В Венгрии и Румынии, где в период между войнами господствовали массовые фашистские движения, каких не было в Литве, процент евреев, выживших после Холокоста, намного выше (в Румынии спаслась половина местных евреев). Франция потеряла примерно четверть граждан-евреев, а из Голландии были вывезены и уничтожены почти три четверти еврейской общины. Особенно поучителен пример Венгрии. До весны 1944 года в стране еще жили примерно восемьсот тысяч евреев. Во время войны большинство из них подвергалось репрессиями и гонениям, часть погибла, однако правивший Венгрией адмирал Миклош Хорти сопротивлялся требованиям Берлина отдать евреев на смерть. Начало уничтожения большинства венгерских евреев связано с немецким вторжением в марте 1944 года и введением пронемецкого марионеточного правительства. Рейху практически принадлежала исполнительная власть в стране, и штаб Адольфа Эйхмана инициировал массовую депортацию венгерских евреев в лагеря смерти.
Я бы сказал, напрашивается вывод, что меньше всего возможностей спастись было там, где немцы ввели прямую оккупационную власть и привлекли местные административные структуры к сотрудничеству. Приведенные ранее примеры показывают, что местные коллаборационисты и антисемитизм населения облегчали запланированную Берлином работу.
Какова роль католической церкви в Холокосте? Ведь даже в батальонах смерти были капелланы, и они отпускали грехи убийцам.
Католическая церковь, организация, обладающая в Литве огромным моральным авторитетом, публично не осудила геноцид евреев. Точка зрения митрополита Юозапаса Йонаса Сквирецкаса на ситуацию была, можно сказать, двусмысленной: например, из его дневника видно, что Сквирецкас ужасался происходившим в Каунасе погромам и даже принимал меры, стараясь на ситуацию воздействовать. С другой стороны, читал и положительно оценивал кое-какие сочинения Гитлера… Епископ Винцентас Бризгис публично приветствовал “освободивших” Литву нацистов, но одобрял старания монахов помочь евреям, узникам гетто. Некоторые ксендзы спасали евреев, с амвона обличали убийц. Однако это были отдельные случаи. В архиве сохранилось апостольское послание прихожанам епископа Юстинаса Стаугайтиса от 10 июля 1941 года, в котором он призывает не мстить “чужим”, не обижать их и не совершать над ними насилия, и даже помогать им, явно имея в виду евреев. Это сильный текст. К сожалению, насколько мне известно, это единственное задокументированное сочинение такого характера, исходящее от церковного иерарха. В сентябре 1941 года бывший глава Временного правительства Литвы Юозас Бразайтис-Амбразявичюс посетил Сквирецкаса и уговаривал священника присоединиться к публичному заявлению, в котором говорилось об отмежевании литовского народа от убийств, которые уже приняли массовый характер. Но митрополит отказался, и из этого намерения ничего не вышло.
Нас, литовцев, евреи обвиняют в том, что мы прославляем военных преступников, ставим им памятники и присваиваем улицам их имена. Но ведь это правда. Не будем говорить про Литовский фронт активистов и руководителей Временного правительства, но ведь существуют памятники людям, непосредственно уничтожавшим евреев. Есть памятник Юозасу Барзде, школа имени Йонаса Норейки, площадь, названная именем убийцы, племянника Антанаса Сметоны, Юозаса Крикштапониса…
Это большая проблема. Вот, скажем, Крикштапонис, чьим именем названа площадь в Укмерге. Да, он был партизаном, но ведь до того, в годы немецкой оккупации, он действительно себя скомпрометировал. Все же таких случаев не очень много. Вся эта кампания прославления партизан происходила в начале независимости, когда кое-каких вещей совершенно не сознавали. Саюдис[162], эйфория независимости, поголовная реабилитация партизан, а тут кто-то начинает к ним придираться из-за их деятельности в годы немецкой оккупации. Каждого партизана считали героем. Это была психология автоматического реагирования: каждый, кто был плох для русских, стал хорош для сегодняшней Литвы. В независимой Литве большого желания идти в архивы КГБ никто не испытывал.
Когда архивы КГБ перешли в руки людей из Саюдиса, и те их хранили, я как-то зашел к ним с историком Валентинасом Брандишаускасом. Хранители встретили нас злобно и подозрительно, не понимая, что мы здесь ищем. Между прочим, президент Валдас Адамкус однажды пригласил меня к себе, чтобы спросить, награждать ли орденом одного репрессированного партизана. Я ответил, что надо посмотреть, что он делал, что делал любой другой репрессированный при Советах человек, ныне представленный к награде. Наверное, не все участники сопротивления были святыми. Ясно, что политическое давление велико. Не только здесь, и в эмиграции всякое бывает. Военный преступник Антанас Импулявичюс в Филадельфии был избран председателем литовской общины – он всем прямо говорил, что служил в немецкой армии, и это ни у кого никаких подозрений не вызывало.
