— Да-да, у него есть дети, — подтвердила Нина. — Они и поставили ему памятник. Там сзади есть надпись: «От детей».
— Вот как! Значит, у него есть дети… — эхом откликнулся священник. — Странно. Почему же тогда они…
— Что, батюшка? — полюбопытствовала Нина.
— Странно, что я никогда не видел их в Успенском храме. А ведь Вы говорите, будто могила отца Николая содержится в порядке. Значит, его дети регулярно ее посещают. Почему же тогда они не заходят в храм? Вот ведь загадка…
— Возможно, они просто живут на другом конце города и не успевают приехать на службу, — предположила Нина. Хотя гораздо более вероятной ей казалась другая версия: детей отца Николая уже нет в живых, а его внуки, подобно многим современным людям, далеки от веры. За дедовой могилой следят, но в храм не ходят. Просто и понятно. Это отцу Александру везде мерещатся тайны и загадки. А на самом деле все вполне объяснимо. Как говорится, «элементарно, Ватсон!».
— Батюшка, а Вы не могли бы разыскать родственников отца Николая? — попросила она. — У Вас же везде столько знакомых!
— Постараюсь, — ответил отец Александр, — И, как найду, сразу позвоню Вам. Но все-таки это очень странно…
Сразу после этого разговора Нина Сергеевна села писать статью об отце Николае. Название она придумала сразу: «Несгибаемый исповедник». Первые два абзаца тоже дались ей без труда:
«На старом городском кладбище, в дальнем его углу, среди заброшенных могил похоронен бывший настоятель здешнего Успенского храма, протоиерей Николай Попов. Судьба этого человека — яркое свидетельство непоколебимого стояния за Православную веру.
Я стою перед его могилой. Читаю надпись на надгробии: «… Суди меня не по грехам моим, а по милосердию Твоему». И беседую со старой прихожанкой Успенского храма, которая рассказывает мне о старце Николае…»
Нина перечитала написанное. Казалось бы, все вполне красиво и благочестиво. Но все-таки — почему отец Николай похоронен не возле одной из церковных стен, а где-то на краю кладбища? А ведь перед тем, как отправиться домой, Нина обошла вокруг Успенского храма и за его алтарем увидела несколько священнических надгробий. В том числе — могилу некоего диакона Исидора Марецкого, умершего в том же самом году, что и отец Николай. Почему дьякону нашлось место возле Успенского храма, а вот его настоятелю — нет? Почему?
Похоже, единственными, кто мог бы пролить свет на эту тайну, были лишь родственники покойного протоиерея. Дай Бог, чтобы отец Александр поскорее разыскал их!
Однако время шло, а отец Александр словно в воду канул. Прождав без толку две недели, Нина сама позвонила ему:
— Здравствуйте, отец Александр! Это я, Нина Сергеевна. Благословите!
— Бог благословит! — послышалось из телефонной трубки. — Ну, что у Вас нового? Написали статью?
Нина опешила. Он что, шутит? Это он должен рассказать ей, что у него нового! Точнее, чем кончились его поиски родственников отца Николая Попова? Хотя, возможно, отец Александр за делами просто-напросто забыл о своем обещании. Что ж, в таком случае стоит напомнить ему об этом. Ведь ей вряд ли удастся написать хорошую статью о старце Николае без воспоминаний его родных.
— Батюшка, а Вам удалось что-нибудь выяснить насчет родственников отца Николая? — вопросом на вопрос ответила Нина Сергеевна.
— А-а, вот Вы о чем… — эхом откликнулся священник. — Да, я их нашел. Только, боюсь, от этого не выйдет толку…
— Почему?
— Видите ли, Нина Сергеевна, из детей отца Николая в живых остались двое: сын Владимир и дочь Анна. Мне нашли их адреса и телефоны. Между прочим, Владимир Николаевич — врач, бывший военный. Он заведовал неврологическим отделением в здешней поликлинике, но лет пять тому назад вышел на пенсию. Анна, старшая дочь отца Николая, по мужу Чупрова, была портнихой в одном из городских ателье. Вроде бы ее покойный муж даже работал когда-то в Успенской церкви. И вот надумал я с ними сам побеседовать. Думал: не все же Вам поручать, надо и самому что-то сделать. Хотел как лучше, а вышло хуже некуда. Сначала я позвонил Владимиру Николаевичу. Но оказалось, что он уехал куда-то в область и вернется только через пару недель. Тогда я позвонил дочери отца Николая. Только разговор наш получился очень странным. Разумеется, я ей представился. Вот, мол, я — настоятель храма, возле которого Ваш отец похоронен. Сейчас мы собираем о нем сведения. И потому не могли бы Вы, уважаемая Анна Николаевна… А она мне в ответ с такой, знаете ли, ледяной вежливостью, под которой лавой ярость клокочет: «Вот, значит, как! Докапываетесь… Только ничего я вам не расскажу. Оставьте хоть мертвых в покое». И бросила трубку. Ну и как Вам это, Нина Сергеевна? После столь суровой отповеди я просто не решился снова позвонить сыну отца Николая. Может, лучше Вы это сделаете? Вы ведь так хорошо умеете находить общий язык с людьми… Вот, запишите-ка его телефон. Записали? Да-да, все правильно. А после того, как поговорите с ним, позвоните мне. Ну, Бог в помощь!
