– И что теперь? – спросил я. Дурацкий вопрос…
– Не знаю, – честно ответила она. – Будем думать. Хорошо, что вы все время были со мной, иначе остались бы без алиби. Шутка, – добавила она, наткнувшись на мой взгляд.
– Думаете, они нам поверили?
– Не уверена, – ответила она, подумав. – Наш оппонент умнее, чем кажется. И кроме того, по закону подлости завтра появится свидетель, который, прогуливая собаку, видел некую странную пару около места преступления или обратил внимание на машину, удирающую от патруля, и запомнил номер, или еще что-нибудь в этом же роде. А кроме того, – она помотала указательным пальцем перед моим носом, – кроме того, возникает вопрос: каким образом охрана оказалась в фонде? Был сигнал? – Она помолчала, глядя на меня. – Знаете, вы очень убедительно изображали пьяного, Вячеслав Михайлович, должна заметить.
Я промолчал.
Переступив порог своей спальни, я мстительно запер дверь на ключ. Упал на постель и мгновенно отключился. Не знаю, пыталась ли она войти. Не знаю и знать не хочу. Меня это совсем не интересует!
Глава 20Следствие продолжается
– Что за переполох был ночью в фонде? – спросил Федор Алексеев Колю Астахова на другой день, когда друзья собрались на посиделки в баре «Тутси».
– Новое убийство, – буркнул Коля.
– Как? – вскрикнул Савелий. – Как… убийство?
– Элементарно. На сей раз жертва – счастливый жених и соперник Дубенецкого Стас Удовиченко.
– Удовиченко? Его убили?
– Убили, Савелий.
– Но как же так… Это же… И снова яд?
– Не яд, не губная помада, Савелий. Удар по голове тяжелым и твердым предметом, когда жертва сидела в кресле в собственном кабинете.
– Но… почему? Как это… – лепетал потрясенный Савелий. – Настоящее убийство?
– Самое настоящее, Савелий. На самоубийство не похоже, человек не бьет себя по голове тяжелым и твердым предметом.
– Как это произошло?
Старлей откашлялся значительно и сказал:
– Тут история не совсем понятная… Короче, в два ноль восемь ночи кто-то позвонил дежурному и сообщил, что в фонд проникли грабители. Ну, выехал патруль. Дверь была заперта, замок не взломан. Бойцы проникли внутрь, услышали шум… хлопнула дверь, кто-то бежал. Пока сориентировались, откуда звук, те выскочили через черный ход. Их было двое. Овсянко из патруля говорит, видели их своими глазами. Не стреляли, так как хотели взять живьем. – Тут Федор хмыкнул. – Везде чисто, замки целые, у них, видимо, были ключи. Выскочили наружу и как сквозь землю провалились. Овсянко клянется, что они там прочесали каждый куст. Патрули ГАИ блокировали все дороги в радиусе двадцати километров, тормозили каждую машину, проверяли документы. Как сквозь землю…
Они поднялись наверх, проверили кабинеты. Кабинет Удовиченко был не заперт, он сам сидел в кресле… Стали разыскивать меня.
– Кто позвонил дежурному? Мужчина или женщина? – спросил Федор.
– Дежурный не разобрал. Позвонили и сказали, что в фонде «Экология» грабители.
– Об убийстве не упоминали?
– Нет.
– Откуда звонили?
– Из автомата на углу Пятницкой, это рядом с фондом.
– Что этот доброжелатель делал там в два ночи? – спросил Федор.
– Какая разница! Может, гулял с собакой. В два двадцать три они прибыли на место. На втором этаже кто-то был. Когда они поднимались по лестнице, лейтенант Саша Гурко оступился и зашумел. Те услышали и бросились бежать, как выяснилось, к черному ходу.
– Похоже, свои, – заметил Федор. – Чужие вряд ли знают, где черный ход.
– Мы тоже так думаем. Удовиченко был убит в своем кресле. Следы беспорядка в кабинете отсутствуют, если не считать опрокинутый металлический стакан для карандашей и статую Свободы на полу. На последней – следы крови. Следов обыска в кабинете не обнаружено, везде полный порядок, ящики письменного стола заперты. Окна закрыты, компьютер выключен. Такая картина.
– Когда его убили?
– Между двенадцатью и двумя. Можно с уверенностью сказать лишь то, что в два двадцать три он был уже мертв. Удар нанесен этой самой Свободой, она тяжелая, из бронзы. Отпечатков пальцев нет.
– Что-нибудь пропало?
– В пять утра мы доставили в фонд правую руку хозяина Исоханова и программиста Дергунца. При виде крови на ковре Дергунца затошнило, и он побежал в туалет. Он заявил, что в кабинете шефа был всего два раза, оба раза на предмет выволочки, а потому не знает, что где стояло и хранилось, и понятия не имеет, что украдено.
…Исоханов долго осматривался, ходил на цыпочках по кабинету, как танцевал, чуть ли не обнюхал каждый предмет и наконец сказал, что ничего вроде не пропало, все на месте, кроме карандашей и статуи Свободы, которая лежала на полу. Что было в столе, не знает. Знает только, что Стас держал деньги в среднем ящике. Ящик вскрыли в присутствии понятых. В нем были обнаружены пятьдесят тысяч триста долларов стодолларовыми купюрами в желтом конверте…
– Какой ужас! – не мог успокоиться Савелий. – Снова убийство! А деньги откуда?
