— А отчего он умер? — эхом откликнулась Нина Сергеевна, чувствуя, как по спине ее пробегают мурашки.
— Так от того самого, — заключила старуха. — От проклятия. Как проклял отец Матвей тех, кто будет жить в его доме, так все они плохо и кончали. Вот, послушайте-ка, что с Мишкой Теплухиным случилось. Я-то все это хорошо знаю. Как-никак, он моей мамушке двоюродным дядей приходился…
Вслед за тем бабка Лизавета принялась рассказывать Нине Сергеевне о прежних жильцах этого дома, которых она, по ее словам, знала очень хорошо. Ведь как-никак жила с ними по соседству. Истории всех этих несчастных имели одинаковое начало: «он сперва этому не поверил…» и схожий конец, суть которого можно было выразить латинским медицинским термином «экзитус леталис». Иначе говоря, смертельный исход. Разница имелась лишь в том, как именно умер очередной обитатель проклятого дома: утонул, удавился, сломал шею, разбил голову, отравился, спился… И спустя какое время после его вселения в злополучный дом он переселился оттуда, как говорится, в мир иной.
— …И вот приходит он ко мне… — вдохновенно повествовала Елизавета Петровна об ужасной судьбе очередной жертвы проклятия отца Матфея, искоса поглядывая на сомлевшую от страха Нину Сергеевну, — а на самом и лица нет, краше в гроб кладут. И дрожит весь, как в лихорадке. Я ему и говорю: да что с тобой, голубчик? Али ты болен? Али сглазил тебя кто? А он мне отвечает, тихо так, словно боится чего: ах, баба Лиза, лучше не спрашивай. Которую ночь не сплю: он все ходит и ходит… И зачем я только согласился здесь жить?
Надо сказать, что перепуганная Нина Сергеевна, глядя в окно на бывший дом отца Матфея, сейчас думала то же самое… И мысленно кляла отца Олега за то, что он утаил от нее, насколько опасно жить в этом доме.
Разумеется, после знакомства с историей своего жилища Нины Сергеевна испытывала страстное желание как можно скорее покинуть и этот зловещий дом, и этот окаянный остров, жителям коего, похоже, совершенно не было дела до спасения собственных душ. Однако это означало — навсегда расстаться с мечтами о монашестве, тем более — об игуменстве. Поэтому Нина решила рискнуть. И остаться на Лихострове еще на одну ночь. А там — будь что будет.
Вечером она, как обычно, прочла молитвенное правило. После чего легла спать. Однако мирный и безмятежный сон, о котором она так горячо просила Господа, явно не спешил приходить к Нине Сергеевне. Напротив: ей было совсем не до сна. Она лежала в темноте, чутко вслушиваясь в каждый звук за окном. Вот сейчас снова послышатся чьи-то тяжелые шаги под окном: туп, туп, туп…
И вдруг… Нина Сергеевна похолодела от страха. Зловещие шаги раздавались не где-то на улице, а совсем рядом, на повети. Вот что-то зазвенело, потом раздался глухой стук, словно от падения чего-то тяжелого. А шаги все приближались, становились все громче… Нина с ужасом думала, что произойдет дальше. Ведь от страшного гостя ее отделяет всего лишь щелястая дверь из тонких досок, ведущая на поветь. Сорвать ее с петель легче легкого. Правда, есть еще одна дверь, за которой сейчас стоит дрожащая Нина. Но она заперта не на замок, а всего лишь на хлипкую задвижку… Если бы у Нины Сергеевны имелось хоть что-нибудь, чем она могла бы защититься! Вот только чем защититься от того, чему имя — Проклятие?..
В этот миг Нине Сергеевне пришла в голову отчаянная мысль. А что, если включить свет? Вдруг ОНО испугается и уйдет? Однако от страха ее руки отказывались повиноваться. Наконец Нина кое-как нашарила кнопку выключателя и нажала на нее. В ответ раздался резкий хлопок — это взорвалась лампочка. И одновременно с этим в темноте послышался глухой звук падающего на пол тела. Нина Сергеевна потеряла сознание.
…Она встретила утро на местной пристани. Было пасмурно и ветрено, вдобавок, моросил не по-летнему холодный дождь, так что Нина Сергеевна промокла до нитки и промерзла до костей. Тем не менее, это было лучше, чем находиться одной в проклятом доме, наполненном страхами и призраками. С нее довольно! Она не вернется туда ни за что на свете! Пусть даже из-за этого лишится шанса стать игуменией. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. Может, тогда проклятие отца Матфея обойдет ее стороной…
Нина Сергеевна первой взошла на борт «Лебедя» и поспешила спуститься с палубы вниз, в пассажирский салон, чтобы хоть немного согреться. Какую же радость она ощутила, когда буксир наконец-то отвалил от пристани! Ведь теперь она наконец-то была в безопасности.
А с берега удаляющегося «Лебедя» провожал чей-то злобный взгляд. Правда, теперь в нем светилось еще и нескрываемое торжество…
Нине Сергеевне понадобилось два дня на то, чтобы отоспаться и успокоиться. После чего она начала размышлять над происшедшим.
В самом деле, что же все-таки с ней случилось? Кто-то две ночи подряд разгуливал у нее под окнами. А на третью ночь забрался на поветь. Зачем? Чтобы убить ее? Непохоже. Скорее всего, целью ночного гостя было просто напугать Нину. И заставить бежать с Лихострова. Вот только кому это понадобилось? И, самое главное, зачем?
