без паспортов, бесправные и безработные, с огромными семьями…
Тут журналист, стоя в вестибюле гостиницы, повернулся к майору милиции с вопросом:
— Ну кто они такие? Почему вы их не выселяете?
— С одной стороны, да, — сказал майор, — они живут вне закона, у них нет документов на пребывание в России, и я, как страж закона, должен их выселить. Но с другой стороны, я, и не только я, но и многие товарищи, мы понимаем, что это мы, русские, виноваты в том, что эти люди оказались между небом и землей. Они не преступники, у себя в стране они не нарушали никаких законов, просто они были про-русски настроены и бежали из Афганистана вместе с нашей армией. А теперь мы должны отвечать за тех, кто пострадал из-за нас, так я считаю…
Алена, готовя ужин и поглядывая на часы, краем глаза смотрела передачу.
— Эта проблема нашла свой отклик и в Государственной Думе, — сказал на экране тележурналист, и следом пошла хроника обсуждения афганской проблемы в Думе. Депутат от «Яблока», стоя на трибуне, требовал:
— Афганцев нужно трудоустроить и дать им российское гражданство…
Представитель ЛДПР кричал:
— Нет, инородцам нечего делать на нашей земле, хватит черномазых терпеть! Скоро зеленое знамя ислама будет вообще над Манежем висеть!
Ему возражали из зала:
— Это же совершенно другие афганцы — неверующие, коммунисты!
— Тем более! — ярился ЛДПРовец. — Надо коммунистов гнать! Нам тут своих хватает!..
Под эту дискуссию на экране Алена ставила на стол фарфоровые тарелки, серебряные приборы, салфетки в серебряных колечках, блюда с закусками, белое шабли и красное бордо, запотевшую водку, бокалы и рюмки. И, поглядывая на часы, еще пару раз набрала номер на мобильном, затем перешла на обычный, сказала в телефонную трубку:
— Для абонента 3217. Андрей, в чем дело? Почему у тебя выключен мобильный? Ты обещал быть в семь, уже полвосьмого! Срочно позвони! Подпись: «Алена». Отправьте два раза подряд…
Но она успела принять душ, переодеться к ужину в свое лучшее платье и зажечь свечи, а Андрея все не было. Сидя в одиночестве за накрытым столом, она стала звонить в Фонд поддержки воздушных путешествий:
— Алло! Мне председателя! Нет его? А где же все?
Тут раздался звонок в дверь. Но не тот условный: точка — два тире — две точки: каким всегда звонил Андрей, а длинный, непрерывный…
Алена бросилась к тумбочке, лихорадочно разгребла ящик, достала газовый баллон и, схватив со стола нож, осторожно подкралась к двери:
— Кто?
— Алена, свои, открой!
Отложив газовый баллончик, Алена, не выпуская нож, открыла дверные замки.
Охранник и еще двое внесли избитого и окровавленного Андрея.
Алена в ужасе прикрыла рот рукой:
— Боже! Что случилось?
Вошедшие уложили Андрея на диван, он вялым жестом приказал им уйти.
Алена подступила к Андрею:
— Что случилось?
Он через силу улыбнулся разбитым ртом:
— Извини, я сегодня без роз…
— При чем тут розы!!! Что случилось?
— Ничего… Тебя не касается…
— Что?! Меня не касается?! — взвилась Алена. — Тебя избили, а меня не касается? Я что тебе — полено? Подстилка?
— Ты со мной не спишь…
— Ну и что? Какое это имеет значение? Я с тобой живу!
— Живешь, но тебя моя жизнь не касается, — сказал он с горькой усмешкой. — Ты же сама так хотела.
— Да, я хотела, чтобы меня это не касалось! Я не хотела в этом жить! Я думала жить другой жизнью! Но ты меня в это все равно втянул! Давно! Вы меня втравили в свои авантюры — ты и твой гребаный Красавчик! Чтоб он сдох! Чтоб вы все сдохли! — Она заплакала. — Зачем я только села тогда в твою машину!..
Андрей с усилием поднялся с дивана и, шатаясь, направился к ванной.
Алена заступила ему дорогу.
— Нет! Стой! Или я должна знать абсолютно все, или я собираю вещи и ухожу! Прямо сейчас!
Но Андрей обошел ее и молча ушел в ванную.
— Ты слышишь? — в отчаянии закричала она ему вслед.
Но из ванной вместо ответа послышался лишь шум воды, спускаемой из бачка туалета.
Алена в бешенстве рванула со стола скатерть. Посуда, закуски, бутылки с вином и водкой с грохотом и звоном обрушились на пол.
Алена села за пустой стол и разрыдалась.
Затем встала, отерла слезы и решительно пошла в ванную комнату.
Там Андрей, раздевшись, лежал с закрытыми глазами в ванне, отмокал.
Алена достала из шкафчика йод, спирт, тампоны, какието мази, губку. Смочила тампоны в спирте и принялась осторожно промывать Андрею раны на голове и на плечах.
Андрей морщился и стонал от боли.
Алена присела перед ним на край ванны, продолжая промывать и смазывать раны.
— Ничего… Терпи… Будешь жить… Рассказывай…
— Ладно… — согласился он. — Только имей в виду: ты сама напросилась…
— Говори.
