— Уух, — признала ошибку обезьяну.
— И когда висишь вверх ногами, прижимай к ногам мешок. Приличия у людей даже поважнее умения болтать.
Мартышка шлепнулась на гальку, поползла к подготовленному костру. Энди, морщась от ярких искр, показал как правильно пользоваться огнивом. Запылал огонь, рулевой пошел к воде и промыл вновь заболевшие глаза. День все не угасал, на дальних восточных склонах играли солнечные лучи, отражались от водной поверхности. Будет сегодня ночь или так и придется мучиться?
Отвернувшись от костра, Энди нарезал полоски обманника и объяснял, что костер придется поддерживать всю ночь. Мартышка осознала, пошла подтаскивать ветви покрупнее. Рулевой слушал шуршание и «уухи» за кораблем и в кустах. Нужно будет растолковать, что на суше разумнее вести себя потише. Привыкла к жизни в стае и к относительной безопасности корабля.
Обезьяна пихала в костер ветки и пыталась жарить на прутьях квадратики мяса, Энди неспешно рассказывал всякие поучительные вещи о материковых хищниках (в основном о людях), смотрел на старый корабль — что полезного можно с него снять, если все благополучно обойдется? Мартышка «у-ухала», удивляясь всяким ужасам вроде леопардов и городских стражников. Периодически доносилась вонь сгоревшего мяса — кулинарного опыта у Манки не имелось в принципе. Жрать сырое мяса Энди все же не разрешил, благо полутушки обманника были обширны, тренироваться было на чем.
Лучшие порции поджаренного обманника оказались суховаты, трещали на зубах, но на вкус вышли вполне пристойными. Мартышка хрустела во всю, уже почти не обжигаясь.
…- За воровство сажают в клетку, часто металлическую. Или приковывают к веслам. Цепью, тоже металлической!
— Ух-хухух! — дивиласьжестокостям человеческого мира вольная островитянка.
Энди разгрыз лепесток мяса и сказал:
— Ты бы как-то разнообразила беседу. Если желаешь играть равную партию за человека, то всего многообразия «у-ух» будет недостаточно. Нужно усваивать как минимум: «о!», «да» и «нет». Полагаю, ты вполне способна к такому подвигу.
— О, да, сэр, нет. Вкусно! — подумав, объявила мартышка.
Звучали слова несколько своеобразно, но отчетливо. В сложном «вкусно!» прищелкиванием зубов чудился даже излишне хищный оттенок.
— Неплохо, — одобрил рулевой. — «Сэр» можешь оставить в резерве — в здешних местах это слово употребляют редко. «Вкусно» используй пореже, иначе прослывешь невоспитанной обжорой. «О», «да», «нет» для молодой леди более чем достаточно. И улыбайся скромнее — зубы у тебя слишком хорошие, разом найдется много завистников. А трусоватые людишки попросту напугаются.
— У-ух. да!
Энди подумал, что в действительности многообразие у-уханья несет в себе не меньше оттенков чем человеческие «да-нет». По сути, мартышке и этого достаточно. К чему цивилизованному миру болтливые обезьяны и какие, собственно, преимущества они тогда будут иметь перед людьми? С другой стороны, рано или поздно Манки встретиться с посторонними гомо сапиеис и общеупотребительных словечек.
— Не поджарить ли нам еще мяса? — Энди протянул сотрапезнице нож.
Мартышка высунула язык и принялась нарезать филе обманника. Орудовать ножом у нее получалось куда получше опытов с огнивом.
— Ух, чай, сэр?
— Все верно, мисс Манки…
Звезды на миг закрыла темная тень — Энди вздрогнул. По правде говоря, тень показалась немаленькой. Манки тоже подскочила, задрала голову.
— Это еще что такое⁈ — прошептал рулевой.
Разведчики бросились на прибрежный откос. Мартышка запрыгнула наверх быстрее, закрутилась, озирая небосвод. К полуночи на небо нагнало облаков: меж звезд дрейфовали косматые хвосты туч. обметали вершины дальних холмов. Мир жил оттенками ярко-расплавленного серебра звезд пробивающихся сквозь приглушенную патину туч. густой завесой благородного тумана и резкой чернью холмов.
Мартышка нюхала воздух.
— Согласен. Вроде бы, дым, причем характерный, — согласился Энди. — Но наш «Ноль-Двенадцатый» определенно не летает.
— Ух-х! — подтвердила встревоженная обезьяна.
Они повернулись в сторону озера. Энди приходилось жмуриться и отворачиваться от ослепительного пятна костра. Остальная часть озерного простора играла ленивой чернильной рябью. До «Ноль Двенадцатого» было далековато: даже если там решились зажечь кормовой фонарь для ориентира разведчиков, отсюда его не разглядеть.
— А нам придется рисковать, — напомнил Энди. — Подсунем в огонь корягу. Должны же увидеть.
Мартышка сиганула вниз, рулевой, опираясь о багор, съехал к мертвому кораблю. Подкатили к огню сухое бревно. И рулевой, и его соратница понимали, что спятившие и разбежавшиеся разведчики, если опомнятся, то попытаются выйти к огню. Остаться в холмах без оружия и снаряжения — не лучшая игровая позиция. Нет, должны вернуться к кораблю. При условии, что в головах сохранился относительно здравый рассудок.
