Поехали все тем же составом: наш «паджеро» и три казацких УАЗа. На заднем сидении «паджерика» сидел Федус, сжимавший в руках «ксюху», рядом с ним на сидении лежал РПГ-7 и подсумок-ранец, с тремя выстрелами к гранатомету. Выехав за ворота базы, наша колонна разделилась – два «УАЗа» поехали через городские кварталы, а наш «поджеро» и еще один «УАЗ» свернули вниз к морю, и, добравшись до него, помчались вдоль береговой линии.
Испанец сказал, что база Карабаса атакована с двух сторон: с суши и с моря. Поэтому и разделились, чтобы попытаться отсечь оба направления.
– Вон! Вон, видишь катер! – азартно закричал Испанец, когда наша машина проехав вдоль линии прибоя, свернула в сторону лодочного кооператива, что располагался вдоль моря. – Мля! Уходят, ведь! Уходят!
– Точно они? – крикнул я, пытаясь перекричать рев автомобильного двигателя.
– Точно! Карабас, когда на связь выходил, говорил, что его обстреливают с буксира, – крикнул в ответ Испанец.
Действительно, кораблик, который сейчас огибал аршинцевскую косу, был буксиром, да и крупнокалиберный пулемет, который торчал на корме, говорил о многом.
– Тормози! – крикнул я. – Я выпрыгну и попробую их задержать, а вы дуйте до причалов, и если получится достаньте их из РПГ.
Испанец, вдавил педаль тормоза в пол, и я громко выругался, больно стукнувшись головой о лобовое стекло. Подхватил РПД-44, запасной «бубен» и выпрыгнул из машины.
Подбежав к самой кромке воды, устроился на бетонных плитах волнореза, который не позволял волнам разрушать обрывистый берег. Раскинув сошки пулемета, поймал в прицел корпус буксира и плавно утопил спуск.
Пулемет коротко рыкнул и выпустил короткую очередь, пули подняли высокие фонтанчики брызг, не долетев метров двадцать де цели. Слегка приподняв ствол пулемета, я снова открыл огонь. Есть! Пули, попав в корпус буксира, высекли яркие искры – теперь, я стрелял длинными, щедрыми очередями полосуя металл корабля, горячим свинцом. «Бубен» на сто патронов опустел за несколько мгновений. Сменив боекомплект пулемета, я вновь открыл огонь, теперь целился в корму корабля, пытаясь достать его двигатель, ну и, заодно, отогнать пулеметчика, который пытался открыть стрельбу в ответ. Когда опустел и второй «бубен», над кормой буксира поднялся жирный столб густого черного дыма, так обычно горит машинное масло и соляра. Когда патроны во втором «бубне» закончились, я схватил пулемет и перебежал на пару метров в сторону, где из воды выступало несколько бетонных плит сложенных друг на друга. Вовремя, я это сделал! Вражеский пулеметчик, видя, что ему больше никто не мешает добраться до своей тарахтелки, начал поливать мое укрытие, как, будто у него в руках был не гашет «Утеса», а пожарный гидрант. Пули калибра двенадцать и семь миллиметра, тяжелой кувалдой били в бетонный плиты, за которыми я прятался. Каждое новое попадание отзывалось дрожью во всем теле. Я сидел в холодной воде, молясь только об одном, чтобы в этом треклятом «Утесе» что-нибудь сломалось или закончились патроны. Но судьба, решила по-другому! Раздался приглушенный взрыв, потом еще один… и обстрел прекратился! Выждав еще несколько минут, я осторожно выглянул из-за укрытия – буксир медленно дрейфовал в сторону берега, пылая как пионерский костер! Допрыгались, суки!
Закинув ручной пулемет на плечо, медленно побрел вдоль берега. Весь мокрый и злой. А чего тут не злиться? На базу Карабаса напали, и это очень плохо… чертовски плохо или как говорил один картавый революционер в кепке – архиплохо, товарищи! Печенкой, сердцем, жопой… и чем там еще чувствуют? Я предвидел, что налет на базу Сволина совершили те, кто искал пропавшие деньги. Они видимо решили, что Карабас – организатор и главный зачинщик налета на сейнер. Потому что если бы Сволина хотели просто убить, то достаточно было нескольких снайперов, а они, решились на штурм… значит искали деньги. Мля! Если периметр прорвали и успели устроить шмон, или допросили Карабаса, то злодеям уже известно, что главный виновник – это я. А, это значит, что? А, это значит, что счет пошел на часы и минуты! Плохо! Я планировал, хорошенько подготовится, а так получиться слишком много импровизации, которая хороша лишь на театральных подмостках, но не на войне, где каждая ошибка стоит, чей-то жизни. Но, другого выхода нет! Лопухнулись мы с этим сейнером, ох, как лопухнулись! Самое неприятное и страшное, что из-за такой суммы денег, могут с легкостью съездить в командировку и привести сюда мою семью… для шантажа. Нет, этого допускать нельзя, ни в коем случае нельзя! Значит, остается только один выход – избавится от денег, чтобы противник увидел, что его денежки – тю-тю!
Размышляя на ходу, я не заметил, как ко мне подъехал один из «УАЗов». Внедорожник резко затормозил, качнувшись на отлифтованных колесах, обдав меня запахом нагретой резины и мотора.
– Командир, садись быстрее, там тебя ждут, как бога. Карабас, хочет перед смертью исповедаться, тебя зовет, – крикнул с водительского места Илья Вермут.