Он вздохнул:
— Понимаешь, когда советская власть рухнула, то мешок по имени «национальное достояние» оказался в подвешенном состоянии. То есть кто тогда выше подпрыгнул, тот больше и схватил. И конечно, самые сладкие куски — нефть, газ, алюминий, редкоземельные элементы, лес — ушли в руки олигархов. Но есть не менее вкусные куски, такие, как спорт, жилье, казино, алкогольные напитки, сигареты, магазины, рынки. Вот этим мы и занимаемся. Правда, в этих областях постоянно происходит передел, и тогда случается то, что случилось со мной. Как говорил мне один мой учитель: «Зачем, говорит, ты в бандиты пошел? Тебе же мама сколько раз говорила: «Учись на скрипочке играть! Учись на скрипочке играть!» А ты!..»
— Ты мне зубы не заговаривай! Говори, кто тебя и за что?
— Понимаешь, мы не можем терпеть, чтобы московские рынки принадлежали азербайджанцам. Ну ты представь сама: ты кто по национальности? Я кто по национальности? Это Москва, наш город. Почему здесь все рынки принадлежат им? Вот сегодня и случилась первая стрелка. Правда, их было больше, и они нас побили, я чудом в живых остался. Но сегодня они нас сделали, а завтра мы все равно их сделаем, потому что это им не Баку, это наша страна.
— А если тебя убьют?
Андрей усмехнулся:
— Тогда считай меня коммунистом.
— Нет, меня это не устраивает, — заявила Алена, прижигая йодом рану на его плече. — Что, кроме тебя, некому голову подставлять?
— Нет, — сказал Андрей, не открывая глаз, — это теперь моя территория.
— Пусть это твоя территория, но головы пусть подставляют другие.
— Кто, например?
— Да кто угодно. Вот хоть афганцы. Вон их в Москве целая колония, все безработные. Они за копейки что хочешь сделают, у них военная закалка.
— Не понял: какие афганцы? Наши солдаты, что ли?
— При чем тут наши? Настоящие афганцы, боевики, которые из Афганистана сбежали, они сейчас в Москве живут.
Андрей открыл глаза, спросил подозрительно:
— А ты их откуда знаешь?
— Чучмек, я телик смотрю!
Андрей, встретив Аленин взгляд, долго смотрел ей в глаза. Потом сказал негромко и просто:
— Иди ко мне.
Алена встала и принялась раздеваться.
80
На Черемушкинском рынке съемочная группа телевидения вела съемку на фоне торговых рядов, и журналист с микрофоном, стоя перед телекамерой, говорил:
— Совместно с Управлением по борьбе с организованной преступностью мы провели такой эксперимент. Мы привезли на рынок машину с картошкой и стали продавать ее всего на пять рублей дешевле, чем другие. Уже через несколько минут за нашей картошкой выстроилась очередь. Но смотрите, что происходит: тут же к нашим продавцам подходят вот эти граждане и начинают их бить, видите? Конечно, мы это предвидели, и рубоповцы задержали их. А теперь давайте разберемся в ситуации… — Журналист подошел с микрофоном к задержанным милицией: — Простите, вы кто такие?
— Я торговец, я здесь торгую, — с кавказским акцентом ответил ему один.
— Я, слушай, продавец здесь! — с таким же акцентом сказал второй.
— А где вы торгуете? — спросил журналист. — Покажите, где ваше торговое место? В каком ряду?
— Слушай, я не знаю там, в каком ряду… — отмахнулся первый.
Журналист повернулся к камере:
— Как видите, эти люди не торговцы, это боевики. То есть, налицо хорошо отлаженная система блокады московских рынков. Как только на рынке появляется чужой продавец, его избивают боевики азербайджанской мафии, которая контролирует наши самые крупные рынки. Я еще раз подчеркиваю: мы ничего не имеем против азербайджанской нации, у которой есть много прекрасных сынов, таких как драматург Ибрагимбеков, художник Салахов, певец Бюль-Бюль и юморист Гусман. Мы говорим о том, что сейчас на московских рынках сложилась монополия азербайджанской группировки и нет совершенно никакой конкуренции, а это обязательный атрибут рыночной экономики. Хотелось бы знать, что думает об этом мэр нашего города и каким способом он собирается вернуть рынки коренным москвичам и жителям Подмосковья.
Лежа в постели, Алена и Андрей смотрели эту телепередачу, и Андрей сказал:
— Это только начало. Таких передач будет пятнадцать — каждый день и со всех рынков.
— Вот это другое дело! — ответила Алена и поцеловала его.
Андрей ответил ей жарким поцелуем, который тут же перешел во взаимную страсть, и Алена, выключив телик, нажала клавишу новенького стереофонического «Грюндига». «Грюндиг» откликнулся песней Леонтьева, Алена и Андрей утонули в своих ласках, а между тем именно в это время афганцы били азербайджанцев на Черемушкинском рынке, переворачивали их прилавки на Ленинградском рынке, гнали с Таганского и Даниловского рынков, прокалывали шины и разбивали стекла их машин на рынке в Сокольниках…
И утром, когда Андрей за завтраком включил телик, ТВ-6 сообщил в новостях:
— На московских рынках происходит очередной передел. Афганская группировка, возникшая совершенно неожиданно и неизвестно откуда, вытесняет азербайджанцев. Мы пригласили в нашу студию одного из руководителей московской мэрии и попросили прокомментировать эту ситуацию. Пожалуйста, Шота Георгиевич.