Как вы думаете, осмелимся ли мы когда-нибудь открыто взглянуть на свою историю?
И в Литве, и в эмиграции у некоторых людей в головах все еще коренятся семь основных стереотипов:
1. Участие литовцев в убийствах евреев было понятным ответом на участие евреев в истреблении литовцев.
2. Литовские евреи отчасти заслуживали такой судьбы, поскольку создали во времена независимости эксплуатирующее литовцев замкнутое общество, и особенно они провинились перед литовским народом в первые годы советской власти, когда евреи были заодно с коммунистами, а среди сосланных евреев не было.
3. В годы немецкой оккупации многие литовцы спасали евреев.
4. Весь геноцид евреев – дело рук нацистов, иногда переодетых в литовскую форму, а им помогала, может, горстка отщепенцев и бывших коммунистов, желавших искупить свою вину.
5. Намеки в западной печати на литовцев-эсэсовцев – клевета, поскольку всем известно, что литовцы, в отличие от латышей и эстонцев, решительно отказались создать легион СС.
6. Обвинения против отдельных лиц, особенно тех, кто отличился своей патриотической деятельностью, – политический маневр оккупанта, основанный на фальсифицированных документах КГБ.
7. Западные средства массовой информации контролируются евреями, которые все внимание направляют на осуществленный нацистами геноцид, игнорируя преступления коммунистов, масштаб которых куда больше.
До тех пор пока будут господствовать эти, пусть частично основанные на исторических фактах стереотипы, трудно будет трезво оценить самую кровавую страницу истории Литвы. Мы все еще занимаем оборонительную позицию. Сохраняя неадекватную ситуации позицию, мы нередко переходим в контрнаступление: а вы что делали? Я всегда думал: если ты сам способен критически себя оценивать, другой уже не сможет тебя обвинять, ты словно выбиваешь у него из рук оружие. Придет время, когда нам все же придется откровенно сказать самим себе, какой была наша история и что в ней было плохого.
Постскриптум к первой части
Важнейший вопрос, который я задала себе в начале книги, прочитав главу о Холокосте в учебнике истории для десятого класса: кто виноват?
Власти Литвы? Горстка подонков? Тысячи литовцев?
Историк Саулюс Сужеделис говорит: как минимум – несколько тысяч.
В составленном Центром исследования геноцида и сопротивления жителей Литвы, пусть и секретном, списке людей, возможно, причастных к Холокосту, 2055 фамилий.
Автор социального портрета расстрельщика евреев Римантас Загрецкас пишет, что в Особом архиве хранятся дела нескольких тысяч лиц, связанных с Холокостом.
По данным историка Арунаса Бубниса, в годы немецкой оккупации в батальонах самообороны служили примерно от двенадцати до тринадцати тысяч человек. По крайней мере, десять батальонов так или иначе причастны к Холокосту. Так, значит, убийц было пять или шесть тысяч?
По подсчетам историка Людаса Труски, участников Холокоста было приблизительно десять тысяч.
Историк Альфредас Рукшенас считает по-другому. По словам этого историка, Холокост состоит из двух частей, двух преступлений. Первое – это изоляция евреев, когда их сосредоточивали во временных лагерях, создавая условия для второго – массового уничтожения.
Одни во время июньского восстания 1941 года и после него работали в восстановленных властных структурах различного уровня. Другие были в литовских вооруженных структурах – это члены отрядов литовской вспомогательной полиции, Национального трудового охранного батальона, вспомогательной полиции (белоповязочников), чаще всего подчиненных начальникам участков литовской общественной полиции. Третьи служили в батальонах самообороны. В Литве были сформированы двадцать шесть батальонов самообороны, в которых служили от двенадцати до тринадцати тысяч бойцов[163].
По подсчетам израильских историков, кроме подчиненных нацистам военных структур, в каждой волости было несколько десятков лиц, которым пришлось сотрудничать с оккупационной властью и способствовать изоляции и убийствам евреев. Эти историки утверждают, что, если подсчитать всех прямых и непрямых участников Холокоста, общее их количество в Литве достигло бы двадцати трех тысяч.
Истина, наверное, где-то примерно посередине. От десяти до двадцати тысяч. Историки, с которыми я беседовала, думают, что установить хотя бы приблизительное число участников Холокоста было бы возможно, если бы пять историков посвятили только этой работе хотя бы пять лет, исследуя десятки тысяч хранящихся в Особом архиве дел карателей, а также материалы израильских, польских, латвийских, белорусских и немецких архивов.
Таких исследований литовским историкам за двадцать шесть лет независимости так никто и не заказал. Скорее всего, мы так никогда и не узнаем, сколько в Литве было участников Холокоста. Однако всегда будем знать, что их было слишком много.