Катя.
Это правда она. На нашей кухне. В моей футболке и домашних шортах, тех самых, которые виртуозно скидывала, дразня меня, несколько месяцев назад. Растрепанная и какая-то до боли в сердце родная.
Орудует лопаткой, что-то помешивая в сковороде, и ведёт оживлённую беседу с Альберто и Марком, устроившимися за нашим кухонным столом. Уютная такая. И словно в гостиной стало светлее от её присутствия. Чертовски рад видеть её дома…
Стискиваю зубы. Какого хрена она им так улыбается и готовит еду? А они так пялятся на её голые ноги? Слюни пусть подотрут.
Делаю шаг вперёд и хрипло произношу:
— А эти два идиота что здесь забыли?
— И тебе доброе утро, — салютует бокалом с апельсиновым соком Ал.
Белова дёргается, как обычно, и лопатка выпадает из её рук на пол.
— Блин, — бормочет, нагибаясь за ней, демонстрируя парням свою аппетитную попу, еле прикрытую шортами. — Я думала, ты спишь ещё…
У меня подгорает. Если Ал бросил беглый взгляд и тут же отвернулся, то Марк успел даже облизнуться, и его глаза загорелись похотливым блеском.
— Даже не думай, — рычу, оказываясь рядом с ним.
Кладу ладонь на его голову и резко поворачиваю в другую сторону. Марк пожимает плечом и засовывает в рот кусок омлета с тарелки, стряхивая с себя мою руку.
— Ничего личного. Такие ноги отлично смотрелись бы на моих плечах, — говорит Гейден и закатывает глаза к потолку, явно визуализируя.
— А на твой роже отлично бы смотрелся мой кулак.
— Садись завтракать, Миш, — обрывает нашу ссору Катя.
Она успела отвернуться обратно к плите и завесить лицо волосами. Прячется.
Подхожу ближе и встаю сзади. Её спина напрягается, пальцы, сжимающие лопатку, белеют, с такой силой она её сдавливает.
— Ты как тут оказалась? — спрашиваю у её макушки.
Думал, не увижу её ближайшее время. Хотел даже поставить эксперимент: на сколько меня хватит держаться от неё подальше. Обычно с выдержкой у меня полный порядок. Но и тут произошел сбой системы.
Вчера я заваливался спать с мыслями, что сорвусь к ней сегодня же утром. Не стоило от нее уходить и опять оставлять одну.
— Вошла через дверь. Тебя ждёт уборка после твоих гостей, — ворчит, глядя прямо перед собой, оттаивает. — Загадили всю ванную на первом этаже.
Усмехаюсь и вдыхаю запах ее волос. Мой любимый шампунь.
— Я могу вызвать клининг.
— Нет. У нас есть тряпка, будешь махать ей сам.
— Это моё наказание?
— А тебя надо наказывать? — слышу в её голосе намек на улыбку и улыбаюсь сам.
Ехидна моя. В этом вся она.
Наклоняюсь вперед, коснуться не решаюсь. Нервничаю отчего-то, сам не пойму почему. От близости её дурею. Вот она, рядом. Несмотря ни на что, приехала… и, судя по всему, никуда бежать не собирается. Сказала, что любит меня. Ничего не изменилось? Хочу спросить ее об этом, но не при этих двух дебилах, что пускают на нее слюни и гремят вилками за нашими спинами.
Мы обязательно поговорим наедине. Без свидетелей. И никаких секретов, между нами, больше не будет.
Катя суетится, как самая радушная на свете хозяйка, и только успевает на стол тарелки ставить. Овсянки сегодня в меню нет, но я был бы рад и ей. Яйца, сосиски, овощи и фрукты где-то нашла. Наверное, остались ещё с её последней закупки. Мне эти дни было не до наполнения холодильника, я пополнял бар. Заливаю в себя чёрный кофе с тремя ложками сахара — ничего больше не лезет — и хмуро наблюдаю за перемещениями Беловой.
Она разговаривает с Алом и Марком, поддерживая ничего не значащий дружеский трёп за столом, а меня словно игнорирует. Отворачивается, когда пытаюсь поймать её взгляд. Холодом веет. Дрессирует и воспитывает? Так вот он я, взгляни на меня и увидишь, что смотрю как щенок в ожидании хозяйской ласки.
Надо выставить парней за дверь, и тогда ей некем будет от меня прикрываться. Мы можем даже поиграть в салки или прятки на всей территории квартиры, в итоге я всё равно заставлю её на меня посмотреть. Она будет смотреть мне в глаза, а я буду целовать её до тех пор, пока она не сбросит свои любимые колючки.
Планирую хорошенько её потискать, потому что дико соскучился. А потом, уже когда утолю адское чувство голода, которое внезапно возникло в её отсутствие, можно будет и поговорить. Все разговоры до будут не особо содержательными. Потому что, когда она так близко, в голове мелькает слишком много картинок, и одна из них как раз из этой кухни. Обнажённая Катя с алыми после моих поцелуев губами и раскиданными по плечам волосами. Я прижимаю её к этому столу, и она закатывает от удовольствия глаза.
Мы встречаемся взглядами. Белова замирает, протягивая мне апельсиновый сок. Смотрю на её шею, на подрагивающую венку, нежную тонкую кожу, острые ключицы и облизываюсь как полный придурок. Приходится шире развести колени, тяжесть в паху усиливается.
— Вы уходить собираетесь? — спрашиваю хрипло.
Марк устало вздыхает и картинно складывает брови домиком. Клоун.
