Разорвав зубами упаковку, он высыпал на колени плитку шоколада, пакетик арахиса и три пачки галет – твердых, как фанера, и на вкус – картон картоном, но после пережитого и старая сухомятка показалась царской трапезой.
Но самое главное – с полным желудком вколотая дрянь переносилась не в пример легче, и тело перестало напоминать набитое соломой чучело. Парень добрался до двери и прильнул ухом к холодному дереву – в коридоре гулким эхом разносились шаги, то нарастая, то стихая до чуть слышного шарканья.
Больше ничего интересного подслушать не удалось, зато из-за стены напротив донеслись женские голоса, жаль, не разобрать было ни слова – кладка слишком толстая, разговор слишком тихий. Наверное, Ксюха успокаивала сестру, убеждала, что Герман обязательно их вытащит, и скоро все вместе вернутся домой. Или же проклинала друга за то, что втянул в передрягу и ради собственной выгоды обрек их на лютую смерть.
– Ну, че? – спросил Хлыст.
– Ниче, – буркнул Грид. – Надо было у блатных перестуку научиться, сейчас бы маляву послали.
– Я знаю сигнал SOS, – поделился Булка, но вместо благодарности за науку получил порцию ругани.
– Ну, и на хер он сейчас нужен?! Кому ты его слать собрался?
В дверь с размаху саданули сапогом, следом прозвучал грозный окрик:
– А ну, заткнулись, черти!
– Сам ты черт, – проворчал главарь, но охранник это услышал и зазвенел ключами.
Миг спустя в комнату ввалился бородатый бычара с дубинкой в пудовом кулаке, да не с простой, а с медной оплеткой в верхней трети. Герман подумал, что проволока нужна за тем же, зачем и гвозди в палке Коляна, но правда оказалась гораздо страшнее: в рукоятке таился мощный аккумулятор, жалящий током до мрака в глазах и сковывающий мышцы невидимыми тисками. Первый же удар свалил наглеца с ног, но на перекошенной роже вертухая все еще читалось желание разрядить об пленника всю батарею. Этим, скорее всего, дело бы и закончилось, если бы не приказ доктора. Схватив парня за шиворот, громила сунул дубинку под нос и прошипел, брызжа желтой от табака слюной:
– Только пикни мне, крысеныш. Я и не такое говно муштровал до собачьей покорности. Захочу – на пузе поползешь. Скажу – землю жрать будешь!
Пленник расплылся в ехидной улыбке.
– Теперь понятно, чем от тебя несет. Хоть бы руки мыл после муштры.
Майор отшвырнул его и наступил на затылок. Грид зажмурился в ожидании новой вспышки боли, но ухмылка и не думала сходить с окровавленных губ. Мог бы не нарываться, но любую муку можно перетерпеть, а однажды промолчавший так и сдохнет с языком в заднице.
– Семен! – крикнул Фельде с порога. – У меня и без того забот по горло, еще и за тобой присматривать? Вроде не маленький и слова понимаешь.
Бугай буркнул что-то под нос и отошел от парня.
– Выйди. – Доктор говорил со здоровым мужиком, как с нашкодившим ребенком. – И жди в коридоре.
Марк присел рядом с главарем, ни капельки не опасаясь ни его, ни притихших на спальниках товарищей. С другой стороны, а чего бояться-то? Если что пойдет не так, ребятам сразу амба, так что сравнение с волками в клетке не канает.
– Ты как?
– Ты же врач, тебе виднее…
– Извини. Времена сейчас… черт-те что творится, вот бойцы и на взводе. Идем.
– Куда? – Герман встал, но подчиняться каждому слову не спешил.
– В мой кабинет. Пообщаемся, возьму пару анализов – ничего серьезного.
– Да? А знаешь что, доктор Смерть? Катись-ка ты со своими анализами.
Марк вздохнул и снял очки. Парень невольно нахмурился – неужто бакланить собрался? Да, он на полголовы выше, но такой тощий, что сквозняком сдует. Однако мужчина с вызовом посмотрел собеседнику в глаза и без намека на робость произнес:
– На твоем месте я бы не качал права. Ты отвечаешь не только за себя, но и за них. – Фельде кивнул в сторону подельников, не дыша наблюдавших за разговором. – За свою мать. Сестру. Думаешь, мы взяли первых попавшихся? Думаешь, ничего о вас не знаем?
У Грида задрожала верхняя губа – совсем как у рычащего пса. Он сжал кулаки и шагнул вперед, но доктор не то, что не шелохнулся – взгляда не отвел.
– Не смей даже упоминать моих родных, понял?
– Родные есть не только у тебя, – с тем же механическим спокойствием ответил Марк. – И поверь – не ты один боишься их потерять. Поэтому пришлось решиться на крайние меры. Поэтому вы здесь.
– О чем ты?
– Я расскажу. Во всех деталях, если прекратишь артачиться. Ведь речь идет не об очередной войнушке между шуховцами и крейдерами. На кону – выживание целого города, а может, и всего человечества. Прошу. – Он указал на дверь, и Герман, выждав немного, потопал к выходу.
В этот раз обошлось без мешка и наручников, но сопящий за плечом Майор отбивал всякое желание барагозить. Считая по дороге серую плитку на полу, парень краем глаза заметил высокую девушку в камуфляже. Длинные русые волосы, смазливая мордашка, надменный взгляд карих глаз – с виду та еще кукла, но играть с ней отважится не всякий – СКС с оптическим прицелом дремал на сгибе локтя не для понта, а в ожидании новой жертвы. И, судя по засечкам на прикладе, карабин успел собрать щедрый урожай недальновидных глупцов. И все же Грид не удержался и подмигнул красотке, и она, к удивлению, не скорчила гримасу, не оттопырила средний палец, а подмигнула в ответ, но так, что по спине пронесся замогильный холод.
