– Это мой сын Даня. Он живет в Англии.
Виктор Петрович хотел узнать, где живет отец Дани, но спрашивать было неудобно. Таня угадала его мысли.
– С мужем я разошлась, – сказала она. – Мы поделили имущество. Квартира в Москве ему, а дача мне.
Виктор Петрович быстро сообразил, что раздел неполноценный. Дача – скворечник, и земли кот наплакал. Соток пять, не больше. Муж обвел Таню вокруг пальца.
– Хотите чаю? – спросила Таня.
– Просто кипяток, – сказал Виктор Петрович.
– Почему?
– У меня от чая изжога.
Таня заварила сухие травы, которые сама насобирала в полях.
К чаю были поданы сушки и сухарики.
По всему было заметно, что Таня без денег. На что живет – непонятно.
– Надо было сохранить квартиру, – сказал Виктор Петрович. – Квартиру можно сдавать. Реальный доход. Аренда.
– Не поеду же я с Маней на девятый этаж. Где она там будет жить? На балконе?
Значит, все жертвы из-за Мани. Возможно, и мужем тоже пожертвовала.
– А вы давно с Маней? – поинтересовался Виктор Петрович.
– Всегда.
– А сколько ей лет?
– Четырнадцать.
– Это много?
– По человеческим меркам, один к пяти.
– Значит, семьдесят, – посчитал Виктор Петрович. – Как мне. Мы с Маней ровесники.
– Вам семьдесят? – удивилась Таня. – Я думала, пятьдесят. Стеснялась к вам подойти. Еще подумаете: старуха, а пристает…
Перед тем как уйти, Виктор Петрович зашел в стойло к Мане. Достал из кармана рулетку. Требовалось замерить копыта. Подкова должна быть по размеру, как ортопедическая обувь.
Таня помогала, поддерживала ногу лошади под коленом. Маня гневно косила фиолетовым глазом. Ей не нравилась фамильярность, исходящая от постороннего человека. Она тихо ненавидела, но держала себя в узде.
Таня бормотала лошади ласковые слова, увещевала, снимала агрессию.
Нежное бормотание обволакивало душу Виктора Петровича. И злоба лошади тоже нравилась. Это были живые чувства, живая энергия, которая совершенно покинула его жену. А здесь – сама жизнь, ее горячее дыхание…
Помимо сборки моторов, у Виктора Петровича появилась новая идея. Она называлась «Таня».
Он кинулся в заботу и усовершенствование ее жизни.
Тане явно не хватало помещения. Единственная комната на втором этаже совмещала в себе спальню, гостиную и кабинет. Прямо из комнаты лестница на первый этаж – крутая и опасная. Лестничный проем был не огорожен, просто дыра, как в погреб, и в эту дыру можно было загреметь среди ночи и сломать себе шею. Таня жила как матрос.
Виктор Петрович решил пристроить комнату на первом этаже – большую, метров пятьдесят, светлую и красивую. Много стекла. Эркер, чтобы свет падал с трех сторон. Мансардное окно на крыше. Ведь это справедливо, когда у Нефертити – удобная современная комната на первом этаже с эркером и мансардным окном. Свет будет литься с боков и сверху. Таня будет в этой комнате, как в хрустальном фужере, пронизанном солнцем. Он завезет ей мягкую мебель, широкий плоский телевизор, и они по вечерам будут вместе смотреть передачи и пить чай, заваренный сухими травами.
Анна Николаевна, бедная, забыла, как ее зовут и кто она вообще. Заботу мужа она не понимает и, значит, не ценит. И все его усилия уходят в песок, как в прорву. Зять Максим радуется, что Виктор Петрович зарабатывает на своих моторах, живет за свой счет, не просит. Теща – растение, лопух при дороге. Зачем лопуху деньги?
Родная дочь боялась своего мужа и не проявляла никаких инициатив, не предлагала отцу никакой помощи. Так что получалось, что Виктор и Нефертити – бесхозные, как детдомовские дети. Они никому не нужны. Сын Нефертити в Англии, муж-проходимец неизвестно где. Таня нужна только лошади. Маня без нее сдохнет.
Человек кому-то должен быть нужен. Кто-то должен в нем нуждаться. Хоть лошадь, хоть кто…
Настало время фундамента.
Виктор Петрович нашел хохла Ивана из города Тернополь. Он каждую весну приезжал с большой бригадой и зашибал деньгу. Рабочие вырыли глубокую траншею, армировали железом. Проложили арматуру, скрепили в ровные квадратики. Красиво. Профессионально. Любо-дорого смотреть. Буквально Фаберже.
Таня любовалась.
Пристройка находилась за домом, к ней не было подъезда. Приехала бетономешалка и вывалила десять кубов бетона прямо на землю. Иван нагнал рабочих со всех своих бригад, человек тридцать – мелкие, шустрые, как китайцы. У него это называлось «упасть».
Армия белых китайцев «упала» на строительную площадку, и они за двадцать минут перетаскали бетон в траншею.
Наблюдать за ними было интересно. Труд вообще притягивает глаз.
На другой день фундамент затвердел, стал благородно сизый. Основа для комнаты готова. А дальше – кирпичная кладка. Сложили за неделю. С расшивкой. Кровля – за четыре дня.
Виктор Петрович ездил за материалами сам, на своей машине. Выбирал. Платил.
Хитрожопый Иван содрал бы тройную цену за каждый гвоздь. Но не вышло. Личное участие хозяина обеспечивает качество материала и экономию средств.
