Узнать бы только, по какой причине он здесь…
– Не бойтесь меня, госпожа, – проговорил мужчина. – Меня зовут Ритаур, я колдун, и повелитель во всём мне доверяет. Вы можете считать меня своим другом.
Вспомнился рассказ Бритты о том, что колдуны дают клятву не вредить тем, кому они служат. Но ко мне это не относится. Мне никто подобных клятв не давал, так что никаких оснований для доверия у меня не имелось.
– Здравствуйте, – ответила я. – Почему вы здесь? С правителем что-то случилось?
– С ним всё в полном порядке. Вы храбрая девушка. Не растерялись и обработали его раны не хуже, чем сумел бы любой врачеватель.
– Это был мой долг. Правитель Эрланд… пострадал из-за меня. Да и лечить я умею… немного.
– Как вы, госпожа? Вам нравится то, как вас здесь разместили? Есть какие-нибудь пожелания?
– Мне не позволяют даже выходить из женских покоев, а я хотела бы увидеть замок. И… и подышать свежим воздухом. Почему нельзя?
– Увы, такое разрешение может дать только сам повелитель. Но я передам ему ваши слова. Уверен, скоро он и сам вас навестит.
Несмотря на горящий камин, по телу пробежала холодная дрожь.
– Скажите ему, чтобы не торопился, – произнесла я.
– Отчего же так? – осведомился колдун.
– Я не соскучилась, – выпалила я первое, что пришло в голову, и осеклась, увидев на лице собеседника кривую усмешку.
Глава 36
Несколько долгих дней Эрланд не видел Аньяри. Имелись другие накопившиеся за время его отсутствия дела, да и раны ещё не до конца зажили. Кроме того, он боялся, что не сможет сдержаться, когда окажется с ней наедине. А колдун сказал не спешить, и в таком вопросе правитель ему доверял. Слишком уж многое зависело от их первой совместной ночи.
Ничего. Он уже достаточно ждал. Подождёт ещё немного.
Зато потом…
Слуги исправно докладывали ему о том, как поживает девушка. Она пыталась выйти за пределы женских покоев, но ей – по распоряжению самого Эрланда – не позволили. Ни к чему ей тут повсюду расхаживать. Её присутствие и без того вызывает повышенный интерес, хотя никто и не был настолько глуп, чтобы обсуждать княжну в его присутствии. Имелся ещё один повод не выпускать её из отведённых ей комнат – она вполне могла попытаться сбежать и тем подвергнуть себя очередной опасности.
Слишком уж своенравная ему попалась добыча.
Правитель не солгал Аньяри, когда сказал, что в Лундсфальде в женщинах прежде всего ценят кротость и послушание. Жена должна слушаться своего мужа и подчиняться ему, ведь недаром слова о повиновении супругу она произносит в свадебных клятвах. Муж в свою очередь заботится о жене, защищает, обеспечивает её и детей всем необходимым, а если может себе это позволить, то и сверх того. Все особы женского пола, которые служили в замке, были или старыми девами, не желающими сидеть на шее у отцов и братьев, или одинокими вдовами. Замужние женщины не работают – иначе любой высмеет главу семьи и будет иметь на то полное право.
Другой вопрос, если супруг, допустим, пострадал и больше не может работать. Но и в таком случае на помощь обычно приходили братья или другие родственники. Они же помогали и вдовам, которые также могли повторно выйти замуж.
Правителю все эти постулаты казались вполне очевидными и не лишёнными здравого смысла. Лундсфальд – северный край, зимы здесь суровые, и прожить одному никак невозможно. Однако если каждой девушке вздумается своевольничать, никакого порядка не будет – ни в семьях, ни в стране. Куда деваться женщине, у которой нет ни мужа, ни родичей? Не так-то просто устроиться на работу хотя бы простой служанкой. Да и мужчине без жены нелегко. Должен ведь кто-то поддерживать огонь в очаге, пока человек тяжко трудится, своим потом и кровью добывая пропитание.
Но Аньяри этого словно бы и не понимала. Годы, что она прожила в княжеском дворце, не научили её даже столь очевидным вещам. Книги задурили ей голову, внушили ложные представления о том, что мужчина должен ухаживать, говорить сладко, точно его язык обмазан мёдом, танцевать и прочие глупости. Эта девчонка попросту не понимала, что в жизни всё совсем не так, как в романах. Красивыми словами семью не прокормишь, а дом держится не на плясках.
Эрланд и сам не чурался грубой работы. Когда в первый год его правления в горах, где добывали камень, случился обвал, он наравне с другими помогал его разбирать. То время стало очень тяжёлым для всех. Почти в каждый дом пришло горе. Но его подданные выстояли, и это помогало держаться ему самому – даже тогда, когда он узнал, что почти наверняка повторит отцовскую судьбу.
Наверное, тогда правитель и начал понимать – он нужен этим людям. Ему не на кого оставить страну, которую Эрланд сделал сильнее и расширил за счёт завоёванных соседних земель. Пусть сейчас они живут мирно, одни их остерегаются, другие, как князь Ив-Лин, рассчитывают на их помощь. Он, правитель Эрланд, получивший в наследство не только Лундсфальд, но и семейное проклятие, должен жить дальше. Пусть даже ему придётся пролить кровь, голыми руками разрыть землю и зубами выгрызть шанс на жизнь для себя и тех, кто будет плотью от плоти его.
Новых правителей Лундсфальда.