— Я считаю, — заявил с экрана представитель мэрии, — что никакой афганской группировки не существует. Мы, я считаю, поступили благородно, мы дали афганцам место под солнцем в нашей гостеприимной стране. Москва — столица многонационального государства. Монополии здесь быть не должно. Пусть на наших рынках торгуют все — русские, татары, афганцы, евреи…
Алена и Андрей расхохотались, Андрей потрепал Алену по голове.
— Ты у меня гений! Проси что хочешь!
— Ты знаешь, — сказала Алена, — я хочу к маме.
81
В тот же день председатель Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса сказал Андрею:
— Руководство фонда обсудило твои действия на рынках и приняло решение тебя поощрить. Покажи ботинки.
Андрей, сидя в кресле в кабинете председателя, в недоумении поднял ногу.
— Не вижу, — сказал председатель. — Ты какую фирму носишь? «Саламандер» или «Балли»?
— «Саламандер»… — недоумевал Андрей. — А что?
— Какой размер?
— Сорок третий…
Председатель нагнулся к селектору на столе, нажал кнопку:
— Жанна, принеси «Саламандер», сорок третий размер. — И повернулся к Андрею: — Сейчас принесет, примеришь. Твоя идея с афганцами работает на все сто! Молоток! Мы решили назначить тебя Смотрящим по Тверской улице и Центральному административному округу. Это серьезное повышение, в новой обуви нужно ходить. Мало ли с кем придется встречаться — в мэрии, в Думе, в правительстве…
Вошла секретарша с обувной коробкой фирмы «Саламандер», подала ее председателю, тот — Андрею.
— Открой и примерь.
Андрей, все еще недоумевая, взял коробку, открыл. И лицо его выразило оторопь — в коробке лежали стопки стодолларовых купюр.
Глядя на Андрея, председатель чуть не упал со стола от хохота.
— А?! Как я тебя?! Тут сорок третий размер — сорок три тыщи, можешь пересчитать…
82
Когда новенький и сверкающий белым лаком джип «Лексус» со всеми его алюминиевыми наворотами причаливал на пароме к пристани в Долгих Криках, с деревней был шок. Со всех сторон к причалу ринулась детвора, ошалело лаяли собаки, женщины, бросив свои дела, выглядывали из окон.
Водитель джипа и он же постоянный охранник Алены вышел из машины и за веревку подтянул паром к берегу. Затем сел за руль, и «лексус», распугивая кур и увлекая за собой детвору и собак, покатил по деревне.
Но Андрей и Алена, сидя на заднем сиденье, не обращали на этот переполох никакого внимания. Алена показывала водителю кратчайший путь к ее дому:
— Направо… Налево… Сюда…
Машина въехала во двор Алениной избы, Алена и водитель стали выгружать из багажника сумки, коробки и пакеты с подарками. Алена при этом поглядывала на крыльцо своего дома, ожидая привычного визга Насти, но там вместо Насти вдруг появились какие-то цыганята. За ними вышли и взрослые цыгане, они издали наблюдали за разгрузкой машины. Последним появился полупьяный Роман в сопровождении пожилой цыганки. Раскинув руки, он сказал с хмельным радушием:
— О, смотри, кто приехал! Аленка! Здравствуй, дочка!
Цыгане и цыганята тут же запели:
— К нам приехал, к нам приехал…
— Цыть! — прикрикнул на них Роман. — Аленка, знакомься, это моя мама!
— А где моя мама? — спросила Алена.
Один из цыган показал Роману на выгруженные из «лексуса» сумки и пакеты:
— Роман, это наше?
— Наше, наше! — хозяйски ответил Роман. — Здесь все наше!
Вся цыганская ватага сорвалась с места и с криками «Наше!.. Я первый!.. Дай сюда!..» налетела на привезенные Аленой подарки. Алена, оторопев, только хлопала от изумления глазами, потом повернулась к Роману, хотела что-то сказать, но в этот момент за его спиной возникли фигуры Алениной матери и Насти — робкие, затравленные и словно согнутые непосильной работой. Алена от такой метаморфозы только рот открыла в изумлении…
Между тем вокруг подарков, привезенных Аленой, вспыхнула настоящая драка, цыганята стали рвать пакеты на части.
Андрей повернулся к водителю-охраннику, сказал негромко:
— Наведи порядок.
Водитель достал из-за пазухи пистолет и выстрелил в воздух.
Цыганята мгновенно разбежались.
В наступившей тишине Алена спросила у своей матери:
— Мамочка, что здесь происходит?
Но мать молчала, опустив глаза.
— Познакомься, мама, — сказала Алена, — это Андрей, мой жених.
Настя, посмотрев на Андрея, одобрительно заключила:
— Круто-о-ой!
83
Когда Алена и Андрей шли по деревне, на них смотрели из окон всех домов.
— Здесь, — показывала Алена Андрею, — на речке я белье стирала… А вот наша церква, в ней был клуб, я в спектаклях играла…
Дверь в церковь-клуб была заколочена досками, но из-за церкви доносились поющие детские голоса.
Алена и Андрей обошли церковь и увидели во дворе детский хор, которым дирижировал Марксен Владиленович. Дети — к вящему удовольствию верующих старух — пели «Аве Мария».
Алена и Андрей остановились послушать.
— Это мой учитель, — негромко сказала Алена. — Практически он научил меня всему: языкам, пению, даже статуей стоять… Если бы он был как все, я бы в него влюбилась…
Андрей не понял:
— А он?
— Он другой…
— Пидор, что ли?
