У нас в ходу не было постылых слов, вроде "отчима" и "свекрови", кстати…
Теперь о дедушках. Думаю, что Сева — из серии "кто знает, тот молчит". Он давно перестал быть тем моим папой, которого я знала в детстве и юности. Многие знания — многие печали потому что! Да и не только в печалях дело… Сева ведь ученый, физик-теоретик, доктор наук, профессор и так далее. Однако регалии ничего не объясняют. Впрочем, так же, как и темы его специализаций: полупроводники и полуметаллы, ферми-жидкостные эффекты, ядерный магнитный резонанс… Но где же во все этом затерялось слово "квантовый" — ведь я училась читать по корешкам Севиных книг, где оно было в разных вариациях и сочетаниях! Теперь это важное для меня слово — проводник в другие миры, в которые я поверила. Кто бы мне сказал тремя годами раньше, что я буду жадно изучать статьи про квантовую запутанность, эффект наблюдателя, принцип неопределенности Хейзенберга… Я ничего в этом не понимаю, мои мозги размазаны по черепушке от внутреннего Большого взрыва, и я всего лишь растерянный гуманитарий, которому нужно вопреки свинцовому мороку очевидности знать, что его ребенок жив в параллельном мире.
А ведь эти миры предположили физики, хотя я раньше думала, что писатели-фантасты. Но оказывается… словом, однажды мне попался на глаза фильм "Кроличья нора". И там мальчик, умный, терзаемый виной мальчик говорит осиротевшей матери: "Если вы верите в науку, тогда, конечно, эти миры для вас существуют…" Если вы верите в науку! Вот что меня окатило ледяной, но живой водой, полоснуло антиподом бритвы Оккама. И тогда вот что мне вдруг пришло в мою дыру вместо сердца, в мой взорванный мозг. Этот страшный вопрос, который так садистски мучил меня — почему именно Митя? — этот вопрос, который пытался заставить под пытками горя сознаться, что… получается, лучше, чтобы кто-то другой??? — вот этот страшный вопрос вдруг потерял всякий смысл. Потому что… смертоносная гадина выбирала не между Митей и кем-то еще, а между Митей и Митей. А это, согласитесь, уже совсем другое дело… Да, можно, долго спорить, кто он — твой квантовый двойник, и что это уже не совсем ты, но сие уже детали по сравнению с тем, что бездна вдруг ослабила хватку…
И вот уже некоторое время, которое, как известно, относительно, я погружаюсь в теории, версии, высмеивание и опровержение. И мечтаю о проводнике в это неведомый мир бозонов Хиггса! Я могу говорить об этом, по сути, только с Энн, она ведь тоже в это верит, но нам так необходим тот, кто все объяснит. И мне очень странно думать, что человек этот рядом. Но он — молчит. Он ни разу не позвонил мне с тех пор, как… все это случилось. Клара, разумеется, передает мне какие-то свидетельства его присутствия в пространстве и времени, но… чувствую, что мое родство с ним уже под большим вопросом. Дело не в родстве формальном, а в том, что… у меня нет слов — опять их нет! — чтобы описать, как мне больно и непонятно. Опять — Большой взрыв в голове! Но никто не может терпеть постоянный взрыв, поэтому я придумала, что Сева знает что-то большое и непосильное для меня, и поэтому молчит. Разумеется, он как ученый будет придерживаться скучных и некинематографичных версий вселенной, и горячо утверждать, что это и есть наука, а все остальное — балаган! Бред! Американское фиглярство ради наживы! Поэтому даже если бы он не дал свой жуткий обет молчания, я бы все равно не стала говорить с ним об этом.
Однако! Что если все не так, как кажется? Ведь Сева много лет был тайным любителем теорий заговора. Собирал книги про антипартийные группы, подполья, тайные общества и секретные службы — все о том, кто против кого, почему, и зачем… Он — обожатель всевозможных шпионских историй и рассказов о судьбах разных перебежчиков, и это ему принадлежит крылатая в нашем семейном кругу фраза о том, что ГРУ и ЦРУ нынче одна организация, и даже названия похожи. К преклонным годам у него появились и вовсе экстравагантные взгляды на социум. Например, что людям надо выдавать разрешение на рождение ребенка! Потому что не всякому человеку можно такое доверить — что рождение, что воспитание… Самое удивительное, что однажды подобное я услышала от Мити! Уже в тот момент, когда взросление уже отодвинуло его и от нас, и от деда, и, казалось, что наше влияние уже совсем померкло, он вдруг пришел и сказал, что я правильно делала, когда не отпускала его в детстве… гулять во двор! Я дар речи потеряла: как же это не отпускала?! У тебя свобода была, какая многим и не снилась! В Королёве у Лиды ты с утра до вечера гулял! А в будни… так маленький — на продленке был, да еще же музыкальная школа, так что гулять-то особо некогда было!
— Вот именно! — поднял бровь Митя. — А кому было когда, те на дурь подсели разную…
Пока я с ужасом и изумлением переваривала информацию об опасности свободы для неокрепших умов, Митя уже бодро чесал о том, что определенной части населения надо запретить размножаться, а если это все же случится, то ребенка надо отдавать в хорошую семью, где им будут заниматься и не оставлять без присмотра… Я захлебывалась от пугающих перспектив и пыталась объяснить, какие страшные злоупотребления возможны в таком случае… "А если как в 1930-е годы? Что если детей начнут отбирать у неугодных власти? И где критерий?" Но ему, не нюхавшему репрессий и катастроф, все казалось очевидным:
— Ну, разумеется, это касается только алкашей, наркетов и психопатов!