…- Так вот, людям свойственно находить простейшую отгадку и свято верить в нее, — продолжил Энди, отворачиваясь от огня. — Даже если ложность отгадки очевидна до полной смехотворности и ни один шар не пошел в лузу, человек будет считать что фрейм за ним. Люди жутко самоуверенны. Одетую и вежливую обезьяну будут считать смешным глуповатым человечком. Очевидного слепца — беспомощным попрошайкой. И это хорошо.
— Ух-у! Да!
— Но это и плохо. Никто и не подумает с тобой считаться. При необходимости придется доказывать, что ты способна соображать. А ведь такие ситуации случаются, пусть и не чересчур часто. Доказать что ты говоришь умно — чертовски сложно, почти нереально. Люди полны предрассудков. Это. во-первых. Во-вторых, пренебрежение бывает обидным.
Обезьяна посмотрела на два загнутых пальца на своей руке, поразмыслила и не согласилась:
— Не ух-у! Обид — невкусно!
— Несомненно. Чаще всего обида весьма горчит. Но что такое вкусно? И как это «вкусно» отличить?
Мартышка указала на прутик с мясом, на огонь, исцарапанному колену
— Вкусно! Ух-у, ух-у!
— Даже два раза? — засомневался рулевой и вздохнул. — Забудь про последнюю составляющую. Она — прямой путь к швабре.
У мартышки имелся серьезный недостаток — Манки несокрушимо считала физическую близость (или, как мудрено формулировал чересчур образованный гребец «сексуальные отношения» — заведомым благом. Это чудовищное заблуждение порядком пугало команду «Ноль-Двенадцатого». Особенно учитывая широкую трактовку этих самых «отношений» простодушной мартышкой. Вдова впала в настоящую истерику, когда ее попытались погладить абсолютно неприличным способом (как выяснилось на практике свою «столичную немыслимую порочность» Хатидже порядком преувеличивала). Шкипер при заигрывании без разговоров схватил швабру, от доктора мартышка получила по игривым лапам. «Обезьяна, что с нее возьмешь, млжее», — как объяснял гребец, несколько обиженный отсутствием мартышкиных посягательств, что впрочем, было объяснимо. Как складывались отношения юнги и Манки в данной щекотливой области Энди не знал — Гру был из парней, способных без шума решать подобные мелкие проблемки. К самому рулевому мартышка не приставала — кроме пары робких намеков вспомнить было нечего — репутация «Повелителя Швабры» весьма облегчала жизнь. В принципе, диковатые повадки невоспитанной пассажирки скорее веселили Энди — мартышка, несмотря на свои мелкие размеры и островную наивность, несомненно являлась особью относительно взрослой. В биологическом смысле. В смысле кодекса человеческих отношений мартышку требовалось еще лупить и лупить. Поскольку иначе четверорукая гарантировано влипнет в неприятности — в любом портовом городе и не подумают смотреть: уродлива девчонка или миловидна? Порт — это вам не обезьяний остров.
— Приставание — запрещенный правилами удар. Потому эти шары тоже вне правил, — пояснил Энди. — Позже, когда уловишь нюансы игры, может быть вернешься к подобной тактике. Пока просто забудь.
— О, да-нет. Где? Ухххх-у? — осторожно уточнила обезьяна.
— Риск именно в непредсказуемости этих множественных «уххххх», — пояснил гребец. — Поймешь позже. Если будешь жива. А пока просто придержи лапы и все остальное. Иначе такая швабра случится, что…
Манки почесалась и задумалась.
для подобного случая ей нужно иметь пару
рулевой встал, чтобы двинутся за котелком.
потом
похлопала себе по
Потом пили чай. Энди рассказывал про деньги и уличных комедиантов. В глухую заполночь к костру выбрела пара разведчиков — те, кто по всей логике игровой ситуации должны были укатиться шарами примерно в одну сторону. Вид у шкипера и вдовы был потрепанный, но обошлось без серьезных травм. Особой разговорчивостью пара не отличалась, но ход событий был ясен: отрезвев от последствий колдовства и вспомнив о том. что умеет летать, Хатидже провела близлежащий осмотр местности и отыскала шкипера. Потом они вместе выбирались к берегу озера, счастливо уклонившись от встречи с неизвестным животным… в общем, ничего интересного.
Обрадованная обезьяна предложила жертвам магии прутики с жареным обменником, отрекомендовала как: «вкусно, у-ух!».
— Разговаривает? — вяло удивился Магнус. — Что, тоже магией стукнуло?
— Скорее всего, — не встал вдаваться в неуместное философствование рулевой.
Беглецы были порядком измучены, попив чаю, завернулись в драгоценную ткань и заснули, против всех правил приличий откровенно обнявшись.
Мартышка со значением глянула на Энди.
— Не тот случай, — пояснил рулевой. — Иной раз воспитанным людям и нелюдям приличествует делать вид что они ничего не заметили.
— Хо-хо. у-ух, — скептически отозвалась Манки и упрыгала за очередной порцией дров.
Юнга приплелся на рассвете. Выглядел он поприличнее шкипера с подругой, но был весьма мрачен. Положил дубинку, сел у костра. Энди протянул ему жареные обрезки и сообщил:
— У нас обезьяна заговорила.
— Пора, — без всякого удивления кивнул мальчишка. — Ей бы еще осанку подправить — сутулость при человеческой должности будет ей вообще безо всякой пользы.