ал. Вот только…
– Двадцать минут дай мне, – отрешенно произношу я и ныряю в ванную. Всё, что мне нужно сейчас – это окатить голову ледяной водой, вычистить зубы и одеться хоть как-нибудь, чтобы было похоже на нормального человека, а не на того, кто собирался в запой еще вчера вечером.
Я не могу оставить Полину в беде. Или я просто ищу повод, чтобы снова оказаться рядом с ней. И пусть даже пошлет к чертовой матери, я в любом случае сейчас хочу к ней. Как и всегда, черт побери.
Нет, если бы мы с Кольцовой были змеями и жили в одном террариуме – мы бы сожрали друг друга. Мы умудряемся разругаться даже из-за того, кто поведет и на чьей машине мы поедем. В конце концов, едем на моей, и Кольцова сидит в кресле справа от меня и устало пырится в окно.
– Что-то случилось? – осторожно интересуюсь я.
– Ну, так. Трахнула спьяну жениха лучшей подруги. Теперь не знаю, как показаться ей на глаза. А так – ничего не случилось, – Кольцова жмурится, и я, к своему удивлению, успеваю заметить побежавшую по её щеке слезу.
– Ты? – пересправшиваю я с недоверием. – С унылым?
– С Костей, – хмуро откликается Эльвира. – Да, я. Без комментариев. Говорю же, чмо – как оно есть. Могу теперь соревноваться с тобой, Димочка.
Я помню разговор унылого и Полины – их последний перед разрывом. Да, я тогда понял, что речь об измене, что у них точно что-то случилось. Но что перепихнулся унылый с Эльвирой… То ли не говорили, то ли я как-то не услышал…
– Ну ты даешь…
– Ну вот отвали, Варламов, меня и так от себя тошнит, – хрипло откликается Кольцова.
– А что унылый? Вышло у вас что?
– Ты как себе это представляешь? – сухо спрашивает Эльвира. – Что может выйти из одного только идиотизма? Хотя, вон у тебя вышел развод. Скажи, Димочка, оно того стоило?
Убил бы.
– Тогда у меня иного выбора не было, – мой голос сух, а в грудной клетке – только усталость и пустота. – Я ей мешал.
Кольцова смотрит на меня недоверчиво, щурится, барабанит пальцами по предплечью.
– Все-таки ты из-за меня ушел тогда, да? – глухо спрашивает она.
А я молчу. Ну что тут скажешь? Пять лет назад был молодой идиот. Я и сейчас идиот, только чуть-чуть постарше. И сейчас – сейчас я бы так не среагировал, я бы носом землю рыл, лишь бы разрешить эту проблему как-то иначе.
И стоило ли перебирать чертовы три десятка девиц, чтобы понять, что ни одна из них и ногтя моей весны не стоит? Не знаю. Был бы умный – обошелся бы без этого дерьма. Я не был умный. Теперь вот сижу в своей мерзлоте без заветной весны уже шестой год.
В редакции мы не торопимся сразу к главному редактору. Вообще – сначала Кольцова убалтывает охранника пропустить меня. При этом она так старательно представляет меня как своего клиента, такого талантливого писателя, что я аж проникся.
– Почти поверил, – шепчу одобрительно, когда мы уже прошли пропускной пункт.
– Профессионализм не пропивается, – кисло откликается Кольцова.
– Куда дальше? К редактору?
– Сначала разведка, – Эльвира вздыхает. – К редактору смысла нет, пока я ничего не знаю. На четвертом у меня есть хорошая приятельница – девочка-корректор. Она должна знать, что случилось. Блин, вот почему сейчас, Полли же должна была сдать эту чертову книгу?
Девочка-корректор Олеся – действительно почти девочка – худенькая, кудрявая. Кажется, она уже озверела расставлять запятые, потому что улыбается она нам радостно. Олеся поит меня и Кольцову чаем, рассказывает о том, что почему-то Полина Бодлер срывает выход книги.
Мы слышим и версию с уничтожением данных, которую продвигает Полинка. Мы слышим и про то, что редактор уверен – Бодлер поймала звезду и мается дурью. И пусть пеняет на себя, если это действительно так.
– Капец, – выдыхает шепотом Кольцова, когда мы уже распрощались с Олесей, а затем прихватывает меня за локоть. – Нет, я, конечно, думала, что все паршиво, но чтобы настолько…
– Думаешь, реально сама удалила? – тихо спрашиваю я, а Кольцова категорично качает головой.
– Для Польки её книги – это дети, – твердо откликается она. – А удалить книгу – почти что убить. Неа, сама она – ни за что. Не верю.
– У меня есть один знакомый технарь, – задумчиво замечаю я. – В принципе, если дадут пару дней – он вынимал данные с мертвых компов. Не стопроцентная гарантия, конечно.
– Пойдёт, – Кольцова вздыхает, а потом трет пальцами виски и тянет меня в сторону лестницы, – пойдем к Паше, значит. Буду выбивать отсрочку. К Полли сообщать о ней поедешь сам. Уговор?
– А почему не ты?
Мы разговариваем почти шепотом, не очень хочется, чтобы прям все те, кто носятся по коридорам, слышали о наших проблемах и проблемах Полины.
– Я чмошница, забыл? – Кольцова прячет взгляд. – Я, честно, ужасно трушу. Я не знаю, что тут сказать. Мне ей написать-то стыдно, а уж на глаза попасться…
– Ты точно выбьешь эту отсрочку? – произношу я и делаю первый шаг вниз по лестнице. Где-то там внизу хлопает дверь.