– Что, все так серьезно? – спросил я, когда машина сорвалась с места, громко взвизгнув колесами.
– Не то слово. Карабас – не жилец. Рука оторвана, две пули в грудь, одна в ногу. Кровищи натекло, как будто из ведра поливали. Как еще жив, не понятно, одно слово – богатырь, сейчас таких уже не делают.
– Хреново!
Ну, вот, и еще один друг уходит в страну вечной охоты, по моей вине! Мля, да когда же это закончится? Смерть, зараза костлявая, все круги нарезает, забирая близких мне людей!
«УАЗ» несся как бешенный гепард, Вермут не обращал внимания на полное отсутствие дороги, машину кидало из стороны в сторону. Я вцепился обеими руками в ручку над головой и отчаянно матерился, сквозь зубы, а Илья только улыбался и продолжал гнать машину.
До разгромленной базы Карабаса добрались быстро – всего пара минут и мы на месте. Большие железные ворота снесены взрывом: одна створка осталась висеть на верхней петле, а вот вторую створку, отнесло взрывом внутрь территории. Из-под этой створки растеклась огромная лужа крови и торчали ноги, обутые в кроссовки. Пулеметное гнездо, на здании, красовалось раскиданными в разные стороны мешками и обгорелым бетоном. Длинный ствол крупнокалиберного пулемета «Утес» был немного согнут в сторону, а рядом с треногой станка лежал труп, верхняя часть которого представляла собой месиво из костей, мяса и каких-то бурых сгустков.
– Опоздали, – коротко прокомментировал Испанец, стоя над телом Карабаса, который полусидел, прислонившись к стене здания. – Злодеи здесь минут двадцать по помещениям рыскали, искали чего-то.
– А как же Карабас, он, что все время так и сидел раненный возле стены?
– Получается, что – да. Видишь, сколько крови натекло.
– Вермут сказал, что Карабас хотел меня видеть.
– Ага, все ждал, когда ты придешь… не дождался. Перед тем как испустить дух, Сволин прошептал – «Извините мужики, но вы следующие!» Как, думаешь, это из-за того, что мы недавно провернули, – кивнув в сторону моря, спросил Испанец.
– Ну, конечно, а как же иначе.
– И, что делать?
– Наступать! Лучшая защита – это нападение. Организуй мне встречу с командирами секторов. Надо собрать их в одном месте, я им предложу такое, от чего они не откажутся.
– Ну, после того, как ты оплатил захват «языков», думаю, это не составит особого труда.
– А, где тело зятя Карабаса? – спросил я, оглядываясь вокруг.
– Нет нигде, наверное, повезло и его в этот момент, не было на базе.
– Или Карабасу, не повезло с зятем, – предположил я. – Кто-то ведь, навел налетчиков на Сволина.
– Во втором здании стоят три двадцати тонных контейнера, забитых по самый верх ящиками с оружием и боеприпасами, – сообщил Вермут, подойдя к нам. – Круто?! Что с оружием делать? Думаю надо часть отвезти на передовую, а часть оставить до лучших времен.
– Правильно, – похвалил я парня, – Вот, ты этим и займешься!
Оставив казаков разбираться с оружием, мы с Испанцем вернулись на «Поджеро» обратно на базу. Николай Федус с нами не поехал, остался помогать Вермуту и его подручным. База была пуста, только двое караульных и раненый Кожанов, который валялся на диване и смотрел фильм по телевизору.
Испанец уехал договариваться о встрече, а я засел за карты города и его окрестностей. Работы предстояло много – надо было прикинуть лучшие направления для нанесения ударов в оборону противника. У нас была только одна попытка, чтобы прорвать оборону противника, второго шанса нам никто не даст, или мы, или они нас… третьего не дано! Работал до поздней ночи, так и уснул за столом, уткнувшись лицом в клавиатуру ноутбука.
Проснулся рано утром от страшного грохота за окном – автокран снимал с тягача двадцати тонный контейнер. Шея и спина так затекли, что я с трудом разогнулся, позвоночник хрустнул так громко, что казалось, даже на улице услышали.
Испанец, валялся рядом на диване, и громко храпел, источая вокруг себя стойкий аромат перегара. Напился зараза, переговорщик хренов! Я не стал трогать напарника, а лишь достав черный маркер, нарисовал ему тонкие, лихо закрученные усики, как у знаменитого художника – абстракциониста! Спиртовой маркер, вещь такая – нарисованное на коже, хрен сотрешь!
Приготовив себе большую чашку кофе, я щедро добрил его коньяком, наглым образом, изъятым из саквояжа Испанца. Поскольку поспать больше не получится, то я снова принялся за работу. Надо было прогнать в уме все этапы предстоящей операции. Честно говоря, задуманное мной, было настолько авантюрой, что даже глубоко в душе, я считал, что ничего не получиться. Никак, слишком много – если. Если – командиры мелких отрядов противника согласятся взять деньги и пропустить наших бойцов через свои позиции, если – командиры керченских отрядов самообороны согласятся бросить своих подчиненных в прорыв, если – удаться добраться до центра города и удерживать его несколько часов, если – найдется среди российских воен. спецов, кто-нибудь, кто хорошо разбирается в системах залпового огня, если – в одном из сел, под Керчью окажутся нужные нам установки «Град»,… если… если…