— По плану мы должны были попасть на выставку Дали, — говорит Миша и бросает на меня виноватый взгляд, потирая ладонью шею.
Мой рот непроизвольно приоткрывается, и я ловлю челюсть где-то в районе своих колен.
— Да ладно? — спрашиваю ошарашенно. — Правда? Ты достал для нас билеты? Они же раскуплены на месяц вперед! Не верю! Покажи билеты!
Он ведь не может быть настолько идеальным? Кто вселился в моего вредного и циничного сводного братца?
— Без проблем, котёнок.
Миша усмехается и проводит большим пальцем по своей нижней губе, качая головой. Однако всё же выполняет мою дурацкую просьбу и показывает на экране своего смартфона электронные билеты на выставку гения сюрреализма. Я визжу как ненормальная и, отцепив ремень безопасности, бросаюсь Чернову на шею. Покрываю его лицо беспорядочными поцелуями, пока он не фиксирует мою голову ладонью и сам не прижимается к моим губам, ловко раздвигая их кончиком своего языка.
Через несколько минут окна в машине начинают запотевать от нашего горячего и частого дыхания, и мы наконец отрываемся друг от друга. Смотрю в голубые затуманенные глаза Чернова и громко сглатываю, облизывая губы.
— Так, давай двигай булками на выход, — хрипло произносит Миша и шлёпает меня по бедру. — Пожрём и решим, куда дальше двигать будем.
— Я хочу на выставку! Ну пожалуйста-пожалуйста! — канючу, складывая руки в умоляющем жесте и выпячивая вперед нижнюю губу. — Это будет самое лучшее свидание в моей жизни!
Миша смотрит на меня как-то странно. В его глазах мелькают непонятные мне эмоции. Всё внутри замирает от этого нечитаемого взгляда. На меня никто и никогда раньше так не смотрел, так что сердце делает кульбит и проваливается в живот очередной раз за это необычное утро.
— Оно будет самым лучшим, даже раньше, чем мы доедем до твоего Дали, я тебе обещаю.
Чернов нежно проводит подушечкой пальца по моей щеке и вновь припадает к моим губам, срывая с них быстрый, но нежный поцелуй. Голова кругом, а дыхание и сердечный ритм опять сбиваются. Я с этим парнем заработаю себе аритмию.
— Кто ты такой и куда дел Мишу Чернова, с которым я жила под одной крышей полгода? — спрашиваю, стараясь не обращать внимания на бабочек в своем животе, марширующих с транспарантами «Влюбилась!!!».
— Ты выдержала пробный период, и тебе досталась полная версия, котёнок, — отвечает Чернов и, дёргая за ручку дверь, выходит из машины.
Я не знаю, куда нас приведут наши полушуточные отношения, всерьез я всё же стараюсь их не воспринимать. Всё жду какого-то подвоха, но в этот самый момент я на самом деле влюблена и счастлива как полная идиотка!
Мы едим известные всем фрикадельки с брусничным соусом и картошкой фри. Миша подкидывает картошку и ловко ловит её ртом, чем веселит маленького мальчика за соседним столиком. Я потягиваю фруктовый чай через трубочку и с умилением наблюдаю эту сцену, а потом всё-таки набираюсь смелости и прошу у Чернова разрешение его нарисовать.
Он кажется удивлённым и чуть прищуривается, опять сканируя меня своим внимательным взглядом. А потом слишком легко соглашается, пожав плечами. Достаю свой дорожный скетч и, оперевшись стопой на сиденье, пристраиваю его на своей коленке. Беру карандаш и приказываю Мише не двигаться. Он замирает на несколько секунд, а затем начинает паясничать и смешить меня. Я даже пару раз давлюсь своим чаем! В итоге запускаю в этого балбеса карандашом и луплю его блокнотом. Портрет выходит идиотским, и я прячу его обратно в сумку.
— Мне больше нравится, когда ты не строишь из себя клоуна, Мишутка, — бормочу саркастически, когда мы идём плечо к плечу в огромном мебельном магазине. — Амплуа бэдбоя тебе идёт больше.
— А тебе — амплуа мегеры, — ржёт Чернов. — Пай-девочки совсем не твое, Катенька!
Я даже не успеваю среагировать и опять его чем-нибудь долбануть, как он перехватывает мои руки ладонью и бросает меня на ближайшую декорированную кровать. Визжу как ненормальная и смеюсь.
Чернов ложится поверх моего тела, удерживая свой вес на руках и под грохот моего разбушевавшегося сердца чертит носом линию по моей скуле до моих губ.
— Тут везде камеры, Миш, — произношу севшим голосом.
— Я не делаю ничего противозаконного, — тихо говорит Миша и опускается на руках чуть ниже.
Его бёдра вжимаются в мои, и я предательски вздрагиваю, словно меня ударило током, подбрасывая вверх. Ничего он не делает, ага, как же! У меня пальчики на ногах поджимаются от остроты ощущений, и я тянусь к нахально улыбающимся напротив моего лица губам. Обхватываю его колючие щеки ладонями и притягиваю ближе к себе.
— Молодые люди, встаньте с выставочного образца, — раздаётся нудный голос над нашими головами. — Или мы вызовем охрану.
— Мы берём эту кровать, — невозмутимо произносит Миша, принимая вертикальное положение. — Где можно оформить?
— Куда? — Округлив глаза, поднимаюсь вслед за ним. — С ума сошел?
— Поставим на нейтральной территории, — подмигивает мне Миша. Как только продавец отходит от нас в сторону, хватает одну декоративную подушку и кричит мне: — Лови. Бежим!