Виктор Петрович увлекся стройкой.
Бригада работала быстро и красиво. Это относилось к грубым работам: фундаменту и кладке. Что касается электрики или водопровода, Виктор Петрович прорабу не доверял, нанимал проверенных специалистов.
Жить стало интересно.
Стройка – это творчество, и результат виден сразу, не то что конструкторское бюро: чертишь непонятно кому и непонятно зачем. И результата не знаешь. Так… На века… А строительство – как книга: придумал, построил, и вот он, дом. Вот она, комната. Главное в ней – пространство и свет.
Большая и светлая. Белые потолки. Мягкая мебель в бело-бежевых чехлах. Люстра – итальянская, металл и хрусталь.
Таня остановилась на пороге комнаты и замерла.
– Сколько любви…
Комната была создана любовью, и это читалось, считывалось.
Таня не верила в свое счастье.
Счастья в Таниной жизни было мало.
Уже в пятнадцать лет Таня была красавица. Помнит, как однажды она ехала в автобусе. Все сидели, а она стояла возле шоферской кабины. Не было свободного места. Она стояла, держась за поручень, а весь автобус смотрел на нее молча. Не могли оторвать глаз. Красота притягивает, не отпускает.
Таня видела устремленные на нее взгляды и смущалась, смотрела в пол. Она не любила повышенное внимание.
Потом – цирковое училище. Женский и профессиональный успех. Таня была ловкая, легкая, как белочка. Осваивала профессию эквилибристки.
«Она по проволоке ходила, махала белою рукой». В нее тут же влюбились оба брата – Аслан и Беслан. Они скакали на лошадях и творили чудеса во время скачки. Весь цирк замирал от страха, когда Аслан сползал с седла головой вниз, а лошадь несла его по кругу с горящим глазом. Братья вытворяли такое, что казалось, играли со смертью. Нарывались.
Таня влюбилась в Аслана, хотя Беслан был более красивый и экстремальный. Аслан – тонкий как стрела, с юмором. В нем было меньше Кавказа.
Это было хорошее время. Воздух вокруг них горел.
Такие состояния заканчиваются незапланированной беременностью. У Тани образовался огромный живот. Она называла его «дом, который построил Джек».
Дальше всё как у всех. От Аслана остался сын и низкая самооценка. Он все время унижал Таню, и ей стало казаться, что большего она и не стоит. Куда девалось то время, когда все ею восхищались и предрекали яркую судьбу?
Цирковые выходят на пенсию рано.
Таня осталась в цирке, ухаживала за лошадьми. Она любила лошадей, а лошади любили Таню. Таня ощущала свое родство с ними. Подозревала, что в прошлой жизни была лошадью.
Лошади, как и люди, – стареют. Лошадь Аслана Маня уже не могла скакать по арене, как прежде. У нее прогрессировала астма. Решили отбраковать.
Таня пошла к начальству, и они отдали ей Маню.
Сын вырос. Уехал в Англию.
Аслан выплыл из небытия с тем, чтобы развестись и забрать квартиру.
Он облысел, стал похож на обезьяну. Стройность перешла в худосочность. Таня смотрела на него и не могла понять: неужели этого задохлика она любила, и плакала, и ждала ночами…
Однако молодость прошла. Наступил средний возраст. Сорок восемь лет – ни туда ни сюда. Ровесникам она не нужна. Пятидесятилетние мужики ищут двадцатилетних с гладким телом, способных рожать. Остаются старички. Но что с ними делать? Дружить?
Таня махнула рукой на свое будущее. Сосредоточилась на настоящем. Ее настоящее – лошадь Маня. Маня занимала все время. Ее надо было кормить, прогуливать.
Таня надолго уезжала в поля – вот это настоящее счастье: простор, красота, единение двух живых существ.
Таня сидела прямо, позвоночник пребывал в легком массаже. Таня чувствовала все мышцы и каждую косточку. Сохраняла форму.
Лошадь – это спорт. И не только. Лошадь – это бизнес.
Таня научилась зарабатывать. Она продавала навоз – сто рублей ведро. Экологически чистое удобрение. Без химии и без пестицидов.
Она лечила бесплодие. Молодые женщины забирались в седло и делали «круги почета». Органы малого таза перетряхивались, кровообращение улучшалось, и, как это ни смешно, – бесплодие отступало. Женщины благополучно беременели.
Сеансы верховой езды брали и мужчины. У них тоже были свои проблемы. Маня пускалась в легкий галоп. Все, что надо, перетряхивалось, и очень часто этого было достаточно.
Врачи прибегают к таблеткам, уколам, имеющим побочные действия. А надо всего-навсего проехаться на лошади, размять застоявшиеся органы, активизировать кровообращение, вывести токсины.
Доход от бизнеса Тани-Мани был небольшой, но на еду хватало. К тому же не надо было ходить на работу, видеть тех, кого не хочешь, и делать то, что не нравится. И главное счастье – общение с Маней. Чувствовать своим телом ее теплоту, ее доброту и любовь.
Их двое на всей планете. Среди лугов и снегов. И небо сверху.
После Аслана Тане попадались мужские особи, но они как-то ухитрялись сесть на шею и свесить ноги. А Таня должна была их вести, как Маня. И она не могла понять: то ли они все такие захребетники, то ли она не стоит лучших. Лучшие мужчины достаются другим женщинам. Не ей. В таком случае – не надо никаких. У нее есть Маня. Маня не обидит и даже накормит.