Так вот в чём дело! А я ломаю голову, какого чёрта забыла в его кровати.
Флешбэки вчерашнего вечера проносятся в голове мутными кадрами. Вот мы с мелким Эриком спорим о том, чей Джокер лучше: Николсона или Лето, потому что понятно, что Джокер в исполнении Хита вне конкуренции. Я пью сок, и мне становится очень жарко, и почему-то испытываю сильную необходимость сообщить Гасу, что считаю его придурком. Провал. Я верхом на Малфое... снова провал. Мне холодно и мокро, а дальше темнота.
Вот дерьмо. Я ведь поэтому почти не пью, потому что не люблю терять контроль над собственным сознанием. Нет ничего хуже, когда злорадные гиены, ставшие свидетелями пьяного веселья, начинают рассказывать о том, какие глупости ты вытворяла, присовокупляя от себя сочные подробности. Со мной такое случалось пару раз во времена глубокого отрочества, и больше я такого не допускаю. И вот на тебе, я не помню большей части вчерашнего вечера, проведённого в стане врага. Наверняка этот подлый сынишка Люциуса всё подстроил, чтобы выставить меня идиоткой перед своими дружками.
— Это ведь ты мне что-то подмешал?
Спрыгиваю на пол, и мой взгляд мечется по комнате в поисках чего-то тяжёлого. Я ужасно зла на себя за то, что позволила такому случиться, и мечтаю выместить на Гасе своё негодование.
— Сдурела? — рявкает Малфой. — Думаешь, мне требуется наркота, чтобы затащить девчонку в койку?
— Не удивлюсь, что так, — огрызаюсь я, косясь на его разбухшую ширинку.
— Ты бы к врачу записался, у твоего младшего, кажется, водянка.
— Он у меня просто крупненьким родился, — скалится Малфой, явно гордый за свой выдающийся прибор.
— В общем так, сегодня ты сидишь дома и изо всех сил стараешься больше не превращаться в Смурфетту. Папочка Гаргамель вернётся сегодня пораньше и в качестве извинений сводит тебя в свой любимый ресторан.
— Я себя нормально чувствую, — хмурюсь.
К чёрту его жалость. У отца на фирме я с температурой 38,6 три часа на встрече с англичанами оттарабанила переводчиком.
— Мне будет скучно.
Гас делает такое лицо, словно разговаривает с трёхлетним ребёнком, который целиком и полностью зависит от воли своего родителя.
— Как твой начальник, я приказываю тебе оставаться дома. Чтобы не скучать, навари ещё борща и займись безопасным интернет-шоппингом. Знаешь, матрёшка, давно хотел сказать: на работу ты одеваешься, как шлюха.
— Обалдел? — шиплю я.
И единственное, что останавливает меня от того, чтобы стереть самодовольную ухмылку с его лица, это, держащееся на честном слове полотенце.
— Я полторы тысячи своих кровных долларов потратила, чтобы воплотить в жизнь твою фантазию о рабочей проститутке.
Малфой натягивает на торс футболку, и я с облегчением мысленно вздыхаю, потому что чумовая V всё это время приманивала мои глаза к его боксерам, как хлебные крошки двух немецких детишек.
— Пришлю тебе на почту новые требования к внешнему виду. Завтра ты должна быть одета соответственно новому дресс-коду. Ох, матрёшка, я такой непостоянный.
Вот уж чего я точно не собираюсь делать, так это потрошить свои честно заработанные на придурь этого мачо.
Делаю невозмутимое лицо и протягиваю ему ладонь.
— Дмитрий Громов. Мани. Давай.
Малфой непонимающе смотрит на меня, после чего опускает взгляд на мою руку. Слово «мани» американцы понимают даже с самым русским акцентом.
Со вздохом отворачивается и лезет в карман валяющихся в кресле джинсов. А я, как голодная белка, впиваюсь взглядом в его орех. Мама дорогая, да у нас здесь не какие-то кешью и арахис, а настоящий грецкий. Глотаю слюнки и быстро отвожу взгляд, когда Малфой протягивает мне серебристую карту.
— Две тысячи долларов твой предел, матрёшка. И лучше бы тебе не пытаться тратить больше, потому что я вычту это из твоей зарплаты.
Выдёргиваю у него из рук карту и сжимаю её в кулаке.
— Фу, какой жадный папик. Небось мне и в ресторане за себя платить придётся.
— Не придётся, матрёшка. Гас-младший за тебя слёзно попросил. Рассчитывает, что облопаешься устриц, и тебе снова захочется обнимашек.
— Передай Гасу-младшему, — стреляю взглядом в его палатку, которая даже и не думает складываться, — хотя с учётом того, что его голова торчит из твоих трусов, он и так всё слышит, что за обнимашками может ехать к Камилле, и я искренне надеюсь, что она его задушит.
Разворачиваюсь на голых пятках и гордо покидаю его спальню. А в голове продолжают крутиться вопросы : «Как далеко мы вчера успели зайти?», « Что мне надеть на сегодняшний ужин?» и «Почему, черт побери, у меня в трусиках так влажно?».
Глава 11
Слава
— Прошу, мисс матрёшка.
Малфой распахивает передо мной дверь «Мерседеса», ослепляя глаза многокиловаттной улыбкой подобно вспышкам фотокамер на красной дорожке. В сотый раз за время поездки облизывает взглядом мои икры и ёрничает:
— А я рассчитывал на то, что ты снова напялишь на себя изделие номер один, как на родительском ужине.
