— Делились всеобщим восхищением, — не стал отрицать рулевой, разглядывая пару заштопанных до невозможности носков. — Вы, дорогая леди, стали убийственно хороши. Сущее украшение нашей экспедиции
— Брехло. Я не из этой моды барышня.
Несмотря на термин из вдовье-бесхостого лексикона, смысл был вполне понятен. Встряхивая ветхие носки, Энди еще раз взглянул на спутницу. Узкое лицо, почти до неестественности огромные глаза, по-девичьи острый подбородок, высокая хрупкая шея, узкие плечи, легкое, но не выглядящее миниатюрным, тело. Длинные ноги… Она не то что красива, она чарующе воздушна. Этакая странная, обратная привлекательность, противостоящая любым канонам моды, турнюрам, корсетам и пышным завивкам. Даже волосы, отросшие чуть ниже плеч, вечно взлохмаченные, вполне уместны. Нет, не уместны. Необходимы, как точно подготовленный, завершающий удар фрейм-бола.
— Слушай, ты хороша. Может, и не убийственно, но определенно хороша. Я человек болотный, склонный к тинной созерцательности, но вот так и скажу. Ты тоже ведьма. Эльфийская. Невесомая и красивая.
— Готов влюбиться?
Энди засмеялся:
— Знаешь же, что нет. Я вообще не влюбчив. Хватит с тебя шкипера.
— Страдает, старый козел? — Хатидже сердито прищепила очередную рубашку — Как к барышням уползать, так он первый. Ну, или второй. Док, кажется, его обошел.
— Непреодолимая магия островных отрав, — Энди вытряхнул бельевую корзину. — Не будь злопамятной. Мы все были хороши.
Вдова промолчала. По некоторым недомолвкам Энди догадывался, что на пиру приключалось разное, и суровая леди из-за стола тоже отлучалась. Со шкипером уж определенно, случались ли прогулки с Доком или с обоими джентльменами, уточнять не стоило. Возможно, это все бред отравленного сознания, и вообще лучше не вспоминать.
— Со временем забудется, — сказала вдова, глядя на алеющее закатными лучами море.
— Я вот что хотела спросить, Энди. Если сочтешь наглостью, можешь сразу послать. Царица
— она была настоящая?
— Вполне. Я был весьма нетрезв, по-моему, и она тоже. Нов том, что Ки была настоящая у меня нет сомнений. Это-то и обидно. А почему ты спрашиваешь?
Хатидже убрала с глаз непослушные пряди, пожала плечами:
— Рано или поздно мне придется сойти с «Ноль-Двенадцатого». И отыскать себе что-то вроде дома. Я бы не хотела, чтобы мне потом стало нестерпимо обидно. Не хочу обмануться. Слишком часто самое лучшее оказывается пьяным бредом.
— Понимаю. Ошибиться легко, что верно, то верно. Ну, можешь на меня рассчитывать. Оценим ситуацию, сложившуюся на жизненном столе общими усилиями. Ночные и дневные глаза всегда получше чем какие-то одни.
— Сволочь ты. Тинный ящер и жаб. Ноя, пожалуй, поверю.
— Отлично. Пошли, вода для супа уже вскипела.
— Мгновение. Раз мы уж затронули эту тему, еще один вопрос. Мелкий. Барышни на острове действительно… поросятки? Я их в трезвом виде так и не увидела.
— В них порядком свинского. Объяснить трудно, но, да, весьма и весьма поросятки. А что?
— Я с одной, кажется, целовалась, — задумчиво объяснила вдова.
— Женщина, да ты вообще спятила⁉ Считай, я этого не слышал.
— Что такого? Я дама столичная, глубоко порочная. Хотелось попробовать. И не крути хлебалом, можно подумать со страстными стонами крыть свиней это вполне нормально, а целовать — полный ужас и не комильфо.
— Черт знает что за бесстыдство. Ладно, мне-то что: я ни с тобой, ни со свиньями целоваться не собираюсь. У нас на Болотах такое не принято. Все, пошли к котлу
Энди подловил момент с удачной волной и перепрыгнул на корму катера, вдове напрягаться не пришлось — играючи перешла по буксирному канату. Вот-вот, суть ангелицы непорочной…
Проснулся ночной штурвальный от беготни по палубе.
На горизонте была земля. Гру утверждал, что это южная оконечность мыса Анта, он же Край мира — его «по описанию не спутаешь». Следовало быть осторожными: где-то здесь были отмели Лабиринта, знаменитые не только рыбными уловами, но и опасными рифами.
— Сплошь дворцы, — сомневался штурман, пытаясь разглядеть в бинокль далекий берег. — Сомневаюсь, что имеет смысл в порт входить — встретят нас, сложности начнутся.
— Ну, вряд ли. Пуст город, — заверил мальчишка. — Там все давно спятили и вымерли. Кто поудачливее, успел разбежаться. Те потом уже поумирали.
— Экая оптимистичная история, — покачал головой Док. — А имя сего счастливого града история сохранила?
— Ну Известное имя у города. Только сложноватое, — Гру поднапрягся. — если целиком так «Акропоборейсес», его горожане звали. Нижний город и порт именовались попроще — Сюмболо. А как верхнюю-благородную часть обзывали, никто уже не помнит.
— Усложняли местные, — не одобрил древних жителей гребец. — Видимо, пиндосы-эмиргранты обитали, наихвощбл. Намудренно очень.
— Ты, бмня, язык попридержи! — рассердилась вдова. — Люди вымерли, что их попрекать? Совести у тебя нет!