— Ювенальная юстиция, отбирая детей, тоже утверждает, что спасает их от родителей-монстров…
— Да я же говорю только о тех, кто очевидные уроды, нищие, не работают и хотят все на халяву!
— Ты удивишься, какая разная порой у людей очевидность…
Я в принципе понимала, о чем он. Об утопическом равенстве на старте. Как будто это можно устроить — дать возможность рождаться только у достойных людей. Однако недостойные прекрасно маскируются. Нищета, по его мнению, тоже была крайне нежелательным свойством для деторождения. Но разве обеспеченность гарантирует отсутствие пороков? Это уже скорее протестантская этика: ты богат, значит, богоугоден…
— Так можно дойти и до того, чтобы запрещать рожать без стопроцентного здоровья… Ты неполноценный — ты не имеешь права. А больной ребенок не имеет права на жизнь… фашистская евгеника!
— Про больных я вообще не говорил! — возмущенно взорвался Митя, выпучив в праведном гневе большие карие глаза.
Святая правда — про больных он бы никогда, его детство прошло с Ирочкой, солнечной девочкой, дочкой Лидиной соседки, подруги, родной души… Он защищал мальчика-инвалида от школьной травли. Он принимал "особенных людей" спокойно, без брезгливых предубеждений и идеализации…
Мы тогда так и не пришли к согласию, но он прислушался и задумался. А я…немного испугалась. Мы всегда немного пугались, когда он становился серьезен. Когда серьезен насмешник и ниспровергатель, то… все вдвойне серьезно. "Митя поумнел. Он что-то задумал!" — настораживался Алеша. Но еще более нас поразила эта благодарность, такая взрослая благодарность за то, что я… была такой, как было ему нужно. Даже когда он сопротивлялся. И это была благодарность ребенка родителю, которая обычно приходит к зрелости. Это он мог бы мне сказать лет двадцать спустя. Но сказал тогда, в восемнадцать лет. Словно знал…
А потом, уже после всего случившегося я выловила это в его телефоне, в записной книжке:
"Каждый год сдаются куча экзаменов, вот только, по-моему, среди них нет одного, самого важного экзамена. Экзамена на зрелость личности. Почему такой до сих пор не ввели. Ты просто достигаешь возрастного порога, после которого тебе дозволено то, что определили как вещи для зрелых людей. Это наивно думать, что после n'го возраста ты становишься зрелой личностью. А это ведь много где пригодилось бы…"
И эта мысль так роднит его с Севой! Что если и сейчас между ними есть связь? Квантовая запутанность, как она называется по-научному, хотя звучит как название петли макраме. В своих высших точках наука и вера пересекаются, там и начинаются Бог и незнакомые нам вселенные. Что если Сева их вовсе не отрицает, как и его любимую конспирологию? Знает и молчит, ибо, повторюсь, мысль изреченная есть ложь, как учат нас древние первоисточники? Ведь сказала же однажды верная, сумасшедшая и мудрая, как Пифия, подруга Клары: "В доме физиков всегда есть какая-то тайна"…
***
В доме дедушки Вадима в Сергиевом Посаде тоже была тайна, но другого толка — как может выжить в такой берлоге живое существо, если оно не медведь и не йети, а гомо сапиенс? На полу у Вадима давно утрамбовались несколько слоев земли, и, наверное, сформировалась лесная биосфера. Думаю, у него жили белки, бурундуки и кроты. Однажды, когда Митька был еще маленьким, Вадим приехал нас навестить. Как всегда внезапно, без предупреждения — ведь иначе его попросили бы не приезжать. Когда он вошел и закопошился с сумками, я увидела, что на его спине красноречиво сидит таракан. Видно, ручной, намоленный, Сергиево-Посадский, которому надоел Вадимов макабрический хаос, и он решил разведать новые территории. Может, это был таракан — дева по гороскопу, и он любил чистоту и порядок в доме… Вадим спокойно и смиренно реагировал на то, что ему не рады. Потом он осваивался и начинал мешать, вредничать и раздражать. Натура неисправимая, ничего уж не поделаешь… Когда наш лесовик совсем сдал, Лида взяла его к себе. Что ж, привычная форма несправедливости жизни, которая лишний раз доказывает, что быть добрым и ответственным на этой Земле — кармическое наказание. Зато бывшим алкоголикам, которые на своих детей дали полторы копейки и поднимали на бывшую жену руку — им будет обеспечен самый лучший уход на закате жизни. Вот этой самой женой. А кому еще они нужны? Рассуждать о привязанности жертвы к тирану здесь неуместно. Жертва ведь давно перестала быть жертвой, она давно всех простила. Она всю жизнь пашет и не ждет внезапной награды от волшебников в "голубых вертолетах". Она человек света, именно поэтому в состоянии проникнуться сочувствием к давно нестрашному чудовищу, который по никчемности своей ни мира, ни счастья не познал. Бывшая жертва, конечно, может бросить его подыхать в берлоге, и, наверное, так выглядит карма в глазах добропорядочной обывательницы…