вободна в выборе своих решений и очень-очень счастлива, несмотря на приближающуюся первую сессию и кое-какие проблемы с зачётами после недели прогулов. Одно остается неизменным: Новый год я всё так же жду.
Мы с Мишей изредка вылезаем из дома в кино или в кафе, пару раз были в гостях у Полины и Ника, познакомились с их малышкой. Маленькая вкусно пахнущая девочка тут же забралась к Чернову на коленки и не слезала весь вечер. Он был в шоке, смотрел на неё как на инопланетянина, с глуповатой улыбкой и настороженностью. А потом, уже в такси, шепнул мне, что до этого дня не видел детей так близко и уж тем более не трогал.
Отец медленно идёт на поправку. Гоняет медсестёр и ругается с врачами, словно сам знает лучше, как и чем его надо лечить. Анна терпит все его выходки, не переставая сюсюкаться, может, и правда влюблена, как предположил Миша, или просто слепа. После операции я была у отца всего дважды. В первый мой приезд он прикинулся спящим, и, проведя пятнадцать бесконечно длившихся минут у его постели, я уехала с чувством исполненного долга. Второй раз мы поговорили. Я поставила его перед фактом, что больше не нуждаюсь в его навязчивой опеке. Вопрос с Глебом решён и закрыт, и за это спасибо не ему, а Мише. Отец может засунуть свою опеку в задницу и перестать оплачивать мне вуз, если так ему будет угодно. На что он лишь криво усмехнулся, давая понять, что опять в меня не верит. Только меня больше не задевает его безразличие. После того как он заявился к маме домой и чуть меня не ударил, его влияние на мою жизнь волшебным образом исчезло. Скорее всего, за это снова нужно сказать спасибо Чернову. Он рядом, и мне спокойно, как никогда.
Я продолжаю заниматься рисованием и больше не собираюсь прятаться и стыдиться своего таланта, особенно после того, как Алу всё-таки удалось продать моё «Разбитое сердце» за несколько тысяч долларов и отправить картину в Европу. Кому-то нравится моя мазня! Она пользуется спросом! Возможно, это лишь маленький, даже крошечный шаг на пути к моей большой мечте, но всё же он уже сделан. Я продолжу параллельно учиться в университете, а ещё планирую найти работу после окончания первого курса, на лето.
Ещё я размышляю о том, чтобы съехать от Миши и попробовать пожить одной, хотя бы несколько месяцев. Мне нужен этот небольшой глоток одиночества и возможность подождать свою очередь в ванную в студенческой общаге. Мне кажется, это будет ещё один небольшой шаг к контролю над своей жизнью и новой ступенькой к самостоятельности.
Нужно только попробовать донести эти мысли до Миши, и что-то мне подсказывает: этот собственник будет категорически против.
— Ладно, когда съезжаешь? — спрашивает Миша, когда я озвучиваю ему свои ближайшие планы.
Его безразличие меня обескураживает и пугает. Я рассчитывала на совсем другую реакцию. Прищурившись, слежу за тем, как он орудует вилкой, ломая только что приготовленный омлет с овощами на куски и отправляя их в рот.
— Ты меня слышал вообще? Я хочу пожить в студенческой общаге!
— Напомни мне вызвать дезинфектора. — Невозмутимо продолжает ковыряться в своей тарелке Миша.
Я тут же вспоминаю, как сама хотела вызвать клининг и дезинфекцию, когда Чернов водил в свою квартиру разных девушек. Хотела изгнать дух соперниц со своей территории, а в итоге замахнулась на нечто большее и завладела его холодным надменным сердцем.
Недавно я рассказала Мише про своих бабочек, которые трепетали при каждом его появлении и шлёпались в обморок стройными рядами. Он смеялся как идиот! А потом притянул меня к себе, обнял сильно-сильно и сказал, что с самого начала знал, что я немного чокнутая. Это прозвучало совсем не обидно и даже как-то мило… Милости от Миши, я до сих пор к ним не привыкла.
— Зачем? — спрашиваю тупо.
— Придётся вызвать, когда ты вместе с общажными тараканами прискачешь обратно. Даю тебе максимум неделю, котёнок.
— Ах ты… гад, — выдыхаю поражённо, борясь с желанием выплеснуть в его довольное лицо апельсиновый сок.
— Весь твой, — хмыкает Чернов и щипает меня за бедро.
Вот так и живём. Ссоры никуда не делись и продолжают добавлять нашим отношениям пикантности. Иногда мне кажется, Миша провоцирует меня специально, чтобы я разозлилась и покричала на него, отведя душу. А потом сам всегда первый лезет мириться, набрасываясь с жадными голодными поцелуями. Всегда голодный до моего тела и очень страстный. Нежности у нас тоже бывают. Но секс всегда какой-то на грани эмоций… До Чернова я не знала, как мне нравится, а он, в свою очередь, открыт к любимым экспериментам и, кажется, кайфует оттого, что до него у меня никого не было.
— Я вообще-то серьёзно, — бурчу обиженно. — Мне это нужно, понимаешь?
— Честно, котёнок? Совсем не понимаю. Тебя напрягает, как мы сейчас живем? — испытующее смотрит на меня Миша, отложив наконец вилку в сторону. Я отрицательно качаю головой и, закусив губу, смотрю на него в ожидании продолжения. — Можешь пару ночей в неделю спать в своей комнате наверху. На большее я не согласен. И то, скорее всего, я не выдержу твоего отсутствия у себя под боком и завалюсь к тебе в спальню.