Поначалу шанс на избавление никак не желал отыскиваться. А затем колдун рассказал ему про Аньяри, младшую дочь князя Ив-Лин. Когда-то этот человек взял в жёны ту, которую безуспешно разыскивал отец Эрланда, когда он сам был ещё ребёнком. Уж неизвестно, какими льстивыми речами Регвин Альбиар её завлёк, однако единственная девушка из рода уехала с ним в княжество. Где и умерла. О девочке, появившейся на свет в результате второго брака князя, мало кто знал. Она почти не покидала дворец в отличие от его старшей дочери Ильмы, с которой правитель имел несчастье столкнуться, когда приехал за её сестрой.
Это во многом из-за неё Аньяри смотрела на него так. С затаённой ненавистью, со страхом, с нежеланием его видеть. Девушка в его присутствии точно выпускала колючки, невидимые, но острые. Лишь в редкие моменты она оттаивала, точно лёд по весне, и тогда Эрланд мог наблюдать её настоящую. Такую чистую и нежную, словно сотканную из лунного света, но в то же время чувственную, отзывчивую, самоотверженную.
Ему вспомнилось, как Аньяри, пытаясь проверить его самочувствие, упала на него в карете, а чуть позже, сама не заметив, как это произошло, задремала на его плече. Во сне её лицо выглядело спокойным и умиротворённым. Тогда, глядя на неё, правитель дал себе обещание, что никому не даст её в обиду и непременно отыщет того, кто подстраивал все эти опасности для жизни младшей княжны на пути из Ив-Лин в Лундсфальд.
Глава 37
После ухода Ритаура, который, к счастью, не стал задерживаться, я ненадолго прилегла и сама не заметила, как задремала. Проснулась от ощущения обращённого на меня чужого взгляда. Поначалу решила, что вернулся колдун или, может быть, Бритта снова по обыкновению пришла ко мне, но, открыв глаза, увидела сидящего на краешке моей кровати Эрланда.
Я тут же вскинулась в испуге и едва удержала рвавшийся с губ вскрик. Мы с правителем были наедине. Комната погрузилась в вечерние сумерки, свечи не горели, и лишь огонь в камине рассеивал полумрак. Я видела, как внимательно смотрят на меня глаза мужчины, казавшиеся тёмными при таком освещении, с какой силой его смуглые пальцы сжимают край наброшенного на меня одеяла. Неужели он пришёл для того, чтобы…
Я закусила губу и поборола трусливое желание спрыгнуть с постели. Что толку? Долго я от Эрланда убегать не смогу. Этот замок принадлежит ему – так же, как новая одежда, которую сшили для меня. А за порогом женских покоев стоят его люди, которые без его позволения ни за что меня отсюда не выпустят.
Я в полной его власти, и мне ещё в Ив-Лин было известно, что именно нужно от меня правителю Лундсфальда.
Опустив глаза на собственные руки, я сделала глубокий прерывистый вдох. Как это будет? Он просто навалится на меня, задирая подол платья? Развернёт спиной к себе – так, чтобы не видеть моего лица? Или… сначала произойдёт то же самое, что было в шатре?..
При воспоминании о прикосновениях рук Эрланда, будивших внутри что-то сладостное и греховное, у меня задрожали пальцы, и я спрятала их под одеяло. Но тут же сделала глубокий вдох и подняла голову, встречая взгляд правителя. Пусть лучше всё произойдёт сейчас, потому что от растянутого на часы и дни ожидания неминуемого только хуже.
Я устала бояться.
Но, к моему удивлению, мужчина не набросился на меня немедленно. Даже не прикоснулся. Только смотрел.
– Вы… – начала я. Голос не слушался, и пришлось сначала прокашляться, а уже затем продолжить. – Что вам нужно?
– Сегодня ты ужинаешь со мной, – известил правитель. – В столовой замка – тебя проводят. Надень что-нибудь красивое.
С этими словами он поднялся и вышел, а почти сразу же в комнате появилась служанка. Точно под дверью стояла! И, уж конечно, та была в курсе того, что этим вечером я ужинаю не здесь и не одна.
Красивый наряд я тоже позволила выбрать Бритте – она в здешней моде разбиралась лучше меня. По правде говоря, это требование Эрланда меня несколько удивило. Не всё ли ему равно, что с меня снимать?..
Недавно сшитое платье, которое надела на меня служанка, оказалось в самом деле прекрасным и… белым. Белым, как свадебное. Я только губу закусила, глядя на него. Это выглядело жестокой насмешкой над моим положением в Лундсфальде. Будь я в действительности наречённой, всё было бы совсем по-другому, а так мне лишь в очередной раз напомнили, кто я теперь…
Всего лишь добыча правителя. Всего лишь выкуп, отданный отцом за безопасность княжества. Мои желания не учитываются, и никаких прав у меня нет. Уже не дочь, ещё не жена. И едва ли когда-нибудь ею стану.
Кому нужна обесчещенная невеста, да ещё и без приданого?..
Но, несмотря на осознание всего этого, в столовую я шла с гордо поднятой головой. Видела обращённые на меня взгляды, слышала шепотки за спиной и делала вид, что не обращаю на них ровным счётом никакого внимания. К такому мне было не привыкать – в родном княжестве моя необычная внешность тоже привлекала внимание. Люди удивлялись тому, что мы с Ильмой совершенно не похожи, и временами довольно громко выражали жалость к «бедняжке Аньяри, которой едва ли светила бы достойная партия, не будь она княжеской дочерью». Увы, понятия красоты в Ив-Лин во всём разнились с тем, как выглядела я сама. У меня не имелось ни светлых вьющихся локонов, ни пышной груди, ни пухлых губ. Всё это с избытком досталось сестре, походившей на её мать, а я… я уродилась точной копией своей, ни одну чёрточку не унаследовав от отца.