– Мне тоже интересно, откуда. Исоханов говорит, понятия не имеет. По-моему, врет. Он был доверенным лицом Удовиченко, должен знать. Когда наворачивал круги по кабинету, все бормотал что-то себе под нос. Как молитву читал или проклинал. И глазами сверкал. А потом сказал: «Убью!» Я переспросил: «Кого?» Он так на меня зыркнул – ну, думаю, сейчас прыгнет и зубами в горло вцепится, и буркнул: «Кого надо!» Дергунец мне потом сказал, что это он скорее всего про Дубенецкого, которого ненавидит. У Дубенецкого алиби, но… какое-то подозрительное. Всюду, куда ни плюнь, Дубенецкий. Бывшая жена, бывший друг, бывший фонд.
– Ты же сказал, что он не мог…
– Я знаю, что я сказал! Я и сейчас так говорю. Но он все время путается под ногами…
– А что Удовиченко там делал в час ночи?
– Хороший вопрос, Савелий. Возможно, у него была назначена встреча… с убийцей. Удовиченко ждал своего убийцу или убийц, открыл им дверь, значит, доверял. А может, они пришли вместе, чтобы поговорить без свидетелей. Не знаю. Возможно, в фонд проникли грабители, а тут вдруг Удовиченко… вернулся за шляпой, уселся в кресло… Вот они его статуей Свободы и… – Коля взмахнул рукой.
– Про шляпу мне понравилось, – сказал Федор. – Нашли?
– Не было там шляпы, это так, к слову.
– Понял. Смотрите, господа, интересная получается картина. Двое… не уверен, что это были грабители, возможно, э-э-э… заинтересованные лица, которым был нужен некий предмет, обличающий, скажем, руководство фонда. Или информация. Не суть. Так вот, они проникают в фонд, заходят в кабинет Удовиченко и находят труп. И в это время слышат, что внизу открылась дверь…
– Ты хочешь сказать, что Удовиченко убили до этого?
– Именно! В пользу моей версии говорит то, что… Смотри, Савелий, вход в здание в тупичке, это довольно далеко от жилых домов… кто мог их видеть? Кто шлялся там ночью?
– А какая, на хрен, разница?
– Есть разница. А что, если звонил убийца?
– Зачем?!
– Чтобы пустить следствие по ложному следу.
– Не понял! Ты хочешь сказать, что он убил, а потом позвонил сказать, что там посторонние? И сколько же их, по-твоему, было?
– Убийца или убийцы. И еще двое, которых видел Овсянко и которые растворились в проходных дворах. Потому он и звонил… Понятно, Савелий?
– Я… не совсем. Ты хочешь сказать, Федя, что убийца и грабители проникли в фонд почти одновременно? Почему ты так думаешь?
– Не фонд, а проходной двор! – в сердцах сказал старший лейтенант.
– Потому что он позвонил, Савелий! Когда он понял, что туда проникли еще… не знаю, сколько – двое, трое… пятеро, не суть! Он понял, что у него есть шанс подставить новую команду. Что он и сделал. Другой причины, почему он позвонил, я не вижу. Увидеть их снаружи он не мог… То есть в принципе, конечно, мог… Всякое бывает, но сомнительно.
– Как-то это все… сложно, – пробормотал Савелий. – Ты всегда усложняешь, Федя. Разве бывают такие совпадения? Коля? А как же человек с собакой?
– А черт его знает! Спроси у Федьки. Он тебе представит все в лучшем виде.
– Не было человека с собакой, Савелий. Там негде гулять.
– Федя, ты думаешь, эти убийства связаны? – спросил Савелий. – Ну… Лии и Удовиченко?
– Пока не знаю, Савелий. Не обязательно. Но настораживает возня вокруг фонда… Коля, а что Кузнецов?
– Кузнецов на курорте, сопротивлялся до последнего патрона, но… – Коля прищелкнул языком и покачал головой. – Жена слезно просила не беспокоить рапортами хотя бы пару дней.
Они помолчали.
– Кстати, я сразу же рванул к Дубенецкому, – сказал Коля. – Ночью.
– И что? Он был дома?
– И ничего! Был дома, упитый в хлам, по-моему, даже не узнал меня. Молол всякую чушь.
– Он пьет? – удивился Савелий. – Один, ночью?
– Он был не один, – сказал Коля. – У него была женщина!
– Женщина?! – поразился Савелий. – Какая женщина?
– Красивая! – Коля вздохнул. – Художница, зовут Мария. Подруга детства. – Он помолчал, потом добавил: – Не могу понять, что они все в нем находят?
Глава 21Авантюра
– Кто тут у вас самая знаменитая журналистка по гендерным вопросам? Бойкое перо, воинствующая феминистка, борец за права женщин? – спросила Ведьма во время позднего завтрака.
Я задумался. Что-то, припоминаю, читал. О женских судьбах, проблемах семьи, разводах, супружеских изменах. Что-то было… И имя… как ее? Такое необычное, псевдоклассическое. Ариадна, кажется. Да, Ариадна! Ариадна Княгницкая! Точно! Я еще обратил внимание – Ариадна Княгницкая. В природе такое не случается.
– Красиво, – похвалила Ведьма. – Как на параде в цирке. Литавры и лошадки с плюмажами. Плюс аристократизм, хоть лопатой греби. Вы ее видели когда-нибудь?
– Видел раз или два по телевизору. Зачем она вам?
– А читали?
– Читал, кажется, что-то. И фотографию одну помню.
– Какую фотографию? Ариадны?
– Нет, Красной Шапочки с сигаретой.