— Выгоняешь? Мы ещё не доели.
— Именно. Валите давайте отсюда. Можем завернуть с собой, — рычу, не переставая пялиться на своего котёнка.
Катя опять отступает к мойке и, прислонившись к ней поясницей, закусывает губу. Заводит волосы за ушко и строго на меня смотрит. Что опять? Радушным хозяином могу побыть и в другой раз.
— Так с лучшими друзьями не поступают. Надо вот как наш Ал, когда приютил у себя Пиранью. И накормил, и обогрел её, и на ночь оставил. А ты — валите, вот это я понимаю… дружба, — усмехается Гейден.
Медленно перевожу на него взгляд, смутно понимая, что он такое городит. Возвращаюсь обратно к Беловой и прищуриваюсь.
Вот, значит, где она пряталась. К другому мужику пошла. С Алом у неё, видимо, нет проблем с доверием.
Катя бросает быстрый взгляд на Марка и, кажется, посылает на его голову несколько проклятий. Альберто выглядит невозмутимым, а вот моя малышка немного покраснела и, встретившись со мной глазами, быстро опускает их в пол.
— Что ты имеешь в виду, Гейден?
Котёнок сглатывает и начинает нервно теребить край моей футболки, надетой на неё. Она в ней чертовски сексуальная, и ещё несколько секунд назад я думал, как сдеру с неё эту тряпку. А теперь перед глазами лишь образ, как кто-то другой раздевает её.
Внимательно слежу за каждым Катиным движением. Хочу понять её мотивы сбежать к Алу, вместо того чтобы поговорить со мной и расставить все долбаные точки над «и» в тот же, мать его, день!
Если они хотят вывести меня из себя, у них отлично это получается. Стоит мне только представить, что моя девушка спала где-то ещё, с кем-то ещё… Что этот кто-то мог её обнимать и касаться… Каких ещё глупостей она могла натворить, думая, что я её предал? Чёртовы лампочки предохранителей в моей башке начинает коротить со страшной силой.
— Когда ты её искал на днях, она же у Ала была. Он тебе не сказал?
— Марк, заткнись, — предостерегающе произносит Альберто и поворачивается ко мне, когда я встаю из-за стола, нависая над ним. — Чёрный, я не мог оставить её на улице. Давай не дури. Пальцем её не тронул. Мы лишь друзья.
Моя разумная часть ему верит. А не особо разумная провоцирует подправить его смазливый фейс сломанным носом.
— Зато ты мог сказать мне, где она. Я бы приехал и не тратил кучу времени на грёбаные поиски. Ты, вообще, хоть представляешь, что я пережил за те сутки, пока искал её? А ты? — Оборачиваюсь к замершей Кате. — Ты сбежала, это я уже понял. Хотела, чтобы мучился неведением? Радуйся, мучился! Я, твою мать, не спал двое суток!
— Это было её решение, — спокойно отвечает Ал.
Вот, значит, как. Радужные пони, скачущие вокруг меня всё это утро, стремительно превращаются во всадников Апокалипсиса. Пряталась от меня, значит. Вроде как и выяснил уже, почему она это сделала, а кишки всё равно скручивает в узел, и в грудину отдаёт. Саднит неприятно, прямо под рёбрами. Доверие. Это слово, видно, в новинку не только мне, но и Кате.
Сжимаю кулаки. Над доверием придётся работать.
— Теперь будешь молчать? Скажешь что-нибудь?
Она быстро облизывает губы, бегая глазами по моему лицу. Думает, как съехать с вопроса? Даже если бы она сейчас задрала кофту и показала нам грудь, я всё равно бы не оставил это просто так. Да меня выворачивает наизнанку от ревности!
— Чего взбесился? Мне нужно было побыть одной и подумать. Сейчас я здесь, — говорит Катя, — А вам, ребята, действительно пора…
Глава 30
— Позвонишь мне на неделе? Поговорим насчёт твоих картин, у меня есть неплохое предложение. Может, тебе будет интересно, — издалека начинает Альберто, засовывая ноги в обувь и выпрямляясь.
Внутри на секунду вспыхивает интерес и тут же гаснет. Мои картины… как громко это звучит. Для меня рисование всегда было отдушиной, куда я могла сквозь мазки краски выплеснуть свои эмоции. И стыдом — мой отец с детства вдалбливал, что это бестолковое занятие.
Марк за его спиной накидывает на себя куртку и утыкается в телефон в ожидании друга. Неожиданно молчалив. Миша привалился плечом к стене сверлит нашу троицу недобрым взглядом. Была бы его воля, он бы давно вытолкал всех за дверь без особых церемоний. Я вызвалась проводить ребят в прихожей, Чернов ворчливо пробормотал что-то вроде «найдут дверь сами, не маленькие».
Прячу улыбку, закусив нижнюю губу, и снова натыкаюсь на родной пристальный взгляд своего сводного брата. Он пронизывает им меня и обещает большее.
— Говори сейчас, чего тянешь, — немного грубовато произносит Миша.
Я тоже уже хочу остаться с ним наедине, но в то же время немного боюсь. О чём мы будем говорить, опять выяснять отношения? Между нами столько ещё несказанного или сказанного, но второпях. Вдруг он жалеет о своём признании? Чернов позавчера назвал меня «любимой», и каждый раз, когда вспоминаю этот момент, сердце подпрыгивает к горлу. Хочу, чтобы повторил. И подкрепил свои слова действиями.
Напиться и завалиться спать в обнимку с моей подушкой — это, конечно, мило, но недостаточно.