– Шеф, наш волчонок проснулся, – с легкой издевкой произнес Кадавр. – И просится погулять.
– Рано ему еще гулять, – проворчал доктор. – Не хочу, чтобы столько времени и жизней пошли злому псу под хвост.
– И что, так и будет сидеть взаперти?
Врач помедлил с ответом.
– Посмотрим. Может, образумится. В конце концов, это и для его блага тоже.
– Кстати, Егерь сказал, что видел недалеко от лагеря собаку. Странно, он же утверждал, мол, на его землю клыкастым хода нет. Послать ребят?
– Нет. «Львы» нужны здесь.
– Понял. Разрешите идти?
– Разрешаю.
Собаки… Неужели стайка щенков искала нового вожака? Если так, значит, шанс есть. Грид набрал полную грудь воздуха и завыл в трубу из последних сил, поставив на уши всю округу. Звук, искаженный гремящим лабиринтом гофр, превратился в дьявольский рев, и не успел он стихнуть, как из леса донесся нарастающий с каждой секундой лай – чудища мчали на выручку.
Банан вздрогнул и завертел головой.
– Что это за звук?
Ответ не заставил себя долго ждать. Из кустов, ломая ветки, вылетел лоснящийся черный сгусток с горящими глазами и раззявленной пастью, похожей на ржавый медвежий капкан, если бы зубья в нем были раза в три длиннее.
Боец держал РПГ наискось через грудь – это его и спасло: клыки с лязгом кузнечного молота впились в пулемет, прокусив магазин и смяв ствольную коробку. Ведомый рефлексом зверь мотнул башкой, ремешок лопнул, и немаленький такой парнишка кубарем покатился по траве.
Второй щенок прыгнул на спину поверженного врага и уже собрался сомкнуть челюсти на шее, но тут сухим кашлем защелкал карабин. Стоило тварям показаться, Карина белкой махнула на буханку и распласталась на холодной, влажной крыше. Пули пробили первому псу грудину, но застряли в толстых костях, не причинив особого вреда. Но чудище предпочло отступить за шелестящую зеленую завесу, и пока девушка ругалась сквозь зубы, выцеливая мелькающий хвост, третье существо – самое крупное из стаи – на полной скорости протаранило лбом борт электромобиля с такой силой, что левые колеса оторвались от земли.
Невысоко – на полтора пальца – и если бы схватка развернулась в жаркий полдень, снайперша без труда удержалась бы на позиции. Но холщовые штаны и разгрузка скользнули по металлу, как по стеклу, и резкий вскрик сменился глухим шлепком. Чудище с победным рыком скакнуло к добыче, но вместо сочного мяса угостилось рожком маслин в упор.
Краб все это время находился на боевом посту – у расположенной в салоне радиостанции. Стоило машине выровняться после тарана, он распахнул боковую дверь и от бедра высадил из АКСУ весь боезапас. Будь перед ним матерый кобель – сожрал бы вместе с автоматом, но молодые ребра еще не так крепки, и щенок, взвизгнув, пустился наутек, поскуливая на каждом вдохе.
Секундное затишье сменилось одновременным натиском со всех сторон. Радист буквально вытащил соратницу из захлопывающейся пасти, швырнул в машину и заперся. Тварей преграда ни капельки не смутила – они принялись рвать кузов, как фольгу, пробивая обшивку и выдирая лоскуты. «Кедр» выбежавшего из бункера Кадавра, и уж тем паче – пистолет доктора досаждали гадам не сильнее комариных укусов. Одурманенные запахом загнанной добычи, твари не замечали стучащих по шкурам пуль.
– Может, Германа на них натравить? – предложил медик.
– А ты его потом обратно загонишь? – Фельде вздохнул и потянулся к рации, чтобы отдать самый страшный приказ для любого командира. – В буханке запас взрывчатки. Боюсь, иного выхода нет.
– Есть, – пробасили над ухом.
Егерь растолкал врачей могучими плечами и зашагал к авто, плугом волоча за собой самодельную алебарду. На длинном дубовом древке красовалось стальное навершие, совместившее в себе сразу три основных вида оружия: рубящее, колющее и дробящее. Первое представляло топорище в виде заточенной до бритвенной остроты половины диска, напоминающей распиленное по диаметру крохотное – в две ладони – колесо поезда. Второе – заостренный конусом штырь арматуры, ну, а третье – трапециевидный обух, суженный до формы зубила. Сложно было представить, сколько весит такая громадина, но старик перекинул ее из ладони в ладонь с легкостью обычного колуна.
Дальнейшее заставило повидавших виды шуховцев уронить челюсти и распахнуть глаза, будто малые дети – на выступлении умелого фокусника. Двухметровый амбал взревел медведем, разбежался и с грацией юного гимнаста сиганул на половину своего роста. Подошвы подбросили листву и комья земли, как пыль из старого ковра, а рухнувший из-за спины топор за мгновения полета набрал такую силу и скорость, что застрял в спине пса по самый обух.
Хрустнуло громче выстрела, и тварь с перебитым хребтом и размазанными в кашу легкими рухнула и засучила передними лапами в тщетной попытке уползти в кусты. Следующим выпадом Егерь кольнул ближайшее чудище в бок, второе миг спустя получило зубилом по морде. Но былой мощью в ударах уже и не пахло – позиция была не та, слишком тесно, поэтому Ярослав отступил на исходную и снова заревел, встопорщив усы и выпучив налитые кровью зенки.
