споры. Вечер в Лондоне — это прекрасно, и мы отвечаем да, Руперт, да, да, да.
Рафаэлла любила ездить в Лондон, хотя обычно она бывала там с матерью и днем. Они обедали, ходили за покупками, а потом наслаждались прекрасным чаем. Иногда лорд Эгертон приезжал встретить их, и тогда вся семья обедала в его любимом ресторане «Уиллаз» на Олд Комптон-стрит, где Рафаэлла всегда заказывала салат с крабами.
Пару раз она прогуляла школу, садилась на поезд и с подружкой съездила в Лондон. Они бродили по Кингзроуд, разглядывая богатые витрины, разряженных панков с пурпурно-зелеными волосами и невероятной косметикой. Девочки выглядели, как и положено дочерям высокопоставленных аристократических родителей: костюмы, жемчуг и скромные туфли от Гуччи.
Потом они шли разглядывать пластинки и оставались там часами.
Руперт знал совсем другой Лондон. Он повел их в «Сан-Лоренцо», итальянский ресторан, где всех знал.
Его владелица Мара встретила компанию тепло и дружелюбно.
— Ты что, предпочитаешь молоденьких, Руперт? — подмигивая, сказала она.
— Это моя сестра, Мара, — пожурил он. — Рафаэлла, поздоровайся с великой Марой. Она правит здесь железной рукой. Мы все боимся ее.
Рафаэлла неловко пожала руку.
— Откуда у тебя сестра, Эгертон? — с хитрой улыбкой спросил высокий молодой мужчина. — С каких это пор?
— С тех пор, как мой отец женился, — ответил Руперт. — Рафаэлла, это Эдди Мейфэа. Он очень противный и общается с темными личностями. Эдди, позволь представить тебе Одиль Роне. Но держись от нее подальше, когда-нибудь я женюсь на этой девушке.
Рафаэлла и Одиль обменялись удивленными взглядами.
— А я разве не говорил тебе об этом? — подмигнул Руперт Одиль. — Наверное, просто забыл.
На ужин они ели грибной салат и спагетти с креветками, а потом вкуснейший десерт. Рафаэлла заметила двух голливудских кинозвезд, теннисиста с мировой известностью, несколько английских актеров и Дела Делгардо, солиста группы «Найтмеаз».
— Мне кажется, я во сне, — прошептала она Одиль. — Правда, Делгардо потрясающий?
— Урод, — скривилась Одиль. — А зубы!
— Какая разница, все остальное в нем прекрасно!
— А ты откуда знаешь?
— У меня богатое воображение.
Одиль скорчила гримаску и сказала:
— Он такой старый! Ему, наверное, уже тридцать.
— Это еще не старый.
— Он уже одной ногой в могиле, дорогая.
Иногда даже лучшие друзья действуют на нервы, и Рафаэлла метнула на Одиль злобный взгляд.
После обеда у их столика появился Эдди Мейфэа.
— Мы идем в «Аннабель», — сказал он. — Может, присоединитесь?
— А можно? — в унисон спросили Рафаэлла и Одиль и просительно посмотрели на Руперта.
— Не знаю, — неуверенно покачал он головой. — Наверное, девочек нужно отвезти домой.
— Зачем? — взволнованно спросила Рафаэлла. Ей очень понравился Эдди и страшно хотелось провести с ним вечер. — Родители уехали на выходные. Нас никто не ждет.
— Это так, — согласился он.
— Ну и? — молили девочки.
— Ладно, — решился Руперт. — Но обещайте не тратить много денег, у меня ограниченные запасы.
Ничего похожего на «Аннабель» Рафаэлла никогда не видела. Это был фешенебельный ночной клуб, в котором исполнялась музыка «Битлзов», Девида Боуи, Ареты Франклин, Джефферсона Лионакра, Герри Глиттера, Оливии Ньютон-Джон, Дела Делгардо и «Найтмеаз». Их записи транслировались через усилители, установленные над танцевальной площадкой.
— Ой, как я обожаю дискотеки! — довольно воскликнула Одиль. — Я была там в Париже. Мама водила меня отпраздновать пятнадцатилетие.
Руперт поднял брови, словно изумляясь молодости своих спутниц.
— Ради Бога, — шикнул он, — если спросят, то скажите, что вам восемнадцать.
— Конечно, Руперт, — мгновенно согласилась Одиль.
— А мне двадцать один, — с хитрецой добавил он.
Рафаэлла кивнула, глазами пожирая танцующих.
— А сколько лет Эдди? — невинно спросила она.
— Он слишком стар для тебя, — отпарировал Руперт.
Они присоединились к Эдди Мейфэа и его друзьям. Девушки, сидевшие за столом, напоминали панков, которых Рафаэлла видела на Кингзроуд. Хорошо, что она надела короткую черную юбку и белую водолазку. Так она не похожа на других и кажется значительно старше своих пятнадцати лет.
— Как насчет шампанского? — предложил Эдди, наполняя бокал Рафаэллы шипучей жидкостью.
Она решила, что понравилась этому парню, и моментально заволновалась. Руперт сидел дальше за столом с Одиль, и никто не мешал. Рафаэлла спокойно сделала глоток. Как вкусно!
— Выпей! Вот молодец, — просил Эдди и не отрывал от нее глаз.
Рафаэлла внимательно разглядывала его лицо. Красивые черты, чуть запавшие щеки, светло-каштановые волосы, уже слегка отросшие. На нем были синий блайзер, белая рубашка, черные брюки и галстук в сине-красную полоску. Наверное, парень лишь на пару лет старше Руперта.