— Ну зачем так? — Алена взяла Андрея под руку и повела дальше, за деревню, к речным лугам, где были ее любимые поля клевера и гречихи.
Но оказалось, что теперь здесь шла какая-то стройка — экскаватор и бульдозер с ревом рыли канавы, рабочие забивали вдоль берега бетонные сваи, а подъемный кран разгружал с тягачей огромные стальные листы, вентили и прочее оборудование. Возле подъемного крана торчала фигура Жукова, он ругался с бригадиром стройки, а потом, махнув рукой, отошел в отчаянии. Заметил Алену и Андрея и направился к ним.
— Здравствуйте, — сказал он, подходя явно в угнетенном состоянии. — Ну, Аленка, из каких ты краев на сей-то раз?
— Да так, из разных… Знакомьтесь, дядя Жора, это Андрей, мой жених. А что тут строят?
— Могилу.
— Какую еще могилу? Вы что?
— Нашу. Общую. Как построят, так нам всем и конец.
— А ты поточней не можешь? — потребовал Андрей.
— А куда уж точней? — сказал Жуков. — Конец света пришел. Одни бандиты нам электричество отключили, уже месяц мы тут без света. А другие — сам видишь — под нас нефтебазу роют.
— Как нефтебазу? — изумилась Алена. — У нас же экологически чистая зона.
— Была. А закачают нефть и все потравят…
Алена посмотрела на Андрея и кивнула ему на рабочих:
— Может, ты с ними поговоришь?
Андрей пошел к строителям, потолковал с бригадиром и вернулся.
— Это не с ними надо говорить, а с крышей.
— Вот-вот! — подхватил Жуков. — Раньше куда ни пойдешь, говорили: это с обкомом надо решать. А теперь говорят — с крышей. Какая разница? Вот у нас месяц света нет, а где у них крыша — как я узнаю? По проводам пойду?
Андрей достал из кармана мобильный телефон, набрал номер, сказал в трубку:
— Алло, приемная? Катя, это Андрей Глазов. С Анатолием Борисычем можешь соединить?.. Анатолий Борисыч, это Андрюша. Слушай, у меня к тебе просьба. Я звоню из Тверской губернии, с родины моей невесты. Приехал, понимаешь, знакомиться с родителями, а тут света нет, они меня разглядеть не могут. Я тебя прошу: в порядке шефской помощи включи им свет в этой деревне… — И повернулся к Жукову: — Это какой округ?
— Первомайский, — сказал Жуков.
Андрей повторил в телефон:
— Первомайский округ. Что? На свадьбу? А как же! Конечно, пригласим! Уже приглашаю! Какой я хочу подарок?..
Тут в Долгих Криках и на той стороне реки, в Черных Грязях, во всех домах и на всех столбах вспыхнул свет. Люди, ошалев от счастья, выбежали на улицы с криком: «Свет дали! Ура! Свет дали!»
— Вот! — сказал Андрей в телефон. — Ты уже сделал подарок, спасибо!
84
Вечером в доме Алены было, конечно, застолье. Яркий свет электрических лампочек сиял над обильно накрытым столом. Мать Романа играла на гитаре и пела красивую цыганскую песню, цыгане-подростки ей подпевали. Настя и Тамара, мать Алены, накрывали на стол. За столом сидели Жуков, Марксен Владиленович, Алена, шофер-охранник и взрослые цыгане, родственники Романа.
А во дворе курили Андрей и Роман, и Андрей говорил своему будущему тестю:
— Против твоей мамы, которая приехала сюда в гости на несколько дней и скоро уедет, я ничего не имею. Но все остальные должны отсюда убраться завтра же утром. Ты меня понял?
Роман покорно кивал головой.
В доме за столом Жуков, слегка захмелев от вина и электрического света, потребовал:
— Аленка, тост скажи! Давай, наша золотая, скажи!..
Алена встала и оглядела гостей.
— Знаете, что я скажу? Вот я последнее время много поездила по заграницам. И очень скучала по России, очень. Не по всей России, я всю-то не видела, а по своей, вот этой, которая называется Долгие Крики. Может, у кого-то родина красивше называется, но мне и моя мила — вот эти десять домов, ты, Жуков, ты, Марксен Владиленович, ты, мамочка… Вы — моя родина. И я очень хочу, чтобы здесь было красиво и чисто, всегда — электричество и газ, и чтобы вы вообще жили как люди. Ведь здесь можно построить не эту ужасную нефтебазу, а курортную зону для иностранных туристов, только на наш манер — с русскими банями, катаниями на санях и с охотой на волков. Да, да, во всем мире люди огромные деньги платят, чтобы на волков поохотиться, а у нас тут волков — ой, прошлый раз я от них еле ноги унесла! Вот и приезжали бы сюда иностранцы на охоту, только надо построить для них охотничьи домики цивилизованные и сделать из нашего края заповедник, сохранить родную природу, которая будет сама себя содержать… Ой, а какой же я тост-то хотела сказать?
— За малую родину, — подсказал Андрей.
— Правильно. Давайте выпьем.
Все выпили, а Жуков, выпив и поставив стакан, заметил:
— Вот каких людей не хватает нам в правительстве! — И вздохнул: — Эх, была б ты, Аленка, губернатором…
— Да, доченька! — сказала и мать. — Все ты правильно говоришь… Но к сожалению, наша жизнь совсем другая. Спасибо хоть твой Андрюша свет нам включил. А насчет экологии… Мы тут как-то написали в газету коллективное письмо, так уже через день пришли сюда эти бандюганы и сказали Жукову: следующее письмо своими мозгами будешь подписывать. Так и сказали, никого не боясь. Вот наша жизнь, Алена.