Самый мелкий кобелек предпочел дать деру, но оставшаяся троица неспешно побрела к противнику. Тот, что с целой шкурой, наступал по прямой, а пара подранков заходили с флангов. Но Егерь не протянул бы треть жизни в лесу, если бы не знал повадки зверья и не умел ему противостоять. Не отводя взгляда от желтых глаз напротив, старик прыгнул влево – к самому побитому псу, поймавшему и пули, и штырь под сердце. Провокация удалась на славу – гад кинулся к цели, но раззявленная пасть сомкнулась не на горле, а на заточенном до звона диске. Боковой удар топора почти срезал нижнюю челюсть, и та обвисла на располосованной мышце. Это не убило щенка, зато вынудило умчать вслед за первым дезертиром.
Оставшиеся продержались немногим дольше: одному раскроили череп, второму отсекли переднюю лапу. Глядя на залитую кровью поляну и вымазанного с ног до головы охотника, Кадавр свистнул и протянул:
– Не понимаю, на кой сыр-бор с сывороткой, когда есть такие кадры.
Марк улыбнулся, ничуть не обидевшись на сомнения соратника в его детище, и с ноткой иронии ответил:
– Придет время – поймешь.
Кипеш в лагере поднялся жуткий, от воя и выстрелов воздуховод гремел так, словно артель пьяных сапожников лупила по трубам молотками. Но даже если стая каким-то чудом справится со всем отрядом, открыть дверь и освободить вожака все равно не сумеет.
На выручку в который раз пришли уши. Сквозь грохот Герман услышал знакомые голоса: густой бас Ярослава и встревоженные увещевания Златы.
– Нет, – проворчал усач, – жди здесь.
– Но, пап, я могу помочь! Разве не для этого ты меня учил?
– Не для этого, – что-то лязгнуло и заскрежетало по бетону. – Я учил тебя жить, а не умирать. А снаружи сейчас – верная смерть.
– Вдвоем справимся! Я не подведу, обещаю!
Раздался звонкий шлепок. Зверь дернул поводок, и парню стоило запредельных усилий удержать его на привязи.
– С обещаниями у тебя туговато. Помнится, кто-то клялся не водить шашни с городским выродком. А теперь что? Только нюхнула кобеля – и сразу подмахивать?
– Отец, мы не!..
– Заткнись! – прозвучала вторая пощечина. – Думал, воспитал достойную женщину, хранительницу рода и устоев – а вырастил самку, течную суку! Пошла с глаз долой! Видит Лес, я был слишком мягок с тобой. Больше на снисхождение не уповай.
Хлопнула дверь, по коридору прокатился затухающий топот, сменившийся едва различимыми всхлипами. Грид ткнулся лбом в холодную гофру, выждал, когда перестанет трясти, и шепнул:
– Злата! Эй!
– Герман? – пронеслось по трубе.
– Да! Я у себя. Выпусти меня, скорее.
– Сейчас.
Мягкий шорох шагов, а за ним – скрежет поворотного механизма.
– Привет, – сказала подруга с порога легко и непринужденно, словно в паре метров над головами не развернулась кровавая вакханалия. Растрепанные волосы, бледное лицо, затравленный взгляд и алая струйка в уголке рта. – А почему тебя заперли?
– Потом объясню. Нам пора бежать.
– Нам? – удивилась охотница.
– Да. Пойдешь со мной. Прикончу Вожака – заберу тебя на Крейду.
– Но здесь мой дом!
– Нет, – прорычал пленник, оскалившись и нависнув над ней. – Дом там, где тебе хорошо.
Она опустила голову и уставилась на мыски сапожек.
– Я… не могу.
– Можешь. Я в тебя верю… – Грид вздохнул и провел ладонью по пшеничным локонам. – Пожалуйста. У нас мало времени.
Злата не стала спорить, но и не выказала особенного восторга – просто потопала следом, понурив плечи. Выглянув из бункера, Герман увидел посреди поляны Кадавра и Фельде: один раскладывал содержимое походной аптечки, второй склонился над стонущим Бананом. Карина с забинтованным лбом сидела на подножке буханки, радист копался в электронной требухе станции, а Егерь бродил по кромке поляны с алебардой на плече, будто викинг в дозоре.
Лучшего момента для побега и не придумать. Пленник объяснил спутнице план, после чего оба со всех ног рванули в дубраву, не обращая внимания на окрики доктора. Громыхнуло, но пуля прошла мимо. Лишь добравшись до опушки, беглецы поняли, что по ним стреляли не из обычного пистолета. Отшельница вытащила из-под лопатки соратника оперенный металлический цилиндр с иглой и пробормотала:
– Это еще что?
Парень зашатался, как после обильного возлияния, и заплетающимся языком ответил:
– Ничего хорошего. Нужно… спрятаться и отлежаться, иначе примут тепленького. Знаю адресок… но сам не дойду. Помоги.
Злата подставила плечо и довела друга до железной дороги, но у насыпи замерла, как вкопанная, все тем же взглядом смотря на раскинувшийся впереди Вавилон.
– Что такое? – Слова давались с огромным усилием, а ведь еще идти и идти – через частный сектор, мимо храма – к спрятанному на берегу кирпичному колодцу.
– Нет… Нельзя.
– Кто сказал? Отец? Тебе сколько лет, пять? Может, пора уже решать за себя?