— Это не одно и то же. Ты съехал от своей матери при первой же возможности! Сам об этом говорил! И это нормально, учиться жить самостоятельно. Мне восемнадцать, я не знаю, как это — быть предоставленной самой себе. Быть хозяйкой своей жизни! Как ты можешь этого не понимать? Последние месяцы я задыхалась, с тобой я наконец смогла вдохнуть полной грудью, и ты опять делаешь это…
— Делаю что? — хрипло спрашивает Чернов.
Его глаза мечут молнии, челюсть напряжена, а руки сжаты в кулаки. Я опять смогла его довести и вывести из себя! Только обычного удовлетворения и триумфа я совсем не чувствую. Только ноющую боль с левой стороны груди от нашей размолвки.
— Я тебя люблю, Миш, — говорю примирительно.
Скольжу ладонью по столу, собираясь накрыть ей его сжатый кулак, но он не даёт себя коснуться. Резко встаёт из-за стола, его стул падает, оглушая грохотом.
— Мне надо подумать, — произносит Чернов. Подхватив свою тарелку, скидывает остатки пищи в мусорное ведро и ставит её в раковину.
— Миша, сегодня Новый год, давай не будем ссориться.
— Мы уже поссорились, Кать. И мне надо подумать, из-за чего мы это сделали. Я отъеду на пару часов.
Он разворачивается и, взлохматив волосы в нервном жесте, идёт в сторону прихожей.
— Куда? — Вскакиваю на ноги и несусь вслед за ним. — Нас сегодня ждут у Гейденов! Когда ты прошлый раз так сказал, ты не ночевал дома!
— Вот там и встретимся. Доберешься сама? — Не дожидаясь ответа, Чернов накидывает куртку и выходит за дверь.
Ошарашенно смотрю ему вслед. Я не хотела его обидеть, не думала и не предполагала, что он так близко к сердцу примет моё желание на время разъехаться. Запускаю руки в волосы и пропускаю их сквозь пальцы, больно стягивая на затылке.
Чернов ушёл и оставил после себя неприятную звенящую пустоту внутри. Словно он оставил меня навсегда. Хотя это точно было глупостью, он сам сказал, что встретимся сегодня у братьев Гейден. Они собираются встретить Новый год с присущим им размахом и закатывают вечеринку. Мы давно нигде не были и согласились. Тем более на праздниках собирались вместе поехать за город, к моей маме. Она ждёт нас у себя второго числа. А теперь что?
Что?
Все наши совместные планы зависли под жирным вопросительным знаком, потому что я захотела немного самостоятельности?
Растерянно оглядываю пустую квартиру, где ещё час назад, толкаясь возле плиты, мы готовили завтрак. От стен отскакивал наш смех, солнечные лучики играли бликами на стёклах кухонных шкафчиков. И мы были так беззаботно счастливы, предвкушая новогодние праздники и самую главную ночь года.
На мне старая футболка Миши. Я вся с ног до головы окутана в его запах. Ужасное чувство вины опускается на мои плечи, и я обхватываю их руками. Вдруг он думает, что я недостаточно его люблю? Недостаточно ему доверяю? Чернов же совсем не знает полумер. И я не знаю. Если ненавижу, то всем сердцем, если люблю, то до поджимающихся пальчиков на ногах и слёз из глаз от счастья. А его я люблю так сильно, что голова кружится каждый раз от близости. Каждую чёрточку его лица люблю, улыбку, прищур глаз и громкий, чуть хриплый смех. Весь его скверный характер, который рядом со мной смягчается.
Я совсем не хотела его обидеть. Совсем.
Срываюсь с места и набираю его номер. Идут длинный гудки, остающиеся без ответа.
Полдня я мечусь из стороны в сторону в ожидании возвращения Миши. Строю в голове наш диалог и привожу нескончаемое количество доводов, оправдывающих моё желание переехать, которое вдруг становится не таким уж и острым.
Подарок для Миши у меня давно готов. В его спальне мы нарядили елку, потому что именно там проводим больше всего времени. В постели: обнимаясь, смотря фильмы, делая учебу или просто тискаясь. Кладу коробку под нарядное дерево и печально вздыхаю. Того, кому она предназначена, так и нет.
По дороге на вечеринку к братьям Гейден, я немного отклоняюсь от маршрута и прошу таксиста заехать ещё в одно место. Предварительно созвонившись с одним человеком. Если Чернов переживает, что я могу перестать его любить и вдруг забуду, съехав в общагу, у меня есть ещё один способ его в этом разубедить. Думаю, он оценит. Или будет орать. Что-то одно из двух.
В загородный поселок, где Марк и Мирон снимают дом, я приезжаю незадолго до полуночи. Парковка перед коттеджем забита дорогущими машинами, а из двора доносится шум музыки вперемешку со смехом.
— Пиранья, где ты ходишь? Пропускаешь всё веселье! — раздаётся с боку звонкий голос Марка. Он салютует мне откупоренной бутылкой шампанского с крыльца дома.
— Иду.
— Сейчас будет бдыщ! — предупреждает меня Гейден и показывает куда-то вверх.
Фейверки озаряют тёмное небо над моей головой.
Останавливаюсь, кутаясь в пальто, задержав дыхание. Есть какая-то магия волшебства этих искрах, которая завораживает и заставляет сердце биться чаще в ожидании чуда…