— Послушай, Эдди, — вмешалась одна из панков, сидевшая рядом с ним. — Пойдем, сбацаем.
— Извини, Фиона, я обещал танец Рафаэлле.
Фиона тут же надулась:
— Черт, а я тащусь по «Ху».
Рафаэлла чуть сдержала смех. Вряд ли эта Фиона любит что-нибудь, кроме прогулок по провинции с огромным лабрадором.
— Чему ты улыбаешься? — заинтересованно спросил Эдди.
— Так просто.
Он взял ее за руку и поднялся:
— Потанцуем?
— Я обожаю «Ху», — передразнила она соперницу.
— Да ладно, ладно, — успокоил он с удивленной улыбкой.
Они протанцевали всю ночь. Медленные танцы, быстрые, самба и даже вальс! Где-то в час тридцать ночи разозленный Руперт заставил их отправиться домой.
— Я хочу с тобой встретиться, — прошептал Эдди Мейфэа на ухо Рафаэлле. — Я позвоню, и очень скоро.
Она кивнула, отлично понимая, что мать будет возражать против встреч с парнем постарше, уже умудренным жизненным опытом. Рафаэлле разрешали ходить в кино с друзьями, и больше никуда. Она уже раз целовалась с молодым человеком, но это ей не понравилось. Он работал помощником садовника, был ничего внешне, но почерневшие передние зубы и отсутствие пальца на правой руке портили впечатление.
Одиль умирала от любопытства, но сдержалась, пока они не вернулись домой и Руперт не ушел к себе.
— Ну! — воскликнула она. — Рассказывай все! И ничего не утаивай.
Рафаэлла понимала, что говорить-то не о чем. Она только протанцевала весь вечер.
— Он обещал позвонить, — сдержанно объявила она.
— Это понятно, — подбадривала Одиль. — И он явно хочет заняться с тобой страстной любовью.
— Не знаю.
— Должна знать.
— Откуда?
Одиль закатила глаза.
— Ты протанцевала с ним столько медленных танцев… — она заколебалась, а потом продолжила: — У него встало?
— Ну и вопрос!
— Так как же?
Рафаэлла не смогла сдержать хохот. Она покраснела, хотя Одиль была лучшей подругой и они всем делились.
— Да, — наконец сказала она. — Он стоял, как сержант на параде!
— Боже! — Одиль зашлась от хохота. — Ты пойдешь к нему на свидание?
— Конечно, — ответила Рафаэлла. — А почему бы и нет?
Бобби Манделла1975
— Нет, — сказал Бобби.
— А ты упрямый сукин сын, — ответила Шарлин, нервно потягивая сигаретку. — А почему?
— Мы уже тысячу раз об этом говорили, — спокойно ответил он. — Ты знаешь, что я думаю. Я чувствую себя обязанным Америке Аллен.
— Черт подери! — Шарлин раздраженно смяла сигарету в хрустальной пепельнице. — «Блю кадиллак» и Маркус могут сделать для тебя значительно больше. Почему бы тебе не послушаться меня?
— Потому что ты ошибаешься, — спокойно возразил Бобби. — В «Соул он соул» ко мне отлично относятся.
— Но твои песни не становятся хитами, — сказала Шарлин. Она достала новую сигарету из серебряной коробки, стоявшей на дорогом маленьком столике из красного дерева. — Что ты на это скажешь?
— Знаешь, — попробовал изменить тему разговора Бобби, — ты погубишь голос, если будешь курить.
— Ты не хочешь разговаривать о серьезных вещах, — огрызнулась она. — Не хочешь признать, что «Соул он соул» — мелкая рыбешка, а «Блю кадиллак» и Маркус Ситроэн — настоящие акулы.
— Ты права, он действительно акула, — тихо произнес Бобби.
— Но ты ведь никогда его не видел, — обвинила Шарлин. — Если люди имеют в руках власть, то они не обязательно плохие.
Бобби внимательно смотрел на Шарлин. За два с половиной года она сильно изменилась. Он вспомнил невинную энергичную девушку, а теперь перед ним сидела двадцатидевятилетняя изысканная женщина. Да, она хорошенькая. Но не беззащитная. И умеет дарить любовь, но только тогда, когда ей что-нибудь нужно.
Бобби так и остался ее другом. Он все еще любил Шарлин, но она ему не нравилась.
— Я вчера говорил с Рокетом, — он опять попытался поменять тему.
— С этим подлецом! — отрезала Шарлин.
С каких это пор Рокет стал подлецом? Наверное, с того момента, как Шарлин сама бросила его. А может, когда женился на Роман Вэндаз, черной актрисе на десять лет старше себя?
— Ты не хочешь знать, как у него дела?
— Бобби, — Шарлин склонилась к нему так близко, что он разглядел ее прекрасный макияж и печаль в огромных карих глазах. — Я хочу, чтобы ты работал на «Блю кадиллак». Тебе будет хорошо. Я уверена. И мы сможем работать вместе. Я бы хотела записать с тобой альбом.
— Я спрошу Америку, может быть, она даст нам студию. Можно будет что-нибудь записать в «Соул он соул».
Лицо Шарлин будто окаменело:
— Это невозможно.
— Почему?
— Не глупи.
Шарлин встала с кушетки и пошла к балкону, выходившему на Парк-авеню. Маркус Ситроэн оплачивал эту квартиру. Шарлин полностью принадлежала этому человеку.
Широко распахнув двери, она вышла на балкон, наслаждаясь панорамой Нью-Йорка.
— Иди сюда, Бобби, — позвала Шарлин. — Иди и посмотри, что ты теряешь.
Ему не хватало в жизни только настоящей женщины. Шарлин для этой роли больше не подходила.