— Так нам якорь нужен, а не совесть, — оправдался Сан. — И не ори, тоже Тайра-Бэнкша отбеленная нашлась, что б мя зангвж!
— Потом доругаетесь, — оборвал вечных спорщиков шкипер. — Решаем, как нам удобнее десант высаживать.
До заката «Ноль-Двенадцатый» отстаивался среди отмелей и крошечных островков. К порту двинулись лишь в сумерках.
Медлительно катили к берегу широкие полукружья волн. Катер осторожно подкрадывался к пугающе высокой суше — отвесные утесы и полуразрушенные дворцы на их вершинах увеличивались в сгущающейся темноте. Команда напряженно наблюдала за берегом: там ни зажглось ни единого огонька. Катер держал курс чуть восточнее, обходя крайний мыс. Открылся скрытый тенью, но угадывающийся провал глубокой бухты, далее уходили на север каменистые вершины гористого берега.
— Вот он — великий мыс Анта, — костяной хвост земли, — тихо пояснял Гру. — Все к северу и к северу тянется. Говорят, поперек мыс можно за полдня пройти, если в пропасти не упрешься. Зато с юга на север — считай, бесконечен. Вдоль восточного побережья островков уйма, вдоль западного их поменьше. А так мыс все идет и идет. Поселки и города, вроде бы, есть, но все опустевшее. Мозговой мор — страшнейшая тайна проклятия полной безмозглости. А ведь народ был, говорят, не глупее прочих.
— Не нагоняй дрожи, — попросил Энди, занявший место за штурвалом. — Мы поняли. Но безумием со свинским уклоном мы уже переболели, так что безлюдье лично меня только успокаивает. Лучше бы оно так и оставалось: темно и мертво. Якоря мертвецам ни к чему, могут и поделиться.
— Мрачно иронизируешь, Энди, — упрекнул доктор. — Ни к чему мертвых с живыми сравнивать. Живые, знаешь ли, всегда симпатичнее мертвых. Это любой анатомический театр легко докажет. А живые… Желтокожие, краснокожие, европеоиды или слегка свинообразные — так ли уж велика разница? В сущности, все мы очень схожи.
— Джентльмены, сейчас не время философствовать и вспоминать об оставленных островах, — призвал к вниманию и сосредоточению Магнус. — Город-то огромный. Могут быть сюрпризы. Вон дворец какой впечатляющий.
Катерники невольно вновь и вновь смотрели на величественные строения на вершине прибрежной горы — колоннады и высокие галереи храма (или царского дворца?) поражали воображение.
— Парфенон куда тусклее, — прошептала Хатидже.
— Да, удивительный архитектурный комплекс. Прямо-таки вершина эллинского искусства и прочей античной безупречности — согласился образованный доктор.
— Туда лучше не ходить, — пробормотал мальчишка. — Говорят, нехорошее место. Да и якорей там не найти.
— А сокровищница⁈ — оживился Сан. — Там же все ценности остаться должны! Зачем безумцам серебро и всякие короны?
— Ход твоих мыслей наглядно доказывает, что орган, отвечающий за жадность, находится в человеческом организме гораздо выше тазово-хвостового отдела, — сообщил доктор.
— Да ну, млеговобще, чего сразу хвостом попрекать? — обиделся гребец. — Я высказал предположение и версию. Не нужна нам сокровищница, так и ну ее в писопу.
Катер прошел мимо башни навсегда угасшего маяка. Открылись пристани и пирсы. У некоторых причалов из воды торчали мачты небольших затонувших кораблей…
— При случае можем присмотреть что-то вроде челнока. Наш «Заглотыш» слишком неповоротлив, — напомнил экипажу шкипер.
Энди сбавил ход до «самого малого». Огромный порт, спускающиеся к нему улицы, все пустынное и мертвое, нагоняли жути. Никаких признаков жизни, только блекло-серебристая листва деревьев слабо шевелилась на ветру Шкипер снял с пулемета чехол: лязг пулевых контейнеров, занявших место на спарке, подействовал успокаивающе.
Штурвальный подвел катер к пирсу. Легкий толчок, Гру перепрыгнул на массивный настил, накинул петлю швартового конца на чуть покосившуюся причальную тумбу-сваю. Почти неслышный рокот «компада» сейчас лишь оттенял полную тишину неизвестного берега.
— Нет здесь никого, — прошептала вдова.
Берег крепко пропах накалившимся за день камнем, старым рассохшимся деревом, пылью, и, чуть-чуть, мышами.
— Энди, будь наготове, — напомнил шкипер. — Высаживаемся…
Никаких ведьм, цариц, безумцев и оживших мертвецов поблизости не оказалось. Катерники провели разведку, осмотрелись. Якорь для «Заглотыша» удалось найти на удивление легко…
Энди нырял, бесхвостый плавал рядом, помогал привязать веревку и критиковал — с инженерной точки зрения ловцы якоря действовали абсолютно неправильно.
— Нужно барку подвести, и с блоком тянуть, черопуег…
— Усложняешь, тут и так шары встали элементарно, за пару ударов закончим, — отфыркивался рулевой.
Якорь выволокли прямо на пристань, помогали поднять трофей Док с юнгой, да и вдова приложила изящную исхудавшую руку.
— Вот без тебя бы вообще не управились, — иронизировал Сан.
— Сейчас дам по башке тупой, — немедля пригрозила вдова.
— Давайте мы вас попозже послушаем, — предложил доктор. — Сейчас нужно второй якорь искать, а еще дрова пилить. В общем, потом развлечетесь.