идея Амосова стала актуальной. Умные головы в рейхе поняли, что война затянется. Амосов может стать полезным элементом пропагандистской машины. Предателей хватает. Почему бы их всех не объединить? Можно и дивизию сформировать, и корпус. Амосов не генерал, к сожалению, но тоже не последний человек. Это звание он и в рейхе получит. Но опять незадача, наше наступление. Амосов бежит, попадает в ловушку, снова вырывается, теряет куратора, бежит в леса, точнее говоря, в болото. – Лейтенант внимательно следил за лицами слушателей, оценивал их реакцию.
– Вот подлец! – заявил Мухавец. – Неужели такие бывают?
– Да какой только мрази на свете не бывает, – проговорил Слесарев. – А вы это к чему, товарищ?.. – Внезапно он осекся, стал тереть рукавицей побелевшую кожу на лбу.
– Эй, полегче! – У журналиста вдруг забегали глаза. – Вы же не хотите сказать, товарищ Шубин?..
– Что Амосов находится здесь? – ровным голосом произнес Глеб. – Я этого вообще не хочу, но имею основания предполагать, что предатель находится среди вас.
Он принял это решение спонтанно, хотел застигнуть предателя врасплох, выбить почву из-под его ног. Хуже все равно не будет. Страна должна знать своих героев.
Разведчики тоже не ожидали подобных откровений, уставились на командира с любопытством. Что за муха его укусила? Но вроде умный человек, знает, что делает.
Реакция фигурантов была ожидаемой. Хлебников неуверенно засмеялся. Слесарев побледнел и как-то невзначай отодвинулся от Мухавца. Тот издал облегченный вздох. Дескать, это точно не про меня.
– Занятная интрига, – сказал Хлебников. – Знаете, лейтенант, получилась бы превосходная статья. «Как мы ловили предателя». Не обижайтесь, но я спрошу. Что за чушь вы мелете? Не знаете, как выглядит Амосов?
– Не знаю. Так сложились обстоятельства.
– Какая глупость! – Мухавец мотнул головой, словно сбрасывая прилипшее наваждение.
– Вы не знаете, как он выглядит, но все равно уверены в том, что он находится здесь, не так ли? – задал резонный вопрос Слесарев. – На каком основании, можно поинтересоваться?
– Эти основания вас не касаются, – отрезал Глеб. – Все в порядке, товарищи. Тем, кто не Амосов, можно не волноваться. В ближайшее время выйдем к своим, передадим вас в дивизионную разведку. Дальнейшее – дело пятнадцати минут. Если нужный человек не будет опознан, вы получите извинения.
– По крайней мере, это точно не я, – заявил Хлебников. – Быстрее бы уж все решилось.
– Предлагаю признаться. – Шубин поедал глазами этих людей.
Возможно, он совершил ошибку, поспешил, сделав ставку на свою наблюдательность. Предатель оказался куда более искусным лицедеем, чем он думал. Либо не было среди них такового.
Однако это вообще не его дело. Ему приказано доставить этих личностей куда надо. Дальше пусть разбираются соответствующие инстанции.
Но что-то не давало ему покоя. Перед глазами Глеба вставали погибший майор Измайлов и парни, убитые в Волоколамске при осаде отдела абвера. Он – причастное лицо, должен знать!
– Ну что ж, значит, нам нужно идти быстрее, – сказал Слесарев. – А то эта ситуация начинает уже томить. Какой же, право, вздор. – Он покосился на мрачнеющего Мухавца.
Тот явно пребывал не в своей тарелке, но пытался сохранить спокойствие.
– Это не просто вздор, а безумие, – заявил Мухавец. – Вам, товарищ Шубин, нужно увольняться из армии и писать фантастические истории. Лично я именно тот человек, за которого себя выдаю. Мухавец Юрий Антонович.
– Сохраняйте спокойствие. Органы разберутся.
– Я и сохраняю.
«Вот сраму будет, когда обнаружится, что среди них нет Амосова, – подумал Глеб. – Ладно, переживу. Никого еще не привлекали за излишнюю бдительность».
– Товарищ лейтенант, мы возвращаемся другой дорогой, – проговорил Краев. – Не боитесь, что заблудимся? Долго еще идти?
– Заблудиться трудно, боец, – ответил Шубин. – Справа наши, слева немцы, а никак не наоборот. Поплутаем и придем. Думаю, километров десять осталось. Выйдем в расположение другого полка, ничего страшного. Лишь бы наши Новый год без нас не встретили.
Покатые низины были погребены под снегом. Здесь с осени не ступала нога человека, только зайцы бегали. Их следы встречались то и дело.
Движение практически встало. Ноги людей проваливались в рыхлую массу. Они отдувались, с трудом выбирались из снежного плена.
– Когда же закончится эта беда, чтоб ее?.. – прохрипел Хлебников, встал, стащил шапку, утер изнанкой вспотевший лоб. – Вопрос позволите, товарищ Шубин? Существует мнение, что военного человека можно опознать, даже если он не на службе и одет в гражданское. У них иная осанка, манеры, отношение к окружающим. Даже мышление не такое, как у нас. Притворится такой персонаж штатским, но все равно чем-то выдаст себя. Вам не приходило такое в голову? Вы не пытались понять, кто из этих двоих и есть тот самый полковник?
– То есть себя вы из списка исключили? – с усмешкой осведомился Глеб.