Алена взглянула на Андрея. Тот кивнул и негромко пообещал:
— Разберемся…
А Марксен огорченно заметил:
— Да, власть сейчас, к сожалению, не наша…
— Как не ваша? — возмутилась Алена. — Это раньше за кого скажут, за того вы и голосовали. А сейчас выборы свободные. Нужно просто думать, кого выбираете! А не так, что он вам бутылку, а вы его во власть.
— Ну и хорошо, — усмехнулся Жуков, — вот мы тебя и выберем.
— А что? — поднял глаза Андрей. — Неплохая идея…
— Ой, клево, Ален! — воскликнула Настя. — С мигалками будешь ездить!
— Не дай Бог! — замахала руками мать. — Это опасно…
Но идея уже овладела массами, и Марксен сказал:
— За тебя, Алена, я всех сагитирую. А то мы снова на улице, балетный кружок не работает…
Андрей наклонился к Жукову, кивнул на Марксена:
— Ты его не обижай. Он хоть и пидор, но для Аленки кое-что сделал.
— Учту, — сказал Жуков.
Тут с шумом распахнулась дверь и вбежал почтальон Виктор с букетом цветов.
— Алена! С приездом!
— Садись, Витя, — сказала Алена. — Знакомься, это мой жених Андрей.
Виктор и Андрей посмотрели друг другу в глаза, и Виктор, смешавшись, вдруг подал Андрею цветы.
— Поздравляю…
85
В Москве, в тире Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса шли занятия по стрельбе. Председатель и другие руководители фонда — толстяк, седой, пожилой, моложавый — с позиции «стоя» синхронно стреляли по мишеням.
А отстреляв свои обоймы, отошли к задней стене тира. Здесь висела большая карта с ландшафтом, весьма похожим на тот торт, который в лесном домике на пирушке Серый вручал губернатору: те же деревни Долгие Крики, Черные Грязи и Хорёнки, те же дороги и та же река. Перед картой стоял Андрей с указкой в руках, показывал:
— Это экологически чистая зона. Леса, реки, старые деревни. Практически сплошной заповедник. Прекрасная охота на лосей, медведей и волков. Я связался с руководством фирмы «Диснейуорлд», там, в отделе развития, уже тоже наши эмигранты работают. Я им говорю: ребята, вы под Парижем «Диснейленд» построили? Построили. А теперь давайте под Москвой построим, но для взрослых: с русскими банями, русским раздольем, катаниями на санях и охотой на волков и медведей. Мы вам тут такую экзотику разведем — от Ивана Грозного до Андропова! А они знаете что попросили?
— Что? — спросил один из руководителей фонда.
— Они говорят: две вещи, — доложил Андрей. — Первое: чтобы еженедельно была ночь Ивана Купалы с голыми купальщицами — это для мужчин-иностранцев. А для женщин они хотят аттракцион «Русская жуть» — нападение мафии, в натуре.
— Ну, это мы запросто! — сказал толстяк.
— Но только с актерами! — пояснил Андрей. — Как спектакль…
Толстяк разочаровался:
— А-а…
— А что? — осторожно сказал пожилой и посмотрел на седого. — Мне это нравится…
— Еще бы! — с энтузиазмом поддержал его моложавый. — Если подписать их строить тут эту поляну, представляете, сколько бабок они привезут!
Андрей, тоже глядя на седого и, видимо, самого авторитетного руководителя фонда, продолжал:
— «Диснейленд» под Парижем обошелся им в два миллиарда баксов. А мы сделали бизнес-план на полтора, чтобы их не пугать.
— Полтора миллиарда — чего? — не веря своим ушам, переспросил толстяк.
Седой, ковыряя в зубах зубочисткой, с прищуром смотрел на Андрея.
Андрей сказал толстяку:
— Долларов, конечно. Это стоимость строительства. Дорога, отели, аттракционы, гольф-клуб…
Тем временем у левой стены тира четверо рядовых сотрудников фонда с быстротой профессиональных стрелков уже перезарядили пистолеты начальства, а еще трое сменили мишени в глубине тира. И смотрящий за тиром подошел к седому и председателю:
— Можно стрелять.
Седой и председатель пошли к столу с оружием, за ними — остальные. Все разобрали свои пистолеты и выстроились в ряд.
— Теперь серия с колена, — объявил председатель. — На что стреляем?
— На ящик коньяка, — сказал седой. — Делаем!
Сделав три шага вперед, шеренга заняла позицию «стрельба с колена» и открыла огонь по мишеням. Тир огласил грохот пальбы, стреляные гильзы сыпались на пол, от мишеней летели щепки. Когда все стихло, обслуга бегом принесла мишени, и руководители фонда придирчиво осмотрели их.
— Ну, ты и тут чемпион! — сказал седому председатель.
Отдав оружие для перезарядки, руководители фонда вернулись к Андрею, который ждал их у карты. Толстяк мечтательно произнес:
— Полтора миллиарда баксов!..
— Но во всем этом проекте есть одна проблема: группировка Серого, — сказал Андрей. — Он вот здесь, в Долгих Криках, хочет строить нефтехранилище. Губернатор ему подписал, сами понимаете за что.
Пожилой руководитель нахмурился:
— Тогда о чем базар, я не понимаю? Это же их территория.
