Луиза представила осуждающий взгляд Матвея Усольцева и всхлипнула.
– На глупого карася ты не тянешь, – уверил ее Тымчишин. – Послушай, ты Юлю напрасно недооцениваешь. Она не просто журналист – она умеет раскрывать преступления. Если возьмется писать материал про вашего оператора, то докопается до самой сути и убийцу найдет.
– Это правда? – Луиза перестала терзать остатки завтрака. – А полиция?
– Иногда журналист бывает проворнее полиции. Хотя и они не зря свой хлеб едят. – Юля пожала плечами. – Просто люди журналистам больше доверяют, на эмоциональном уровне, что ли. В общем, так получается. Но это не значит, что я справлюсь с этим делом.
– Вот ты заладила: иногда, иногда! Да не иногда, а всегда у тебя получается! – без тени сомнения заявил Вадик. – Ты же хороший журналист? Несомненно!
– Ой, Вадик! У меня не сегодня день рождения, ты меня так захвалишь!
– Я, подруга, всегда за правду! – комично приосанился Тымчишин.
– Луиза, мне надо знать все про этого Алика. Ты давно с ним работала? – Сорнева вновь попыталась направить Луизу на путь реконструкции событий последних дней. Даже достала из сумки блокнот и приготовилась записывать.
– Работала… – вяло согласилась Луиза. – Он хороший оператор. Был. Кадр чувствовал, ведь это профессия между техникой и искусством. Но человек гнилой. У него даже деньги никто не занимал.
– Давай-ка лучше по порядку.
– Ребята! – взмолилась Юнис. – Я сама еще года в сериале не работаю! И попала случайно, по объявлению. А по образованию я юрист.
– Юрист? – настала очередь журналистов удивляться.
– Да, но не в области уголовного права. И юристом я быть никогда не хотела. Всегда мечтала «в кино» попасть. Вот, свою мечту осуществила!
– Луиза! Тогда ты, как человек «пытливой» профессии, могла заметить больше остальных, – обрадовалась Юля.
– Да ты что! – возмутилась Юнис. – В том-то и дело! Когда мне по сторонам глазеть? У меня на площадке знаешь сколько дел!
– Давай все-таки сначала начнем, – упорствовала Сорнева.
– Так. Алик Царев. – Луиза прикрыла глаза. – В сериале почти с первых дней съемок, работает хорошо. Но иногда на площадку может прийти нетрезвым. За ним всегда какой-то шлейф негатива тянется. Он может обидеть просто так, если у самого плохое настроение. Живет где-то в центре, точного адреса не знаю. Женат, детей нет. Жену зовут Ангелина.
– Геля, значит! – прокомментировал Тымчишин.
– Ты мешаешь! – шикнула на него Юля.
– Работает Ангелина комендантом в общежитии. Из «наших» ее никто ни разу не видел. Алик говорил, старше его на несколько лет. Он вообще, если разговор заходил, как-то скептически о жене отзывался. Честно говоря, и за другими дамочками ухлестывал.
– Ты точно знаешь или предполагаешь? Извини, без «выноса сора из избы» не обойтись, – развела руками Юля.
– Сор будем выгребать мешками? – усомнился Вадик. – Сейчас из обычных «походов налево» вы сочините целую версию, девочки.
– Не обращай на него внимания, – отмахнулась Юля. – Это мужская солидарность. И что значит «шлейф негатива»?
– Мутный он какой-то. Глаза злые, все время намекает на что-то, будто он много знает плохого об актерах.
– О ваших актерах?
– Об актерах вообще. Рассказывал, как был в гостях у известной актрисы, сейчас она на пенсии, смеялся над ней. Мол, сверкала в свое время, а сейчас вынуждена делиться пикантными воспоминаниями за деньги, то есть бывших коллег «грязью поливать». Мерзко! А насчет дамочек – лип он ко всем, одни «велись», а другие сразу его посылали.
Луиза помолчала, словно решая, продолжать или нет.
– С Настей Капцовой у него небольшой романчик был. Но она, как про жену узнала, сразу отношения прекратила.
– С Настей? – удивилась Юлька.
– С Настей. Они встречались одно время. Настя потом обходила его за километр. Я, кстати, жене Царькова звонила о смерти мужа сообщить. Она, Ангелина в смысле, заплакала.
– Понятное дело! Известие не из приятных, – согласилась Юля.
– Юля! Ты же журналист! Нужно уметь выбирать слова! – притворно возмутился Тымчишин. – У нее муженька придушили, а ты кокетничаешь: «известие не из приятных». Да это конец жизни для многих! У меня вон соседка по подъезду мужа похоронила и сама через полгода умерла, от тоски.
– Понимаешь, Вадик… я горю человеческому сочувствую, но сейчас мне нужно абстрагироваться от эмоций… – и Сорнева посмотрела на Луизу. Продолжай. – Итак. Убили Царева здесь, а не в Питере. И он, оказывается, местный.
– Да господи! Я тебе это уже говорила!
– Надо начать сначала, то есть найти дом, в котором он жил. Где этот дом? О каком он говорил?
– Думаешь, я запомнила? – возмутилась Юнис.
– Дом и школу нужно найти! Как хочешь, но ты должна!
– Не помню я! – взмолилась девушка. – Он же показывал из автобуса во время экскурсии, так, между прочим, будто это совсем для него не важно.
Вадик поднял руку, словно спрашивая разрешения высказаться.
– Девушки! Слушать меня внимательно! Сейчас вы примете участие в съемках фильма «Джентльмены удачи по-сибирски». Рекогносцировка местности начинается!
– Нам не до шуток, Вадик! – хором ответили девушки. – Какие джентльмены?
