– Не Костя меня бросил, – вспыхиваю я, начиная опровергать эту версию чуть ли не с первой части обвинения.
– Да ладно? – Паша задирает брови. – Поль, я был в ресторане тогда и помню, в чем был сыр-бор. Анисимов замутил с Кольцовой, ты обиделась.
И вот просто до слез обидно это слушать. И не скажешь ничего, потому что нечего мне сказать. Если бы у меня были железобетонные доказательства собственной невиновности – я бы их уже выложила.
Как отстоять свои интересы, если все, что у тебя есть – это твое слово? Я думала, что в Пашиных глазах я вешу чуть больше, что он поверит мне, а нет, он, кажется, не верит вообще и смотрит на меня сейчас разочарованно и недовольно.
– Ты могла сдать книгу, – ровно произносит Паша. – Просто сдать её и позвонить мне. Боже, Поль, я бы согласился на перенос сроков по следующей книге, и ехала бы ты в отпуск, да куда хочешь. Но сейчас…
– Я не виновата, – тихо откликаюсь я. И больше никаких слов у меня нет.
– Поль, а кто виноват? – устало спрашивает Паша. – Костя? Кольцова? Зеленые человечки? Я не могу верить на слово, ты же понимаешь. И даже если бы мог. Презентация через неделю, уже разосланы приглашения. Люди будут, понимаешь? Репутация издательства пострадает из-за срыва. И деньги, вложенные в презентацию, считай, мы уже потеряли. Что мне прикажешь делать? Гладить тебя по головке, потому что у тебя депрессия? У нас деловые отношения, я напоминаю. Я тебе не психотерапевт, я тебе главный редактор. И ты срываешь сдачу книги по срокам. Ты не выполняешь условия нашего контракта. Ты же понимаешь, что я не могу этого позволить? И терпеть не буду, у меня еще куча таких вот срочников. И вот еще мне не хватало слушать аналогичные отмазки. Вас если жалеть – вы же на шею сядете, творческие личности, блин. Ты тем и ценилась, что ты работала в любых условиях и всегда выдавала результат. Но видимо, без Кольцовой ты этого не можешь.
– И что мне прикажешь делать? – невеселая ирония в том, что я сейчас повторяю Пашины слова. И блин, обидно, на самом деле. Да, Элька стимулировала, но я писала просто так. Всегда. Она распространяла уже готовые тексты, просто потому, что мне не хотелось на это отвлекаться.
– А я не знаю, Полин, – Паша разводит руками. – Из всего уважения к тебе – я могу дать тебе два дня. Если ты испортила все не окончательно – перебесись и сдай книгу. Не должно быть тебе разницы, что с неё идут выплаты Кольцовой и Анисимову. Они, в конце концов, работали и заслужили свои деньги. Ты должна это понять. Потом – на тебя будут работать другие люди, будем надеяться, с ними у тебя все нормально будет. Сдашь книгу – я закрою глаза на этот срыв. Если сдать не сможешь – значит, будем разговаривать сугубо деловым языком. Расторгнем договор. И да, я буду зол и подпорчу тебе репутацию. Разумеется, издательство ты найдешь. Через годик. И с урезанными гонорарами. А может и не найдешь. Сама понимаешь, конкуренция сейчас высокая, пишет чуть ли не каждый, у кого доступ к клавиатуре есть.
– Я тебя поняла, Паш.
Из кабинета Паши я выхожу, почти оглохнув от паники. Кто-то попадается мне по пути, я не замечаю. Разбирать лица довольно сложно, да и слышать слова – тоже. И что делать – я категорически не понимаю.
Я бы хотела быть злой, хотеть убить Пашу, но вообще… Я его даже понимаю, чуть-чуть. Даже я ни черта не понимаю, что произошло, даже я уже заподозрила, что у меня какая-то шизофрения и провалы в памяти, вот только это была какая-то очень трешовая мысль. Я была в телецентре, я в компании Варламова покидала свою квартиру. Уж, наверное, он бы поймал меня за шиворот, если бы я вдруг пошла к своему ноутбуку с кувшином воды, да? И санитаров бы тоже вызвал. Да и не было мне дела до тех процентов с моих продаж, что полагались Косте и Эльке. Не пригорало у меня от этого. Личное не должно мешать деловому.
Мне пусто настолько, насколько это возможно. Я не знаю, куда идти, куда бежать, что делать. Что можно вообще сделать за два дня? Я чисто физически не смогу написать эту книгу с нуля, даже если двое суток просижу за ноутбуком, не отрываясь даже на кофе. Слишком большой объем работы.
Как восстановить затопленный комп? Ответ – никак, скорее всего. Да и толку-то. Если вычистили все сетевые хранилища, значит, вычистили и память жесткого диска. А потом и залили весь ноут к чертовой матери, чтобы даже если я и нашла способ восстановить файлы с жесткого – точно не смогла бы им воспользоваться.
Можно попробовать отнести ноут знакомым ремонтникам, но у меня нет волшебников в знакомых, я своему уже позвонила, он, конечно, “согласился посмотреть”, но сказал, что надежды на восстановление данных при вот этих условиях у него почти нет. И чтобы я не особо на это надеялась.
И почему я не имею привычки сохранять тексты в работе на флешку и носить эту флешку у сердца?
Мир складывается на глазах, как карточный домик от легкого дуновения ветра. Это даже не фильм потерять, тут уже речь о другом. О более глобальном. Печатные тиражи дораспродадут, и останется только продажа электронок. А это – хоть и немало, но не все. И статус у писателя без книг в бумаге совершенно не тот.