— Во-первых, это русская территория, — сказал Андрей, глядя на седого руководителя. — А во-вторых, губернатор это еще не все, это областная Дума должна утвердить. А в Думу сейчас перевыборы, и если мы двинем туда своего человека с нашей платформой, то…
Моложавый подхватил:
— Мы же там с безработицей покончим! В нашем «Диснейленде» вся область сможет на аттракционах работать!
Седой, ковыряя зубочисткой в зубах, с прищуром смотрел на Андрея, слушал.
— Вот именно, — сказал Андрей моложавому. — По штату там больше восьми тысяч рабочих мест.
— А кого в эту Думу толкать? — спросил толстяк. — Тебя?
— Нет. Там нужен человек, который оттуда родом и с братвой не замешан. Чистый человек.
— Но ведь это что значит? — сказал пожилой. — Базар с Серым и губернатором на их территории, так я понимаю?
— Ну, — заметил моложавый, — за такой кусок можно и побазарить.
Седой отбросил зубочистку и с удивлением сказал Андрею:
— Слушай, я тебя за «быка» держал. А ты растешь просто на глазах.
Председатель, который все отмалчивался, тут же подошел, вставил с гордостью:
— Кадры надо уметь воспитывать! А как же!
Смотрящий за тиром снова подошел к седому и председателю, доложил:
— Все готово.
Руководители фонда подошли к столу за оружием, разобрали пистолеты, и председатель спросил у седого:
— Как будем решать?
Тот через плечо посмотрел на Андрея:
— Начинай проект. Мы тебя финансируем.
— Заметано! — деловито подытожил председатель. — А теперь стреляем с двух рук «по-македонски». Делаем!
Все сделали три шага вперед и открыли огонь.
86
Городской штаб избирательной кампании Алены Бочкаревой работал с энтузиазмом и под музыку любимых Аленой Патрисии Каас, Земфиры и Алсу. Копировальная машина беспрерывно печатала черно-белый плакатик с портретом Алены и лозунгом «ЗЕМЛЯКИ, Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ ЖИЛИ КАК ЛЮДИ!», Марксен и его ученики-старшеклассники сочиняли листовки и печатали их на пишущей машинке «Москва», пенсионеры и школьники под руководством Насти раздавали эти листовки на рынках, и Виктор раскладывал такие же листовки по почтовым ящикам…
А Алена разъезжала по области и выступала со сцен сельских клубов и кинотеатров, энергично выбрасывая вверх кулак и выкрикивая главные лозунги своей программы:
— За экологию!.. За чистый дом!.. Малая родина!.. Нет — загрязнению природы!.. Дети нам не простят!.. Мы построим!..
Но ответ ее конкурентов был тоже не слабым. В местной газете на первой странице появились давняя фотография Алены в стриптиз-клубе «Монте-Карло» и крупный заголовок:
ИЗ СТРИПТИЗНИКА — В ДУМУ? А МОЖЕТ, СРАЗУ В КРЕМЛЬ?
Сидя в доме у бабы Феклы, Алена рыдала над этой страницей, а баба Фекла сказала:
— Да пошли ты их! Езжай к Маргарите, и будешь там жить как прынцесса! На хрена тебе эта Дума?
Но Алена, конечно, к Маргарите не поехала, а помчалась с газетой в Москву, к Андрею.
— Н-да… — почесал затылок Андрей.
И спустя несколько дней они ужинали в ресторане самого модного пиаровского клуба «Петрович», оформленного Андреем Бильжо, «мозговедом» телепрограммы «Итого» и карикатуристом газеты «Коммерсантъ», в духе издевательства над ностальгией по сталинско-брежневской эпохе. На стенах — противогазы, сантехника времен военного коммунизма, программы пятилеток и плакаты «Родина-мать зовет!», «А ты записался в ДОСААФ?» и «Не болтай!». На полках — карикатурные бюсты Кобзона, Маяковского, Брежнева, Ельцина и других символов эпохи.
В ресторане за столом с Аленой и Андреем сидели Алексей Ситников, Анна и Игорь Писарские и другие звезды пиара, чьи имена малоизвестны широкой публике, но хорошо известны многим депутатам Думы и губернаторам, обязанным своими победами на выборах именно этим «Петровичам» и «Петровнам». За соседними столиками располагались компании завсегдатаев клуба Андрея Бильжо, Виктора Шендеровича, Михаила Леонтьева…
Ситников — высокий худощавый сорокалетний профессор, доктор наук и руководитель фирмы «Имидж-контакт» — объяснял Андрею и Алене:
— Вы сделали несколько ошибок. Во-первых, не посоветовались с профессионалами, а без нас сейчас никакие выборы не проходят — ни в Москве, ни в регионах. Это раз. Во-вторых, Алена, посмотри на себя. Ты выглядишь как городская девушка, столичная, а это у нашего народа не проходит. Люди должны видеть, что ты своя и что ты действительно из Долгих Криков. Кто у нас по имиджу? — спросил он у своих сотрудников и снова обратился к Алене: — У нас есть дизайнеры и визажисты, они с тобой поработают. Дальше. Твоя программа. Что ты там говоришь «малая родина», «экология», «дети нам не простят»? Это уже не едят, это мы отработали десять лет назад. Нет, вот Игорь и Аня Писарские, вот наши аналитики, они тебе напишут замечательную экологическую программу, от которой будут слезы течь у народа. Дальше. Эта статья в газете, которая тебя подкосила. А как же вы думали?! У вас сильные конкуренты…
— Мы их уберем, — хмуро сказал Андрей.