Интересно, шуховцы в самом деле не такие уж и скоты, или просто строят из себя благородных? Вряд ли кто-либо еще поставил бы сторожить девчонок другую девчонку, хоть на этом спасибо, но за беспредел на этапе они еще ответят, да по всей строгости.
Парня привели в небольшое помещение, заставленное разномастными умными штуковинами. Герман узнал микроскоп и компьютер – видел пару раз в старых журналах, о предназначении же других устройств мог лишь гадать. Пластиковые коробки, железяки и нагромождения склянок его не заботили, а зубоврачебное кресло с ремнями и нависшим плафоном – очень даже. И пусть в кабинете не было ни ножей, ни пил, ни прочих наборов заправских потрошителей, рядом с гребаным креслом было так же страшно, как перед первой дракой.
– Сюда. – Фельде как ни в чем не бывало кивнул на кожаное чудовище и сел за стол, заваленный исписанными карандашом листами.
– Постою, – буркнул пленник.
– Не волнуйся. – Марк бегал глазами по нагромождениям графиков и формул, понятных не более, чем китайские иероглифы или египетская клинопись. – Я не собираюсь тебя пытать. Возьму кровь, пару мазков, измерю температуру, давление, проверю на вшей… Обычный медосмотр, ничего опасного.
– Сначала скажи, на кой нас замели, или осматривай свой хер.
Эти слова ни капли не смутили доктора, наоборот – он улыбнулся, отчего морщин на осунувшемся лице стало в два раза больше.
– Герман, ты не на Крейде. Здесь некого впечатлять блатным базаром. Мы обсуждаем крайне важную и серьезную проблему, а не трем за житуху, понимаешь?
– С темы не слезай, ага. И говори, че почем.
– Хорошо. – Врач отложил листы на край стола и сцепил пальцы в замок. – Но тебе все же лучше присесть.
Главарь выглядел так, словно вернулся с похорон самого близкого ему человека. Не сказав ни слова, поставил на пол картонную коробку и уселся на спальник, уперев локти в колени. Друзья тут же обступили его и наперебой загомонили, но Грид молчал и не сводил взгляда со стены. Так и не добившись ответа, Хлыст и Булка переключились на ящик. Внутри лежало то, что пацаны с окраины в лучшем случае видели на довоенных картинках: овсяное печенье, бутылка ягодного компота, банка повидла и полный пакет свежих яблок. И хоть фрукты уродились величиной со сливу, и от кислоты немело небо, братва накинулась на угощение стаей голодных псов и за считаные минуты сточила все до крошки, толкаясь и споря.
– В честь чего такой грев? – спросил лохмач, слизывая повидло с ладони.
– Это не грев, – пробормотал вожак. – А последний обед.
– Че?
– Я знаю! – Антон вскинул руку. – Это хавка для мушек. Пожрал, че хочешь – и к Тимофею.
Роман вздрогнул и скривился, будто вместо сладкого повидла навернул иной субстанции того же цвета.
– Поясни.
– Че тут пояснять, встряли мы конкретно. Живодер собрался взять эти… как их… анализы, а потом испытать на нас ширку.
– Какую еще ширку? – Булка замер с поднесенным ко рту печеньем.
– Волшебную. Чтобы мы стали сильными и ловкими, как чудища.
– А не свистит ли наш троллейбус? – продолжил увалень, с тревогой поглядывая на угощение. – Ширка – тема мутная. И копыта склеить можно.
– А то я не знаю! – рявкнул главарь. – Но док говорит, эта не опасная. На одних вообще не действует, других вставляет, но сразу отходит. И только если в край повезет, сможешь капитанских быков щелбанами раскидывать.
– А мы им тогда зачем? Своих бы и ширяли, если не опасно.
– Я интересовался. Сказал, на местных уже пробовали – не штырит. Нас взяли, потому что выросли в другой… как ее…
– Среде?
– Какой, блин, среде? Вроде умный, а такую херню несешь порой. В обстановке. Типа, на районе все устойчивее ко всякой дряни, потому что житуха суровая. Мы как бы привитые, а шуховцы – нет, вот и вся маза.
– Верняк, – с гордостью произнес Хлыст. – Мы – не рохли тепличные.
– В общем, если пойдем в актив – ништяки каждый день трескать будем, сколько влезет. И кровати нам организуют, и досуг всякий, а после отпустят домой.
– А если в отказ? – шепнул Булка.
– Тогда силой заставят. И поверь – пару раз дубинкой отхватишь и на все подряд согласишься.
– Знаете, а я «за». – Малец растянулся на спальнике и зевнул. – Тут тепло, уютно, и баланда царская. Сработает ширка – весь район нагнем, не сработает – почапаем восвояси: так и так выгода.
– Не нравится мне эта тема, – вздохнул Антон. – У живодера язык без костей, лапши на пельмени навалит – и не заметишь. Кто ж признается, что от ширки мы хвостом шаркнем.
– Твоя правда. – Герман кивнул. – Но и вариантов пока нет. В общем, я решил так: первое время бузить не станем. Посмотрим, че да как, и есть ли маза рвать когти всем экипажем. Мы-то, может, и свинтим, но о девчонках не забывайте. Вместе пришли, вместе уйдем, ясно?