Поистине, вся эта история со старцем Николаем прямо-таки на глазах обрастала тайнами и загадками. И вот теперь прибавилась еще одна: почему дочь покойного протоиерея наотрез отказалась рассказать о нем? И что скрывается за ее словами «докапываетесь»? Некое внутреннее чутье подсказывало Нине: именно в этой, сгоряча брошенной фразе скрыт ключ от всех загадок, связанных с личностью старца Николая.
И все-таки Нине не под силу воспользоваться этим ключом… если только ей не поможет сын отца Николая. Но согласится ли он это сделать?
Не сразу Нина решилась позвонить Владимиру Попову. Однако присущее ей любопытство все-таки взяло верх. Вдобавок, ожидание «у моря погоды» было совершенно бессмысленным: все зависит не от того, когда она позвонит сыну отца Николая, а от того, согласится ли он говорить с ней. Придя к такому выводу, Нина уселась у телефона, набрала номер и стала с волнением вслушиваться в доносившиеся из трубки длинные гудки.
— Здравствуйте, — сказала она, когда на противоположном конце провода кто-по поднял трубку, — Меня зовут Нина Сергеевна. Я хотела бы поговорить с Владимиром Николаевичем Поповым.
— Здравствуйте, — послышался в ответ мягкий голос пожилого мужчины. И Нина поняла — сейчас с ней говорит как раз тот человек, который ей нужен. — А по какому поводу Вы мне звоните?
Что же ему ответить? Сказать, что она звонит по поручению настоятеля Успенского храма? И, возможно, получить от него в ответ столь же резкую отповедь, как та, которую получил от его старшей сестры отец Александр? Нет, надо попробовать другой подход. А что, если обратиться к нему как к коллеге? Иначе говоря, как врач к врачу. Может, тогда он согласится поговорить с ней?
— Видите ли, уважаемый Владимир Николаевич, я — врач-невролог… — Нина старалась унять предательскую дрожь в голосе. — Не могли бы Вы помочь мне в одном деле?
— Но чем я могу Вам помочь, коллега? — удивленно спросил старый врач. — Ведь я уже шестой год не работаю. Впрочем, скажите, что Вам нужно? Чем смогу, помогу.
— Вы… не могли бы рассказать мне о Вашем отце, старце Николае Попове! — со смелостью отчаяния выпалила Нина Сергеевна.
Ответом ей было молчание. Нина в растерянности вертела в руках телефонную трубку, из которой не доносилось ни звука. Что случилось? Оборвалась связь? Нет. Тогда почему же этот человек молчит? Что за загадки скрыты в прошлом старца Николая, если его дети упорно отказываются рассказать о нем? Может, они чего-то боятся? Но ведь гонения на веру давным-давно миновали… И сейчас уже незачем опасаться или стыдиться родства со священником. Скорее, им стоило бы гордиться, что их отец был старцем, пострадавшим за Христа. Почему же они молчат?
В этот миг из телефонной трубки раздался спокойный голос Владимира Николаевича:
— Хорошо. Я расскажу Вам о своем отце. Когда Вы сможете ко мне приехать? Чем раньше, тем лучше? А если завтра вечером, в пять часов? Что ж, тогда записывайте адрес: улица Логинова, 74, восьмая квартира. Я жду Вас. До свидания, коллега.
Владимир Николаевич Попов жил в самом центре Михайловска, в том районе, который во оны времена назывался «военным городком» или просто «городком». Сейчас это название как нельзя лучше подходило к кучке покосившихся деревянных «двухэтажек», со всех сторон окруженных высотными домами, словно людской городок, осажденный могучими великанами, готовыми вот-вот стереть его с лица земли. Впрочем, в квартире Михаила Попова было настолько спокойно и мирно, словно старый деревянный дом, где он жил, был незыблемой твердыней. Шкаф, битком набитый книгами, в углу — образ Божией Матери Казанской, на стенах — несколько писанных маслом картин с сельскими пейзажами, а также — часы в резном деревянном футляре, показывавшие не только время, но в придачу день, месяц и год. Никогда прежде Нине не доводилось видеть подобных, явно очень старых, часов. Еще был сервант с фарфором, среди которого Нине бросилась в глаза статуэтка крестьянского мальчика в тулупе и валенках, с книгами под мышкой. На подоконнике — горшки с цветами, один из которых поднимался вверх по самодельной деревянной лесенке. Нина припомнила его название: «дружная семейка» и улыбнулась: точно такой же цветок когда-то был у ее бабушки…
— Вот так и живем, уважаемая коллега, — промолвил хозяин, высокий старик с военной выправкой и интеллигентным лицом, усаживая Нину за обеденный стол в большой комнате и наливая ей чаю в чашку из тонкого до полупрозрачности фарфора с нарисованными внутри гроздьями сирени. — Значит, Вы интересуетесь моим отцом? Что ж, я Вам о нем расскажу. Только прежде позвольте полюбопытствовать: зачем Вы хотите о нем узнать?
Нина растерялась. Что же ему сказать? Признаться в том, что она намерена написать о старце Николае статью или даже целую книгу? Но еще вопрос, как отнесется к этому его сын. Может, он воспротивится этому и не расскажет Нине о своем отце? Тогда с мечтами о писательской славе придется расстаться… А что, если сказать Владимиру Николаевичу только часть правды? В конце концов, подобное объяснение вряд ли окажется ложью — ведь отец Александр и впрямь интересуется судьбой старца Николая…