Элька… Это настолько в её духе, что я тихонько всхлипываю и беззвучно смеюсь, пряча лицо в ладонях. И смешно, и до удивления радостно, и хочется дать любимой подруженьке чем-нибудь тяжелым по голове. Зараза, ведь нарочно и мне нервы трепанула напоследок. Типа, ты-то во мне сомневаешься, а я – выбираю тебя. Или это было, для того чтобы поставить Анисимова на место?
Хотя фиг с ним, важно то, что теперь у меня есть, есть доказательства! И даже если Анисимов не вернет мне книжку – Паше придется забрать свои слова назад о том, что все это – только мой саботаж.
И у Кости будут ого-го какие неприятности за все это. А если очень постараться и совсем не мелочиться – можно все-таки заставить Диму привлечь Анисимова и за воровство сценария. Если тот конверт сохранился – с него, наверное, и отпечатки пальцев снять можно…
– Девочки, – мягко произносит Варламов все тем же убийственно острым тоном, – сходите погуляйте, пожалуйста. Я вас догоню. Вам тут лучше не быть.
– Следующая сцена будет содержать слишком большое количество насилия? – нервно хихикаю я, припоминая эту фразу, которую регулярно используют в западных мультфильмах, когда нужно описать очень жестокую расправу над героем, которую нельзя показывать впечатлительной нежной публике.
– В самую точку, весна моя, – кровожадно откликается Дима. – В самую точку.
Глава 31. Полина
Нужно сказать, разговор у Варламова с моим несостоявшимся женишком утягивается минут на десять. И я, стоя все это время у Варламовской же тачки, просто хочу, чтобы Дима не покалечил Анисимова ненароком. Если просто драку и пару фингалов можно провести по хулиганке и отделаться штрафом, то пара сломанных ребер – и это будет уже перебор. Нет уж. Пускай с Анисимовым разбираются полиция и адвокаты. Мои, Пашины, Кирсановские… Анисимову сейчас столько исков можно предъявить, закачаешься, остаток жизни на компенсации работать будет. А Димка… Вот ему я проблем не хочу.
Элька стоит от меня в трех шагах и курит какую-то тонкую сигаретку со сладковатым ароматизатором.
– Что вы вообще тут забыли? – тихо спрашиваю я. – Ты и с Димой?
– Я была не в форме воевать с утра, когда позвонил Паша, – Элька вздохнула. – Решила, что в компании Варламова восстановлюсь быстрее. Ну, он меня выбесит, и мне полегчает. А еще… Я боялась с тобой встретиться, без него я бы просто сбежала, а при Варламове я же так позориться не буду.
– Воевать? – задумчиво повторяю я. – За что?
– За прекрасную даму, – с легкой ехидцей откликается Элька. – За кого еще я могу воевать даже совместно с Варламовым? За кого он согласится встать плечом к плечу со мной?
– За меня? – я чуть хмыкаю. – не думала, что ты сейчас захочешь меня защищать.
Элька не комментирует, молча затягивается, медленно, глубоко, глядя в сторону от меня.
– Ты же три года как завязала, – отстраненно замечаю я. Наверное, это так глупо, стоять и вот так просто вести разговор с подругой, которая тебя предала. Вот только я почему-то уже и не ощущаю это все как предательство. Больше как спасение от того решения, к которому я пришла слишком поспешно. Будет странно, если я скажу ей “Спасибо”, да?
– Ага. И неделю как снова начала, – Элька улыбается очень напряженно. И смотрит на меня измученно. Как будто она ожидает, что я её ударю. А я бы не сцепилась с ней, даже когда их с Анисимовым застукала. А уж сейчас-то, когда я не чувствую в себе сил даже на то, чтобы вызвать такси – точно не буду.
– Анисимов этого не стоит, – спокойно произношу я. – Зачем ради него ты подписываешься на рак легких?
– Дело ведь далеко не только в нем, – Элька глубоко затягивается, а потом отправляет окурок в ближайшую урну. И замолкает, глядя на проезжающие мимо машины, запихнув ладони в карманы плаща чуть ли не по локоть. Ну, окей, помолчим, так помолчим…
– Это дерьмо вышло случайно, – глухо произносит Элька, так и не поворачиваясь ко мне. – Костя был расстроен тем, что ты уехала, я перебрала и… Меня занесло. Случайно, правда.
– А платье? – педантично напоминаю я. То самое – яркое, желтое, солнечного цвета. Можно случайно перебрать, можно потерять контроль над ситуацией. А можно ли случайно надеть на трезвую себя платье, которое должно понравиться жениху твоей подруги?
– Это… – Элька вздыхает. – Я не рассчитывала на такой эффект, честно. Я вообще уверена, что платье сыграло самую маленькую роль, но это был тот максимум, что я себе позволила сознательно. Да, мне хотелось, чтобы он на меня взглянул на секунду. На большее я идти не хотела. Я была уверена, что он ни за что тебе изменять не станет. Я была уверена, что и себя удержу в руках. Просто переклинило. Он сидел такой грустный в свой День Рождения, в телефоне копался. Я и позвала его танцевать…
На самом деле, если бы Анисимов не оказался вот таким вот ушлепком – я бы, наверное, даже его пожалела. Наверное, некая эгоистичная моя часть тоже бы не обрадовалась, если бы мой заветный мужчина в мой день рождения куда-то подорвался. Но тогда были дела, было надо, и кровь из носу надо было уехать. Разгребать, кстати, то, что наворочал именно Анисимов.