– А я не шучу! Помните, как в фильме герои человека искали, а ориентирами были памятник и пальма в магазине. Ну: «Кто ж его посадит? Он же памятник» и «Дерево! Во!».
– Да, помним, – согласились заинтересовавшиеся Юля и Луиза. И что?!
– Какие вы непонятливые?! Можно подумать, что вы принимали вчера гостей, а не я. А раз вспомнили, садитесь мигом в машину, и поедем дом искать, – скомандовал Тымчишин, довольный произведенным впечатлением. – А ты, Юля, свяжись с музеем и спроси, по какому маршруту их возили.
На самом деле особых достопримечательностей в маленьком сибирском городке не было. Да и откуда им взяться? Это в Северной столице, колыбели русских революций, число архитектурных памятников на один квадратный метр просто зашкаливает. Правда, когда говорят «памятник», первым на ум приходит памятник Петру I, с легкой пушкинской руки именуемый чаще «Медным всадником». В сибирских городах то же самое применимо только к памятникам Ленину. Сонмы Владимиров Ильичей – неотъемлемая часть советской традиции монументального искусства. Здесь никогда не было и не будет Кунсткамеры, а местные музеи больше похожи на хранилища бабушкиных прялок, чугунков и плошек. Но все же! Кое-что общее у сибирского городка и великого города на Неве было: городок проектировали молодые ленинградские архитекторы, вложившие в свою работу душу, и это каким-то незримым образом ощущалось, питерские традиции сливались воедино с суровой сибирской природой.
– Ну, товарищ сопродюсер? – спросил Вадик, когда они сделали несколько кругов по городским кварталам. – Видишь что-то знакомое?
Луиза пристально вглядывалась в пейзаж за окном.
– У вас так все дома друг на друга похожи… – жалобно протянула она. – Просто мозги клеятся… Вспомнила! Там сосна росла прямо у дороги.
– Точно как в «Джентльменах удачи»! Сейчас все городские сосны пересмотрим и непременно отыщем ту, единственную! – засмеялся Вадик.
Они ездили недолго, минут двадцать, пока Юнис не закричала.
– Стой! Стой! Вот! Вот сосна, – в ее голосе сквозила радость открытия. – Точно, как в кино! А вон школа и дом. Ура! Нашла!
– Ура! – в унисон завопила довольная Юлька. Мы сделали это!!!
– Жалко, памятника нет для полного сходства! – хмыкнул Тымчишин и поинтересовался: – А где «спасибо» организатору мероприятия?! Неблагодарные девчонки!
Дом, уверенно опознанный сопродюсером Юнис в качестве родного гнезда оператора Алика Царева, оказался обычной сталинской пятиэтажкой.
– Точно, это тот самый дом. И школа рядом, – еще раз повторила Луиза. – Слушайте, а я сейчас вспомнила… Алик ведь ни словом ни обмолвился, откуда он родом. Мы же обсуждали, когда билеты брали… А он молчал, что это его родной город. И никаких эмоций. Я имею в виду… семья, родители, родственники…
– А не мог он просто пошутить? – Владику пришла в голову неожиданная мысль. – Выпил с утра пива со скуки, экскурсия тоже «не ахти», вот и решил тебя разыграть? А мы ищем… все сосны пересчитали! Он вообще как, в смысле вранья, был?
– Нет! – уверенно сказала Луиза. – Понимаешь, он сказал нехотя. Я бы даже сказала, у него случайно вырвалось. Как оговорка по Фрейду.
– А ты сможешь его личное дело запросить? У вас же в офисе должно быть. И посмотрим, откуда он родом. – Вадик «выдавал» одну ценную идею за другой.
– Могу, – согласилась Юнис. – Попробую! В связи с убийством, Усольцев даже не спросит, зачем мне нужно.
– Спросит, придумаешь что-нибудь. Молодцы мы! Дом нашли, школу нашли, теперь будем действовать! – Юля была довольна.
– Подруга! Я тебя умоляю! Только не поквартирный обход! Я не хочу! – взмолился Тымчишин.
– Вадичка! Как легко тебя напугать и как плохо ты меня знаешь! Никаких обходов, попрошу знакомых из городского отдела образования выяснить, учился ли Алик Царев в этой школе. Если да, наверняка есть учителя, которые его помнят, так что будем бить прицельно. Сначала учителя, потом одноклассники, друзья и так далее. Так-то!
– Ты гениальна, Сорнева! Я всегда это знал! – На похвалы ее друг Вадик никогда не скупился.
Глава 10
Несмотря на кажущуюся мягкость и даже некоторую бесхарактерность, Анастасия Капцова умела принимать решения. В трудных ситуациях она мобилизовалась, настраивалась и находила выход из самых, казалось бы, безвыходных житейских лабиринтов.
Нынешний ужас положения заключался в том, что Настя сама разрешила Алику фотографировать ее не только в неглиже, но и полностью обнаженной. Возлюбленный имел над ней прямо-таки гипнотическую власть – девушка забывала обо всем на свете и была готова на любые безумства. Какой уж тут стыд! Алик всегда хотел близости, даже в самых неподходящих условиях, где угодно: в трейлере на съемочной площадке, в укромном уголке в перерывах между съемками, в машине, стоящей в лесу, в подъезде. Завороженная Настя расценивала его желание и изобретательность как проявления любви и от этого чувствовала себя счастливой. И, не уставая ворковать: «Ты такой неуемный, Алик!», имела в виду: «Ты так меня любишь!». Ей не важно было, что в ответ не звучало нежных слов, было достаточно своего ощущения полета души, легкости тела, как будто качаешься на волнах и в животе щекочут водяные барашки. Творческие люди, а они с Аликом были таковыми, нуждаются в признании и любви, как никто другой. Их отношения тоже были творчеством – творчеством любви.