Я не иду к лифтам – я иду на лестничную клетку. Здесь почти не ходят, сотрудники даже курить сюда не ходят – датчики дыма и штрафы отпугивают всяких экстремалов.
И меня трясет, пылает лицо, я прижимаю к нему ледяные ладони. Надо что-то сделать. Мне дали два дня, надо хотя бы потрепыхаться, что ли… А как? Восстановить файлы… Почему-то мне кажется, что у меня не выйдет, но может, хоть раскопать, что, и как, и почему произошло?
– Ох ты, боже мой, Полина, неужели ты плачешь? – раздается за моей спиной насмешливый голос. Костин.
Нет, не плачу, Анисимов. Даже сейчас – не плачу. Не дождешься.
Я разворачиваюсь к нему. Костя выглядит спокойным. На скуле у него желтоватый след от Варламовского кулака. Надо же, не отошло еще. Сразу вспоминается его “Фригидная”, за которую ему тогда и прилетело.
Ох, Димка, Димка… Ужасно хочу к нему сейчас, на самом деле. Ничего это не поменяет, но я хотя бы заслонилась бы от всех неприятностей, за его широкой спину. Как маленькая девочка, ей богу. Потому что пока была с ним – все всегда налаживалось. Вот и сейчас хочу – броситься в него, нырнуть, съежиться комочком под его одеялом, спрятаться под его надежной рукой. Хочу, но нельзя, ага. Сама его послала, сама решила, что выжду время. И сейчас – я должна разобраться со своими проблемами самостоятельно. Хоть и не знаю как.
Ну, с Костей хотя бы могу разобраться без Диминой помощи. По крайней мере, послать к чертовой матери пришедшего поплясать на моих костях придурка я могу легко.
– Вы чего-то хотели, Константин Витальевич? – стерильно уточняю я, неторопливо вычищая из головы всю лишнюю панику. Вот ему я своих слабостей показывать не хочу и не буду. Я же уверена, он сюда пришел лишь посамоутверждаться за мой счет.
– Да так, – Костя слегка ухмыляется. – Как дела, Полин? Птичка напела, что у тебя неприятности.
Наташа. Черт бы тебя побрал, Смирнова, кто вообще просил тебя открывать рот.
– Даже если и так, то не твое это дело, – не удерживаюсь – морщусь, ощущения и вправду такие, будто лимон прикусила. – Кость, ты позлорадствовал? Свободен.
– Плохо ты себя ведешь, Полина, – Анисимов цокает языком, качает головой – Даже не знаю, предложить ли тебе помощь или не стоит.
– И чем же ты можешь мне помочь? – я закатываю глаза. – У меня проблемы, которые не может решить менеджер по рекламе.
– Да ладно, – Костя склоняет голову, глядя на меня как на глупую девочку. – То есть если я скажу тебе, что у меня есть резервная копия твоей Многодневки, – это тебе никоим образом не поможет?
Глава 29. Дима
– Да я погляжу, не я одна бухала вчерашним вечером?
– Да-да, выглядишь паршиво, Эльвира, ты и сама знаешь.
Утро с похмелья и в самом деле дается мне не очень просто. А еще и Кольцова, явившаяся в девять утра. Будто вселенная хочет сделать мне больно всеми возможными способами. Никогда не получалось уйти в запой, кажется – не выйдет и сейчас.
Кольцова выглядит серой. Почти никакой, и это при том, что вообще она всегда – чертов попугай, режущий глаз. Та самая девица, что припрется на вечеринку в самом ярком и блестящем платье и будет той, что пьет больше всех, смеется громче всех и танцует на барной стойке без туфлей раньше всех.
Я так и не удивился, что именно Кольцова потащила книги Полины по редакциям. Она была как таран. Была. Сейчас она выглядит как курица, стухшая еще две недели назад. Мешки под глазами, волосы стянуты в хвост. Вместо образа яркой стервы – черный тонкий джемпер и деловая юбка графитового цвета. Такое ощущение, что у Кольцовой кто-то умер и она объявила траур.
– Я выгляжу как чмо, не скромничай в эпитетах, Варламов, а то решу, что ты меня разлюбил, – едко откликается Кольцова, – собирайся. Нужна твоя поддержка.
– Тебе? Моя? – я удивленно поднимаю брови. Эльвира Кольцова – это сама по себе армия. Что такого могло случиться, что она за помощью пришла именно ко мне. С учетом нашей с ней "химии".
– Полине, – сухо отрезает Кольцова.
Сердце тут же замирает как чертов суслик, столбиком, поджав лапки.
– Что случилось? – я даже обдумать этот вопрос не успеваю, озвучиваю раньше.
Кольцова пожимает плечами.
– Я еще не очень поняла. В издательстве какая-то бредятина происходит. И нужно ехать, защищать интересы Полли, Паша был злой, как медведь-шатун, а Полли же совершенно не боевая. А я – и выгляжу как чмо, и чувствую себя не лучше. Поэтому поехали, Варламов. Будешь моей огневой поддержкой. Ну, или по морде кому дашь.
Ох… И сложно не сорваться прямо сейчас, тем более что вчера я взял официальный отгул, потому что мне хотелось даже не в запой, мне хотелось утопиться в вискаре, к чертовой матери.
После всего, что сказала мне Полина. После того, что с дури обещал ей я.
Она просила оставить её в покое. И по сути, я не должен к ней лезть. Не должен. Обещ