— Побоялась, что твой «Везувий» начнёт извергаться между блюдами, — парирую я, обхватывая предложенную им руку. Горячая и широкая.
— Оу, а ты рассчитываешь на несколько блюд? Ты ведь знаешь, какие слухи ходят о нас, американцах? Мы жмоты до мозга костей.
— Рассчитываю перепробовать большую часть меню, Скрудж. Мы, русские шлюхи, очень прожорливы.
Жду в ответ какую-нибудь шуточку про дешевизну русских проституток, но Малфой молчит и с преувеличенной галантностью распахивает передо мной тяжёлую дверь с замысловатой резной гравировкой.
— Сегодня мне предоставлен пакет услуг «всё включено»? — бросаю из-за плеча, когда вхожу внутрь.
— Неужели и стул выдвинешь?
— Я наполовину англичанин, Сла-ва, — Гас опаляет мятным дыханием затылок, ловя меня за руку. — Идеальные манеры впитал с овсянкой и чаем. И да, сегодня для тебя пакет «всё включено». Не забудь воспользоваться услугой «жаркий трах в туалетной кабинке». Её рекомендуют 99,9 процента наших клиентов.
— Англия уже не та, — бормочу себе под нос и кошусь на его ладонь, сжимающую мой локоть.
— Ну же, матрёшка, я не укушу, — Гас делает скорбное лицо.
— Неужели я настолько тебе противен?
Я способна трезво оценивать свои чувства, он мне не противен. Потому что, если бы это было так, я не потратила бы час, выпрямляя волосы плойкой до состояния зеркала, и ещё час, пытаясь воссоздать на лице макияж с эффектом отсутствия макияжа. Платье на мне закрытое, длиной до колен, но плотно сидящее по фигуре, и чтобы нивелировать скромность образа, на ступнях игривый деликатес: убийственные чёрные босоножки от Джеффри Кемпбелла. Да, обувь — моя слабость.
— Не противен, но не более того. Мы идём ужинать, потому что я голодна и уже иссохла от тоски в четырёх стенах, а Драко хочет загладить передо мной вину за тупизну своего эльфа-торчка.
Чтобы не выглядеть ханжой, принимаю предложенную мне руку и следую за Гасом к ресепшен. Мы же, в конце концов, взрослые люди и на один вечер можем запихнуть свои зазубренные мачете в ножны.
Когда проходим мимо длинной зеркальной стены, не удерживаюсь от того, чтобы бросить туда взгляд, и невольно замедляю шаг. Мы выглядим красивой парой. На Гасе тёмные брюки, идеально сидящие на его длинных ногах, и простая чёрная «Хенли», подчёркивающая рельеф плеч. Не похоже, чтобы он долго выбирал, что надеть, но выглядит при этом круто и стильно, наверное, из-за взъерошенных волос и щетины. Чёрный, определённо, его любимый цвет. Так какого чёрта перед отцом он одевается так, словно собрался на кастинг в Диснейленд?
Встряхиваю головой, чтобы избавиться даже от мимолётной мысли о нас, как о паре. У Малфоя уже есть пара: Барби с глазами Бэмби и сиськами Памелы. А русская Слава найдёт второго Данилу Багрова у себя на родине и будет очень счастлива. Когда-нибудь. Чуть позже.
— Охренительно выглядишь, матрёшка, — раздаётся хриплое урчание над моим ухом, и я понимаю, что Малфой тоже смотрит в зеркало. Я даже собираюсь его поблагодарить, когда он добавляет:
— Уверена, что не хочешь сначала оценить туалетные достопримечательности в компании опытного гида?
— Твоему опухшему носорогу пора сделать прививку от бешенства. Ты собираешься меня накормить или нет?
— Я собираюсь заполнить тебя до отказа, — растягивает слова Малфой и тащит меня к стойке ресепшен.
А там нас ждёт классика: рыжуля с наращенными волосами, красными губами, пятью литрами силикона и взглядом текущей сучки.
— Гаааас! — расцветает она, выпархивая из-за своей трибуны. — Я скучала.
— Поппи, нам с сестрёнкой нужен столик.
Малфой перехватывает её плечи, до того как она успевает приложиться к его щекам своими кровавыми варениками, и в этот момент я начинаю уважать его чуточку больше. Отодвигает девицу в сторону, словно дешёвый шифоньер, и переводит хитрый взгляд на меня.
— В самом дальнем углу, да, матрёшка?
— В центре зала, — чеканю я, — в самом освещённом месте.
— Чёрт, матрёшка, мы с тобой, как грязные близнецы, я тоже люблю делать это при свете и при свидетелях.
— Ох, да заткнись ты уже! — стону, закатывая глаза к затылку.
Поппи пытается морщить парализованный ботоксом лоб, силясь понять, что происходит. На брата с сестрой мы вряд ли похожи, так же, как и на влюблённую парочку.
— Обожаю, когда ты превращаешься в шипящую кошку, которой отдавили хвост, — ухмыляется Малфой, закидывая руку мне на плечо.
— Пойдём покормим тебя, пока ты не начала потрошить птичек. Поппи, зайка, не нужно нас провожать.
Мы входим в приглушённо-освещённый зал, оформленный в стиле «элегантный модерн» с шоколадного цвета полами, уютными коричневыми столиками и бархатными креслами. В одном Малфою не откажешь — у него есть вкус.
— Милое местечко, правда?
Прищурив глаза, он следит за моей реакцией.
Согласно киваю и посылаю ему сдержанную улыбку. Ну не могу же я двадцать четыре часа быть колючкой.