— Не обращайте внимания, он не в себе, — произношу, стараясь сдержать рвущийся наружу смех, и опускаю подушку обратно на постель. — Чернов, ты идиот!
А это я шиплю уже Мише, когда догоняю его в проходе.
На выставку Дали добираемся ближе к вечеру. Проводим там совсем немного времени, потому что уже нужно выезжать назад, в сторону дома.
День получился очень насыщенным и просто замечательным. От усталости гудят ноги, от улыбки, не сходящей с моего лица, болят губы. И не только от неё. Они раскраснелись и обветрились, как и губы Чернова. Если в понедельник в универе он сделает вид, что не знает меня, я, наверное, убью его.
Я столько улыбалась и смеялась, восполняя недостаток положительных эмоций за все полгода, что жила в страхе и коконе. А всего-то отвлеклась и провела время с классным парнем без оглядки на прошлое и постоянные напоминания отца о своей никчёмности.
В машине почти сразу же вырубаюсь от переизбытка чувств.
Просыпаюсь уже на подъезде к городу и сквозь опущенные ресницы смотрю на Мишу. По его расслабленному лицу бегают блики фар проезжающих мимо машин. Одной рукой он придерживает руль, сосредоточенно смотря на дорогу, а пальцами второй почёсывает подбородок.
На телефон, прикрепленный к приборной панели, падает какое-то сообщение, и Чернов дёргается, выключая звук оповещения. Бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем открыть его. Прикрываю глаза. Притворяясь спящей, стараюсь выровнять дыхание и, видимо, снова проваливаюсь в сон. Потому что второй раз меня будят осторожные касания.
— Кать, приехали.
— Ммм, — бормочу, стараясь разлепить глаза.
Слышу короткий смешок, а через несколько секунд меня уже прижимают к твёрдому мужскому телу.
— Я сама могу дойти, только проснусь сначала. Дай мне несколько минут.
— Ага, я вижу, как ты проснулась, — хмыкает Миша, поудобнее перехватывая меня. — Через несколько минут тебя и пушками не разбудить будет.
В лифте Чернов опускает меня на ноги, но не отпускает от себя ни на миллиметр. Обнимает одной рукой, а второй нажимает наш этаж.
Забрасываю руки ему на шею и утыкаюсь в неё носом. Провожу кончиком по мягкой теплой коже, вдыхая его терпкий мужской запах. Запускаю пальцы ему в волосы и перебираю их, опустив голову на твёрдое плечо, и тихо дышу. Просто дышу им.
Кажется, сегодня я готова совершить главную глупость в своей жизни…
Мы молча заходим в квартиру и снимаем верхнюю одежду, не включая верхнего света. Вместе добираемся до лестницы, ведущей на мой этаж, и замираем друг напротив друга.
Губы Чернова приоткрываются, но он ничего не говорит, просто переплетает наши пальцы. Приподнимает соединенные им руки и целует мои пальчики, в очередной раз нокаутируя меня своей нежностью.
— Спокойной ночи, котёнок. Давай поаккуратнее там наверху.
Никто не двигается. Облизываю губы и закрываю глаза.
Очень сложно сделать именно первый шаг, стоя на краю пропасти. Даже если сначала можно насладиться свободным полетом, знаю: в конце концов произойдет болезненная встреча с дном.
Это может быть больно и прекрасно одновременно. Но я ведь давно не трусиха?
Решаюсь.
— Не уходи, — прошу шёпотом.
Запускаю руку Мише под толстовку, царапая ногтями каменный пресс, который вмиг напрягается, отзываясь лёгким подрагиванием. Становлюсь смелее и пробегаюсь пальчиками по кромке пояса его джинсов.
— Не уйду.
Глава 24
— Доброе утро, котёнок, — сонно хрипит за моей спиной Чернов.
На кухонную столешницу около моих бёдер опускаются ладони, беря меня в капкан и лишая путей к отступлению. Хотя я и так не собираюсь никуда бежать.
Крепче сжимаю в пальцах вилку, которой взбиваю в миске омлет, и попутно покрываюсь мурашками с головы до ног. Потому что Миша перекидывает мои спутанные после ночи волосы на другое плечо и прижимается горячими, мягкими губами к коже на моей шее.
— Доброе, — бормочу, опуская голову, чтобы он не увидел раньше времени, как мои щёки начинают пылать.
Его бёдра соприкасаются с моими ягодицами и активно желают хорошего утра, посылая тепловые импульсы в низ моего живота.
— Ты чего так рано вскочила? Я думал, поваляемся ещё. Мы вчера ещё не все штуки попробовали, и мне очень понравилось тебя учить. Прям очень, — шепчет Миша, не переставая бусинами рассыпать поцелуи по моей коже.
А я смущаюсь ещё больше, потому что память услужливо подкидывает картинки прошлой ночи, от которых внутри всё сладко сжимается.
Моя комната, скомканные простыни, лунный и фонарный свет в окна и Миша. Много Миши. Его руки, губы, нежные и ласковые слова. Мне было так хорошо, что я нина секунду не пожалела о содеянном. О том, что доверилась ему и мы перешли за грань чего-то большего. Теперь всё будет немного иначе, чем до.
Мне было так хорошо, что сегодня я проснулась в отличном настроении и несколько минут боялась даже дышать. Просто рассматривала спящего парня на соседней подушке и не хотела спугнуть этот миг. Чернов так спит, что его невозможно добудиться! Поэтому я даже немного порисовала его и оставила легкий поцелуй на его плече.