— В каком смысле? — спросил Писарский.
— В прямом.
— Ни в коем случае! — воскликнул Ситников. — Да вы что?! Конкурентов нужно убирать умом, а не силой. Да, Алена занималась стриптизом. Ну и что? А кто из политиков сейчас этим не занимается? Но ей же было что показать, правда? И сейчас есть, не так ли? Вот на этом мы и сыграем.
— То есть? — оторопела Алена. — Мне чего на выборах — раздеваться, что ли?
Но Ситников разговаривал в основном с Андреем:
— Вы конкурс красоты можете профинансировать?
— А сколько это? — деловито спросил Андрей.
— Ну, копейки! Двадцатник… Зато она возьмет первое место и выйдет на выборы с лозунгом «МНЕ НЕЧЕГО СКРЫВАТЬ!». — И Ситников спросил у Писарского: — Кто там против нее?
— Трое, — сообщил тот. — Бывший губернатор области, бывший секретарь обкома партии и генерал МВД.
Ситников повернулся к Алене:
— Вот видишь! За каждым из них или ЛДПР, или КПРФ, или «Наш дом — Россия». А ты кто? Мы должны сделать из тебя личность, лидера! И дать тебе лозунг. Например: «БОЧКАРЕВОЙ НЕЧЕГО СКРЫВАТЬ, А ВАМ?» — Ситников повернулся к Писарским. — Как вам?
— По-моему, клево, — согласилась Аня Писарская. — Юмор у нас еще кушают, спроси у Шендеровича. Если она выиграет конкурс красоты, то в конце любых дебатов будет говорить конкуренту: «Народ про меня всю подноготную знает! А вы, товарищ губернатор, ну-ка разденьтесь!» Это будет убойный слоган!
Алена и Андрей переглянулись.
— А что? — сказала Алена. — Мне нравится…
— Нет, ничего не выйдет, — вдруг сказал Андрей.
— Почему? — спросил Ситников.
— Потому что в конкурсах только незамужние выступают. А у нас через неделю свадьба.
— Значит, свадьбу отложим, — запросто решил Ситников. — А как вы думали!
И буквально назавтра стилисты и визажисты, усадив Алену перед зеркалами, смывали с ее лица косметику и меняли прическу, превращая ее снова в деревенскую девушку…
А в Твери над всей центральной улицей рабочие натягивали «растяжку» с призывом:
НАШУ БОЧКАРЕВУ — В НАШУ ДУМУ!
И местная типография с бешеной скоростью печатала газету с аршинным заголовком:
СПАСАЯ ПРИРОДУ, СПАСЕМ СЕБЯ! Программа Алены БОЧКАРЕВОЙ
Алена же, одетая по-деревенски, выступала перед избирателями в поле, на животноводческой ферме, в фабричном цехе, в пекарне… Эти выступления транслировало местное телевидение, и они звучали повсюду — с экранов телевизоров в радиомагазине, в квартирах, на улицах…
Одновременно все заборы и рекламные щиты в городе стали украшаться плакатами конкурса красоты, и Алена вместе с другими девочками-претендентками начала готовиться к конкурсу — их учили ходить по сцене, примеряли на них купальники и платья… Параллельно Алена продолжала свою предвыборную кампанию, а Андрей с землемерами и проектировщиками объезжал Первомайский район, проводя геодезическую съемку местности, и в Архитектурном институте обсуждал с архитекторами макет будущего «Русского Диснейленда»…
Однажды, когда он прикатил с проектировщиками в Долгие Крики, здесь же, на берегу реки, у котлована, вырытого под нефтехранилище, его «лексус» повстречался с джипом Серого. Оба — Андрей и Серый — в сопровождении своих охранников вышли из джипов, начали переговоры. Шоферы на всякий случай включили в машинах радио, чтобы никто не подслушал «саммит» двух высоких сторон, и берег реки огласил очередной шлягер:
На хрена нам война?
Пошла она на!..
Но в конце дипломатических переговоров музыка стихла, и охранники услышали финальные фразы.
— Лучше ты свою телку убери с выборов, — сказал Серый.
— Лучше ты засыпь этот котлован, — сказал Андрей.
— Я тебя предупредил.
— И я тебя.
— Ты за базар ответишь.
— Это ты ответишь.
— Пока.
— Будь здоров.
Оба разошлись по джипам, и джипы разъехались в разные стороны.
87
Конкурс красоты проходил в областном театре. Под бравурную музыку на сцену высыпали восемнадцать тверских красавиц в купальных костюмах и выстроились в один ряд. Алена стояла шестой слева.
В зале среди зрителей сидели, конечно, все жители Долгих Криков, Черных Грязей и Хорёнок, в том числе мать Алены, Настя, баба Фекла и Марксен Владиленович. Мать Алены нервно теребила платок. Телекамеры ездили по сцене, снимая девушек и ведущего.
Наконец члены жюри передали секретарю свои отметки конкуренткам.
Ведущий, стоя на сцене, объявил в микрофон:
— В финальную тройку вошли: «Мисс Октябрьский район»!..
Зал начал аплодировать, «Мисс Октябрьский район» вышла из ряда претенденток на авансцену.
Мать Алены стала нервически ломать свои пальцы…
— «Мисс Чапаевский район»! — продолжал ведущий, и на авансцену под аплодисменты вышла «Мисс Чапаевский район».
