— А фамилия? — ухмыльнулся Ник.
— А вот даже не знаю, — задумчиво проговорила я. — Мне тут один человек сказал, что «Алиса Яворская» — не звучит.
У Ника зарумянились скулы.
— Охуенно звучит. Просто этому человеку, — прошептал он, касаясь губами моей щеки, — стало страшно от того, как сильно ему понравилась эта фамилия на тебе.
— Почти убедил, — с намеком улыбнулась я.
— Почти? — ухмыльнулся он. — Готов исправить недоработку.
Губы Ника нашли мои, и мы начали целоваться. Сначала нежно, осторожно — заново вспоминая и узнавая друг друга, а потом так остро и обжигающе горячо, что я заскулила и прижалась к Нику еще сильнее, мечтая вплавиться в его тело, соединиться с ним так тесно, чтобы стать единым целым…
— Нет, — выдохнул он мне в губы. — Трахаться в машине мы больше не будем. Я хочу разложить тебя на огромной кровати и любить так долго, как только ты сможешь выдержать…
— Звучит горячо…— выдохнула я со стоном.
— В отель?
— Хоть куда!
— Черт, там нас уже родители, наверное, потеряли… Ладно, сейчас решим.
Ник, продолжая гладить меня одной рукой, другой дотянулся до мобильного:
— Пап, вы где?
— Здесь! — радостный голос дяди Славы раздался так близко, что мы оба вздрогнули и непроизвольно отпрянули друг от друга.
Взбешенный Ник открыл дверь и обнаружил родителей прямо за нашей тачкой. Они стояли, смущенно перетаптываясь, а в двух шагах от них была припаркована та машина, на которой мы с мамой ехали в аэропорт.
— Мама! — возмущённо закричала я. — Вы что, следили за нами?
Она покраснела, но с достоинством ответила:
— Мы со Славой очень переживали.
— Да, — поддержал он и с неприкрытым беспокойством обвел нас взглядом. — Дети, вы… решили что-то?
Ник подошел ко мне, жестом собственника обнял меня за плечи и объявил:
— Алиса согласилась стать моей женой! И мы поженимся, даже если вы против.
— Но мы не против, — робко возразила моя мама.
— Тогда тем более.
— А ребенок? — ляпнул дядя Слава и так смешно смутился, что я едва не рассмеялась.
— Если все будет хорошо, то будет и ребенок, — успокоила его я. — Месяцев через восемь.
Дядя Слава облегченно выдохнул.
— Вот же конспираторы, блин, — проворчал он. — Правда, Лен? Мне бы и в голову не пришло.
Но мама даже не ответила ничего, только подбежала и обняла нас с Ником, растроганно шмыгая носом.
— В ресторан? — тут же по-деловому предложил дядя Слава. — Отметим помолвку!
— В ресторан — это отличная идея, — согласился Ник. — Но вдвоем, без нас. Мы с Алисой едем по делам и убедительно просим до завтрашнего утра нас не беспокоить. Нам нужно еще многое…эээ….обсудить.
— А когда же про свадьбу решать будем? — растерялась мама.
— Вот вы вдвоем и решите, — махнула я рукой. — Нам неважно!
— Вообще пофиг, — подтвердил Ник.
Мы переглянулись, рассмеялись и, помахав родителям рукой, прыгнули обратно в машину. Синий Макларен мчал нас по трассе, в окно сияло внезапное ноябрьское солнце, а где-то там уже, наверное, объявляли посадку на самолёт, который улетит в Москву без меня. И слава богу.
Мое счастье успело меня догнать, а значит, теперь все будет хорошо. Не может не быть.
Эпилог
Эпилог
— Чего не спишь? — голос Ника был хриплым и сонным. — Я хотел тебя обнять, а тебя нет. Пришлось идти искать.
— Тимка проснулся, я к нему встала и уже не смогла уснуть, — отозвалась я, опираясь на перила террасы и вглядываясь в предрассветные сумерки. Я столько раз смотрела на этот вид: высокие сосны вдоль забора, увитая плющом беседка, мощеные дорожки и аккуратные вишневые деревца — и все равно не могла на него наглядеться. Может, особняк дяди Славы и мамы и был больше, а участок — роскошнее, но наш сад и наш дом я любила в сотни раз сильнее, потому что они были только наши. И за полтора года жизни здесь обросли нашими воспоминаниями, став тем самым домом с большой буквы, который я любила до невозможности.
Кстати, именно фотография нашего дома принесла мне победу в престижном международном конкурсе ND Awards. Благодаря этому, меня заметили, выделили из толпы и даже предложили интересный контракт. Пока я не готова была на него решиться, но, может быть, потом, когда Тимка немного подрастет…
— Не замерзнешь? — Ник подошел ко мне ближе и обнял со спины, и я мгновенно почувствовала жар его тела через тонкий шелк пижамы. Ммм, как приятно!
— Теперь точно не замёрзну, — улыбнулась я и откинулась ему на грудь, наслаждаясь ощущением абсолютной защищенности.
— В этом году август теплее, — заметил он, целуя меня в шею. — А помнишь в прошлом году, как было, когда Тимку из роддома привезли?
— Да! — содрогнулась я. — Нас чуть не сдуло, пока от машины шли! А потом зарядили на неделю дожди эти ужасные, даже на улицу было не выйти. Хорошо, что у нас терраса есть, можно хотя бы туда было коляску вынести.