– Конечно, – ответил журналист. – Мне ведь точно известно, кто я такой.
– Это давний спор, Вениамин Георгиевич. Полагаться на данное мнение неправильно. Одни, переодевшись в штатское, остаются военными, и это видно за версту. Другие полностью преображаются. Третьи умеют притворяться. Четвертые и в военной форме выглядят так, словно надели ее по недоразумению, хотя и являются кадровыми офицерами. Если брать во внимание ваши слова, то вы должны быть первым, на кого следует обратить внимание.
– Я выгляжу как полковник-предатель? – спросил Хлебников. – Ну, знаете, товарищ Шубин!..
– Что-то есть, – сказал Глеб. – Я пытаюсь мысленно облачить вас всех в командирское обмундирование. Знаете ли, только на вас при этом можно было бы смотреть без смеха. Поэтому давайте забудем про ваши слова. Полковник Амосов два с половиной месяца находился у немцев. Он растерял все, что имел.
Низина оборвалась, группа вскарабкалась на обрыв. Глеб украдкой продолжал наблюдать за фигурантами. Вряд ли предатель попытается завладеть оружием и всех перестрелять. С боевой подготовкой у Амосова неважно. Что тогда? Он смирился? Надеется на спасительную встречу с немцами или полицаями?
Они благополучно перебежали поле, вереницу буераков, жиденькую лесополосу и внезапно наткнулись на дорогу. Братья Ванины первыми выскочили на проезжую часть.
Треск мотоциклов за лесом люди не слышали. Они повалились в кювет в последнюю секунду, когда колонна вырулила из-за березняка. Братья привычно костерили друг дружку. Остальные отползали в буераки. Нарастал надрывный треск.
Шубин скрипел зубами, жестикулировал. Иванчин и Косаренко оказались рядом с канавой, сползли в нее. Краев находился рядом, зарывался в снег.
Лейтенант обернулся. На него смотрели три пары испуганных глаз. Эти люди боялись шевельнуться. За их спиной пролегала продольная канава, не бог весть какое укрытие, но спрятаться можно. Как назло, только эти трое были без маскхалатов!
– Отползайте, – процедил Глеб. – Не подниматься, укрыться в канаве. Если кто-то станет глупить, то убью первым. Краев, проследи за ними!
«Господи, пронеси», – почему-то подумал Шубин.
Он один остался на открытом участке, а треск моторов уже сверлил мозг. Глеб натянул капюшон на голову, сделал все возможное, чтобы сплющиться.
Это были непростые минуты. Шла военная колонна, а мотоциклисты были передовым дозором. Две машины с колясками сбавили ход, и сердце лейтенанта провалилось в пятки. Неужели заметили?
Двигатели работали на холостом ходу. Мотоциклы встали. Немцы перекликались.
Смысл слов до лейтенанта не доходил, они сливались с шумом моторов. Затвор автомата вдавился в живот, ощущения были нелучшие.
Глеб медленно приподнял голову и понял, что остановку вызвали другие причины. Мотоциклисты оторвались от колонны и теперь ее дожидались. Они находились метрах в тридцати.
Зевал пулеметчик с бульдожьими брылями. Водитель задумчиво покручивал рукоятку газа. Мотоцикл трясся, затихал, потом опять дрожал и фыркал. Спешился пехотинец, сидевший сзади, подошел ко второму мотоциклу, что-то бросил водителю. Но тот не расслышал, постучал себя по уху. Пехотинец развернулся, стал осматриваться. Автомат висел у него на груди, рука в перчатке поглаживала затворную раму.
Глеб напрягся.
«Перестрелять эту публику не проблема, если ударим все разом», – подумал он.
Пехотинец мог заметить в складках местности что-то инородное, но отвлекся. Подходила колонна. Товарищи что-то кричали ему. Солдат спохватился, припустил к мотоциклу. Из выхлопной трубы выстрелило облако гари. Машины покатили дальше, но нервотрепка на этом не закончилась.
Подошла колонна. По дороге тащились грузовики с пехотой, два бронетранспортера. Вездеход с рулевым управлением как у мотоцикла проволок полевую кухню. В кузове подпрыгивали и перекатывались дрова.
Солдаты прятались в закрытых кузовах, по сторонам не глазели. Однообразные зимние пейзажи навевали на них только тошноту.
Колонна проследовала мимо. Бойцы, чертыхаясь, выбирались из канавы. Дорога в оба конца была свободна. Высунулся из-за камня красноармеец Краев, поморгал.
– Эй, вставайте! – гаркнул Шубин и осекся.
Канава была пуста.
Он ахнул, спрыгнул в нее, завертелся. Вот так номер!
– Краев, в чем дело? Я же приказал следить за ними!
– Так я следил, товарищ лейтенант, – промямлил боец. – Но колонна подошла, я за булыжник заполз. Фрицы могли меня заметить.
– Под трибунал! – взревел Шубин и бросился по канаве.
«Когда они успели договориться? – подумал он. – Ладно, предатель мечтал о побеге, но остальным-то зачем? Мужики ползли тут, продавили снег животами».
Шубин несся прыжками. На пятки ему наступал Краев. Перспектива загреметь под трибунал совсем не грела его.
Глеб скатился с насыпи к кустарнику, лез через ветки, разрывая маскхалат. Здесь они шли. Следы остались.
Он вырвался из кустарника, бежал краем поля к осиновому перелеску. Среди деревьев мелькали люди. Недалеко ушли!