– Давно ты по нему сохла? – от этого вопроса Элька начинает нервничать сильнее. Запихивает руки в карманы плаща, будто у неё эти карманы абсолютно бездонные.
– Около года, – еле слышно шелестит её голос. Ну, да, такое очень своеобразное признание, на которое еще нужно было собраться с силами.
– Так вот почему ты перестала с нами куда-то выбираться, – задумчиво тяну я. А я думала, что Элька просто чувствует себя третьей лишней. Но вообще это было грустно, потому что с Анисимовым все равно было не то же, что с Анисимовым и Элькой.
– Полин, я правда даже не думала, – Элька смотрит на меня, и в её глазах отчаянье, такое искреннее, что я сама чуть не реву. – Я держалась от него как можно дальше. Подругу ведь на член не меняют. Вот только… Вышло так, что я все-таки променяла.
– Ты могла сказать мне, что он тебе нравится, – ворчливо откликаюсь я. Настроение на самом деле совершенно не то, чтобы предъявлять по счетам. Хочу домой. Спать.
И только потом, желательно часов двадцать спустя, проснуться и решить, что делать с книгой. И с Димой. И с жизнью.
– Ага, – Элька впервые за наш разговор улыбается знакомой мне саркастичной улыбкой. – Представляю этот разговор. Привет, дорогая, прикинь, кажется, я серьезно запала на твоего парня. Может, это, дашь поносить на недельку, я с ним сброшу напряжение и перебешусь. И что, ты благородно отдала бы Анисимова в мои озабоченные лапки, да?
– Я не знаю, Эль. Может и да. У нас ведь с ним и год назад неважно клеилось, – я пожимаю плечами. Мир глазами недоспавшего и эмоционально истощенного человека – слишком большая, громоздкая и быстро движущаяся штуковина.
– Да ну, – едва слышно откликается Элька. – Я надеялась, что как-то переживу все это.
– Пережила?
– О да. Вот сейчас – точно, – Элька болезненно кривится. – Меня сегодня чуть не стошнило от омерзения. Прямо там, на лестнице.Я почти целый год своей жизни сохла по этому… хмырю. Стыдно, ужасно.
– Эля, я за него чуть замуж не вышла. Мне тоже не сладко, – слабенько ухмыляюсь я. Элька смотрит на меня, будто удивленная моим мирным тоном.
Боже, даже от этого, такого дурацкого разговора меня немного потряхивает адреналин. Мы будто пытаемся вслепую нашарить под ногами канат, перекинутый через черную бездну.
Вот только я все равно не понимаю. Одна я иду по этому канату, или и Элька идет ко мне навстречу? Черт возьми, почему она вообще приехала, почему встала на мою сторону? Так перетряхнуло от Анисимова? Не хотела терять свои деньги? Или?
Боже, как давно я не хотела послать свою паранойю к чертям собачьим.
Меня задалбывает просто стоять и смотреть на лучшую подругу, которая, судя по выражению лица, явно очень хочет сбежать куда подальше. Я даже не хочу обдумывать мотивацию её побега. Мне надоело. Я устала на неё злиться.
Я делаю к Эльке малюсенький шажок.
Один. Шажок.
Сантиметров тридцать длиной. Практически бесконечность!
Все остальное расстояние Элька преодолевает уже сама, вцепляется в мои плечи и взахлеб ревет.
– Прости-и-и-и… – доносится сквозь всхлипы, а я…
А я тихонько дышу, поглаживая эту дурынду по спине. В груди копошится обида, но облегчения все равно больше, я будто прижгла ранку зеленкой, и она немного пощипывает.
Не все я могу простить. И не всех. Эльку… Эльку могу. Она дура – но она своя дура. Много для меня сделавшая. Одно жалко – окончательно это забыть вряд ли получится. Так и будет тень Анисимова маячить между нами. Но мы, в конце концов, взрослые тетеньки, из-за мальчика драки устраивать не будем.
– Тыщу лет не видела тебя такой разбитой, – чуть улыбаюсь я, а Элька нервно вздыхает, улыбается – впервые за весь этот разговор – действительно радостно, не натянуто.
– Никому не рассказывай, что я такой бываю, – тихо шепчет она и отстраняется, стирая с щек слезы. – Особенно Варламову. Он меня сожрет. И не подавится.
Я чуть пожимаю плечами. Не скажу. Ему – не скажу, еще не факт, что у меня будет повод.
Наверное, какая-то грусть на моем лице все-таки отражается, потому что Элька становится чуть собраннее, напряженнее.
– Поль, что у вас с Варламовым вообще творится? – такое ощущение, будто Элька ступает на тонкий лед – до того осторожно звучит её голос.
Я пожимаю плечами.
– Это сложно описать в двух словах.
– Значит, опиши в ста двух, – Элька категорично качает головой. – Давай. Ты у меня за словом сроду в карман не лезла. Рассказывай.
Когда не очень хочешь разговаривать – чем угодно себя займешь. Вот я например ловлю себя на пристальном наблюдении за тем, как на той стороне улицы мальчик в рыжей спецовке моет окна ресторана. Причем не просто так я на него смотрю, а траекторию движения руки с губкой отслеживаю.
– Он вчера предложил мне начать все заново.
Вчера. Такое ощущение, что прошла целая бесконечность с того разговора на верхушке Останкинской башни. Столько мыслей пролетело в моей голове за это время, и как снег на голову свалилась эта вот ерунда со срывом сдачи книги.