Терраса вообще стала моим самым любимым местом. Здесь я стояла по утрам с чашкой чая и смотрела на сад, который Ник посадил по моей просьбе. Смотрела, как плавно следуют друг за другом времена года и как цветущая сирень сменяется спелой черешней, а нежная зелень — золотым ковром листьев. Здесь, на террасе, мы ссорились и мирились, сидели шумными компаниями и уединялись вдвоем. Здесь было мое любимое плетеное кресло, где я часто дремала, уложив беспокойного Тимку себе на грудь. И неудивительно, что именно сюда я пришла накануне первого дня рождения нашего малыша, потому что была вся настолько переполнена мыслями и воспоминаниями, что просто не могла уснуть.
— Год прошел, — негромко сказал Ник, словно угадав, о чем я думаю.
— Не говори, — откликнулась я. — Даже не верится. Сначала казалось, что он все время будет таким маленьким, будет все время кричать и не давать нам спать и что это никогда не закончится! А потом вдруг раз — и годик. И он уже улыбается, говорит «ма», ходит за ручку и столько всего умеет!
— А помнишь, как мы все втроем уснули вповалку после той ночи, когда у Тимки лезли зубы, и родители примчались к нам, потому что у нас телефоны не отвечали?
— Да! — я хихикнула. — А мы их чуть не убили, потому что они нам снова разбудили ребенка! А помнишь, как мы оставили твоего папу сидеть с Тимкой, а сами уехали к Соболю на день рождения?
— Не напоминай! — буркнул Ник мне в шею. — Этот, блин, идиот взял и поехал вместе с полугодовалым ребенком на заключение контракта! Потому что ему, видите ли, позвонили и перенесли встречу, а он и отказаться не мог от сделки, и нам звонить не хотел, чтобы не срывать нас с праздника. Серьезно, я думал, больше в жизни ему Тимку не доверю.
— Ну чего ты, Ник, все же хорошо в итоге получилось, — засмеялась я. — Дядя Слава произвел фурор, когда одной рукой подписывал многомиллионный контракт, а другой — укачивал Тима.
— Еще бы!
Я улыбнулась. С нашими родителями тоже пришлось повоевать, если честно. Почему-то они решили, что мы слишком молодые и незрелые, чтобы самим заботиться о малыше, и что без их помощи и советов нам никак не обойтись. Сначала они вообще были против того, чтобы мы переезжали в отдельный дом. Мы объяснили им, что все равно будем жить отдельно, и они вроде поняли. Но когда родился Тима, просто взяли и буквально переселились к нам. Почти две недели, пока я отходила от родов и привыкала к своей новой роли, я этого особо не замечала, а потом, когда обнаружила, что дядя Слава ночует на полу в детской, а мама выхватывает у меня малыша из рук и, несмотря на мое трижды повторенное «не надо», все же тайком надевает на Тиму шерстяные носки в плюсовую температуру, мое терпение не выдержало.
Мы с Ником объявили, что родили ребенка себе, а не им, и фактически выставили родителей из нашего дома, предложив им заняться своей жизнью, а внука навещать хотя бы раза три в неделю, а не каждый божий день.
Сначала они очень обижались, а потом как-то привыкли и все же вошли в нашу жизнь в роли бабушки и дедушки, а не в роли еще одних родителей. И тогда все сразу наладилось. Я была только рада, когда мама приезжала погулять с коляской, а дядя Слава сидел с Тимой, давая нам с Ником возможность куда-то выбраться вдвоем. А потом у них как-то незаметно стало меньше времени, потому что мама частично вернулась в модельный бизнес, став лицом бренда деловой одежды, дядя Слава купил себе еще один завод, а два месяца назад… два месяца назад мама, смущаясь и краснея, объявила, что она беременна. И как же я была за них рада! Уверена, что они будут отличными родителями.
Как и мы. Сначала я ужасно переживала, что из меня получится плохая мама, потому что я ничего не умею, и что Ник будет все время занят своей работой, а не семьей, но мои опасения не оправдались. Теперь, спустя год, я уверена, что мы — самые лучшие родители для Тимки. А он — наш самый лучший ребенок. Смешливый малыш с ураганным характером, красивыми серыми глазками и золотисто-рыжими кудряшками. Наше счастье.
Я убеждена, что Тима — вылитый Ник, потому что у них одинаковые черты лица. Он точно так же, как Ник, приподнимает бровки, а улыбкой способен растопить сердце любой женщины. А Ник считает, что сын — моя копия, потому что и минуты не способен усидеть на месте и имеет явные художественные склонности. Правда, рисует наш Тима в основном на стенах, а не на бумаге, но мы решили считать его каляки частью интерьера и не паримся насчет этого.
— А помнишь, — продолжил череду воспоминаний Ник, — как мы Соболю и Оле сказали, что у нас будет ребенок?
— Конечно, — я тихо рассмеялась. — Они-то считали, что удивят нас своей новостью о помолвке, а тут я с пузом. И со штампом в паспорте.
— Соболь до сих пор считает, что мы им свадьбу зажали.
— Ну зажали, и что теперь! — фыркнула я. — Мне с моим токсикозом тогда вообще не до веселья было. Зато мы на их свадьбе классно погуляли! А потом у нас на Новый год собрались. Разве плохо было?