Настя судорожно схватилась за Марксена и закрыла глаза…
— И «Мисс Первомайский район»! — объявил ведущий.
Зал взревел от восторга, и Алена вышла на авансцену.
Но за сценой Андрей недовольно сказал Жукову:
— Громче должны орать, громче.
— Учту… — кивнул Жуков и убежал в зал к своим землякам.
— Первой отвечает на вопрос «Мисс Чапаевский район», — сказал на сцене ведущий. — Скажите, красавица, если бы вы баллотировались в Думу, что вы сказали бы своим конкурентам?
— Я сказала бы… — замялась «Мисс Чапаевский район». — Я сказала бы… я сказала бы, что нужно дать дорогу молодым. Мы, молодые, олицетворяем будущее нашей…
Ведущий перебил:
— Достаточно. «Мисс Октябрьский район», если бы вы баллотировались в Думу, что бы вы сказали своим конкурентам?
— Я сказала бы им, что… — ответила «Мисс Октябрьский район». — Я сказала бы, что главное в соревновании — честность и справедливость. И еще я сказала бы…
— Достаточно. «Мисс Первомайский район», если бы вы баллотировались в Думу…
Андрей, стоя в рубке осветителя сцены, приказал:
— Врубай полный свет, самый яркий!
— Понял! Есть самый яркий! — откликнулся осветитель, и ослепительный луч света выделил на сцене Алену.
И музыканты умолкли.
И все телекамеры подкатили к Алене, снимая ее крупным планом.
И на улицах люди стали останавливаться у витрин магазинов, где были выставлены телевизоры, и ждать ответа Алены.
И губернатор, грызя ногти у себя в кабинете, уставился в телеэкран.
И Серый, прищурясь, смотрел телевизор в своем офисе.
А на сцене областного театра Алена, стоя в купальном костюме в лучах юпитеров, сказала:
— Во-первых, я действительно баллотируюсь в Думу. А своим конкурентам я хочу сказать: видите, я вышла к народу в купальном костюме, потому что мне нечего скрывать. Если и вам нечего скрывать, сделайте то же самое. Идите сюда, пусть народ сравнит нас и увидит разницу!
Зал взорвался хохотом и аплодисментами.
Алена, однако, подняла руку, сказала:
— А если серьезно, то я хочу, чтобы судьбу нашего края решали мы, простые люди. Мы не запачканы коррупцией, и пора наконец нам строить и свою судьбу, и судьбу всей страны чистыми руками.
Снова грянули аплодисменты, оркестр заиграл туш, девушки побежали переодеваться.
Марксен, сидя в зале, наклонился к Андрею Ситникову:
— Да, вот это пиар!
А ведущий жестом остановил музыкантов и торжественно возвестил:
— Первое место и звание «Мисс Тверь» завоевала… Алена Бочкарева!!!
Зрители закричали от восторга, Настя обнялась с матерью, Андрей расплатился с осветителем, а на сцене Алене, уже одетой в платье, надели на голову корону победительницы конкурса.
Через час белый «лексус» летел в Москву, и счастливая Алена обнимала в машине Андрея.
Москва встречала их ярко освещенной Тверской и банкетом в «Метрополе».
Зал ресторана был украшен цветами и шарами, здесь играла музыка, на столе стояло настоящее шампанское и огромный торт с надписью «АЛЕНА, ТАК ДЕРЖАТЬ!». А за столом сидели все руководители Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса, пиаровцы, а также Андрей и Алена в короне победительницы конкурса красоты. Звучали тосты и поздравления, председатель фонда сказал Алене и Андрею:
— Верной дорогой идете, товарищи!
— Теперь мы выиграем выборы — как пить дать! — заметил Ситников.
— Дорогие друзья! — поднялся Андрей и постучал по бокалу. — Внимание! Мы объявляем о нашей помолвке!
Тут же вступила музыка, послышались крики:
— Белый танец! Белый танец!
Алена встала, повернулась к Андрею, церемонно пригласила его на танец, и они стали танцевать — одни, в окружении всего зала.
И снова, как когда-то в ресторане «Марбелья клаб», перед глазами Алены поплыли зеркала, витражи, мраморные колонны, хрустальные люстры, оркестр с дирижером. Андрей, обнимая Алену, смотрел на нее влюбленными глазами…
Они вышли из ресторана далеко за полночь — с огромным букетом цветов и в окружении гостей банкета. Сели в свой «лексус», и водитель-охранник покатил по ночной Москве, и радио в унисон с душой Алены голосом Земфиры пело о счастье, любви и близости двух сердец…
Под эту песню Андрей и Алена подъехали к своему дому, отпустили охранника и, целуясь, поднялись лифтом на пятый этаж. Алена нагнулась за выпавшей из букета розой и чуть отстала от Андрея, а Андрей, выйдя из лифта, подошел к двери их квартиры, вставил ключ в замочную скважину.
И тут из-за шахты лифта на лестничную площадку вышел человек в маске и с автоматом в руках, нажал курок и выпустил в Андрея всю обойму. Пули буквально изрешетили Андрея, он упал и лежал у двери, сотрясаясь от пуль, вонзавшихся в него. Кровь выплескивалась из его тела.
Расстреляв всю обойму, киллер швырнул автомат на пол и убежал вниз по лестнице.
Алена, оглушенная, выпустила из рук цветы, и они упали в лужу крови, которая стекала по ступенькам лестницы.