Судя по всему, кто-то из жителей Лихострова имел зуб на Нину Сергеевну. Но кто именно? Деревенские парни, запустившие в ее окно камнем? Вряд ли. У них бы просто не хватило ума на столь изощренный и жестокий розыгрыш. Марфа, которую отец Олег так строго отчитал в присутствии Нины? Сомнительно. Вряд ли она настолько подла, чтобы опускаться до подобных мелких пакостей. Противная низкорослая старушонка, озабоченная своими нелепыми снами? Возможно. Хотя может ли у человека ее комплекции быть такая тяжелая и громкая поступь? Елизавета Петровна, рассказавшая ей о проклятии отца Матфея? Не может быть! Ведь она была так добра к Нине! Удивительно, что посторонний человек мог оказаться настолько участлив…
Стоп! А с чего бы это ей вздумалось проявлять участие к Нине Сергеевне? Ведь чаще всего люди ведут себя по отношению к чужакам совсем иначе… Да разве только к чужакам… Нет, все это явно неспроста… И вообще, кто она, эта бабка Лизавета?
И вдруг Нина поняла, почему имя участливой соседки казалось ей знакомым. Да, она и впрямь уже слышала его в первый же свой приезд на Лихостров. «Бабкой Лизаветой» звали ту самую деревенскую знахарку, которую местные жители величали «попихой». Потому что именно она и крестила, и лечила, и отпевала местных жителей. А теперь, с появлением на Лихострове отца Олега и Нины Сергеевны, ей было суждено вскоре остаться без клиентуры и без доходов. Так разве бабка Лизавета могла допустить это?
Теперь Нина не сомневалась: это она в ночную пору ходила под ее окнами. И даже как-то ухитрилась пробраться к ней на поветь. Впридачу, чтобы окончательно запугать ее, рассказала ей страшную сказку о проклятии, якобы преследующем жильцов бывшего священнического дома. А она, как последняя дура, поверила всей этой ерунде! И поспешила удрать с Лихострова. Какой позор! Что скажет на это отец Олег?..
В этот миг мысли Нины Сергеевны приняли другой оборот. А что, если это все-таки не происки злокозненной знахарки, а бесовское страхование? Впрочем, одно другому не мешает: известно, какие силы помогают всем этим колдуньям в обмен на верную службу оным силам… Как же она сразу не догадалась об этом?
И тут Нине подумалось, что эти страхования были попущены ей неспроста. Ведь всем известно, что бесы не тревожат тех, кто им служит. Зато усиленно пакостят тем, кто творит Богоугодные дела. Об этом Нина не раз читала в житиях святых. Теперь же и сама, подобно подвижникам давнего и недавнего прошлого, сподобилась испытать подобные страхования. Что ж, отныне она будет стойкой и мужественной. Она станет бороться с искушениями постом и молитвой. Пока не победит их. Ведь не зря сказано в Священном Писании: «Противостаньте диаволу, и убежит от вас…»[20]. Нина сокрушит его «немощныя дерзости». А потом…
Потом она примет монашество и создаст на Лихострове женскую обитель. Потом станет ее игуменией… Пылкая фантазия рисовала перед Ниной Сергеевной все новые и новые отрадные картины ее будущего, все новые духовные высоты, на которые ей суждено взойти… Однако неожиданно буйный полет ее воображения был прерван резким запахом гари, доносившимся из кухни. Увы, пока Нина предавалась мечтам, молоко, которое она поставила было кипятиться, успело убежать весьма далеко. И будущей игумении пришлось надолго и основательно заняться приведением в порядок испорченной плиты…
Остаток дня Нина Сергеевна посвятила сборам. А наутро, взяв такси, поехала на городскую пристань, чтобы успеть к отходу буксира на Лихостров.
Еще по дороге туда Нина решила, что сразу же по приезде на остров нанесет визит бабке Лизавете. И разоблачит ее. Пусть коварная знахарка поймет, что она, как говорится, не на ту напала. Нина Сергеевна не из глупых и не из робких. И не намерена отступать перед кознями какой-то деревенской шарлатанки!
Однако, к немалому горю Нины, ее замыслу не суждено было осуществиться — бабки Лизаветы не оказалось дома. И тогда Нина Сергеевна решила снова осмотреть поветь. Чтобы попытаться понять — как знахарка сумела пробраться туда.
Она обшарила поветь вдоль и поперек. Между прочим, в результате этих поисков ей удалось обнаружить топор и некую железную штуку вроде лома, но с раздвоенным крючком на конце. Судя по всему, это был какой-то плотницкий инструмент. На всякий случай Нина Сергеевна, припомнив поговорку «у боязливого дитяти не плачет мати», перенесла находки к себе и спрятала под диван… После чего, взяв фонарик, решила спуститься по крутой лесенке, которая вела куда-то вниз, под поветь. Что могло там находиться и как называется это помещение, Нина не знала. Ибо ей, прирожденной горожанке, прежде никогда не приходилось бывать в деревенских домах. Вдобавок, внизу царила темнота, или, скорее, полумрак, а посему осмотреть загадочный полуподвал можно было лишь одним способом — спустившись в него с фонариком.