– Знаешь, когда положение дел дерьмо – пара дней толком ничего не изменят, – негромко отвечает Кольцова. – Выбью. Я должна. Если Полли книгу не сдаст – Паша контракт расторгнет. Он…
Кольцова не договаривает. Просто хватает меня за рукав рубашки и дергает вниз, заставляя опуститься на ступени.
Я оборачиваюсь к ней, натянув на лицо выражение: “Ну и какого черта, а?”
– Тихо, – едва слышно шипит мне Кольцова на ухо. – Там Костя. И Полина. Давай подождём, пока они уйдут, а?
Трусиха, блин. Вот сама накосячила, а сейчас очкует. А я прислушиваюсь – и действительно слышу доносящийся с этажа ниже нас голос унылого, рассыпающийся сухим эхом.
– Полина, неужели ты плачешь? – Вот вроде и не конкурент мне этот урод больше, но все равно его голос вызывает у меня лишь стойкую неприязнь.
Плачет? Полинка? Моя Полинка? И кого мне стоит убить за это?
– Вы чего-то хотели, Константин Витальевич? – Зря Эльвира говорит, что моя весна – не боевая. Вот сейчас она вполне себе отвешивает этой ледяной репликой оплеуху своему собеседнику. Это Полинка умеет. По крайней мере с теми, кем когда-то дорожила.
– Да так, – унылый не унимается. – Как дела, Полин? Птичка напела, что у тебя неприятности.
– Даже если и так, то не твое это дело, – кисло интересуется Полинка. – Кость, ты позлорадствовал? Свободен.
Слушаю, а сам радуюсь тому, что Полина посылает своего бывшего женишка, как кретин какой-то.
– Плохо ты себя ведешь, Полина, – высокомерный тон унылого бесит меня почти до бычьей ярости, – Даже не знаю, предложить ли тебе помощь или не стоит.
– И чем же ты можешь мне помочь? – ехидно интересуется Полинка. – У меня проблемы, которые не может решить менеджер по рекламе.
– Да ладно, – ублюдок однозначно издевается над Полиной – это слышно по тону. – То есть если я скажу тебе, что у меня есть резервная копия твоей Многодневки, – это тебе ни в коем случае не поможет?
После этой реплики Полина молчит. Долго молчит. А я – уже даже не слух, и не оголенный нерв. Я – один кипучий, замерший на месте адреналин. И все, что меня сдерживает – жесткие пальцы Кольцовой, сжимающие мою рубашку чуть повыше плеча.
– Я должна тебе на слово поверить?
– Ну тут как знаешь, – высокомерно откликается Анисимов, – я могу сходить и распечатать тебе текст кусками. Но это трата моего времени.
– И ты отдашь мне копию Многодневки просто так? – ровно спрашивает моя девочка.
– Нет, конечно, Поль, – с издевкой откликается унылый. – Кто же такие вещи просто так отдает?
– Чего ты хочешь, Костя? – у Полинки голос слегка подрагивает. Кажется, она измучена уже до предела. Ох, родная…
– Господи, Полина, это же ужасно просто, – утомленным голосом сообщает унылый. – Я хочу тебя.
У меня темнеет в глазах. Унылый ублюдок, который предал мою заветную, который проехался по ней напоследок, который пытался разрушить её мечту, выкрав сценарий – и снова тянет к Полине свои липкие ладошки? И не хочется садиться, но эту тварь я хочу только убить, и ничего больше.
Я снова подаюсь было вперед, намереваясь прервать этот разговор сейчас, но Кольцова резко дергает меня за руку.
Я оборачиваюсь, к ней. Вижу огромные глаза, в которых плещется ярость. Бледные скулы, расписанные красными пятнами. Так бывает всегда, когда Эльвира зла, как мегера. Примерно вот такой она некогда сообщала мне, что Полина из-за меня отказывается от печати.
– Не дергайся, – сообщает мне Кольцова одними губами, а потом разворачивает ко мне телефон, который сжимает в побелевших от напряжения пальцах. А на широком, светящимся белым дисплее, пламенеет алым кнопка “СТОП” и бегут секунды записи.
А над счетчиком времени записи горит значок диктофона…
Глава 30. Полина
– Я хочу тебя.
Меня одолевает тошнота. И если бы я хоть что-нибудь съела с утра – мой завтрак непременно попросился бы наружу именно сейчас, когда я гляжу в бесстрастные глаза Анисимова.
– Меня? – язык враз становится таким неуклюжим, и слова с него даже не слетают – падают, будто тяжелые камни. – Ты? Меня? Мы с тобой расстались.
– И меня это не устраивает, – Анисимов неприязненно морщится. – Я два года на тебя потратил. Не для того, чтобы ты взяла и спрыгнула в последний момент.
Потратил. Какая прелесть.
– А для чего тебе меня хотеть в принципе? – нервно вскрикиваю я. – Я же тебя не устраиваю. Фригидная же.
– Я как-то жил с этим два года, – Костя равнодушно пожимает плечами.
– Элька не была первой твоей изменой, да? – Я думала об этом и раньше, но именно сейчас я почти уверена. Мало ли девочек в редакции. Та же Наташа… Уж очень странно, что Костя в курсе, у него вообще-то кабинет этажом ниже располагается. Но поболтать они уже успели.
– Полин, что тебе даст мой честный ответ на этот вопрос? – насмешливо уточняет Костя. – Да, я сбрасывал напряжение и раньше. И не надо прикидываться, что ты тут ни при чем и не виновата. Это же у тебя, что ни вечер – то отмазка. Вот только если хочешь получить свою книгу – значит, сегодня никаких отмазок. Сегодня будет так, как хочу я. А там – поговорим про наши отношения и все остальное.