– Надо больше женских романов читать, чтобы мысли наполнить ожиданием любви, а они потом материализуются.
– Я последний раз интересовалась исключительно «Вишневым садом».
– Ну, Сорнева, ты даешь. Ладно я, материал о путешествии Чехова по нашим сибирским краям делала, так это ж для газеты… Скукотища одна.
– Мне пришлось. Учительница одна сравнила интересовавшего меня человека с героем пьесы, вероятно, поклонница Чехова, так мне долго про него рассказывала.
– С этими тетками беда, – согласилась Мила Сергеевна, – сидят на пенсии, поговорить не с кем. Мне одна ветеранка, когда я готовила статью о Чехове, тоже нагородила всякой ерунды, упомянула свою бабку, которая еще девчонкой рассказывала, правда, с чужих слов, историю о том, как Чехов путешествовал по нашим краям и у кого-то в избе на ночлег расположился. Но я сразу поняла, что это миф, народное сказанье, если хочешь. Доказательств у дамочки никаких, бабка ее давно померла. С виду бабушка – божий одуванчик. В смысле сенсации – это просто ноль. А тебе зачем Чехов? У тебя в плане материал про кино заявлен!
– А про автограф Чехова речи не было?
– Да что ты, откуда. Я бы сразу сориентировалась. Ладно, – сказала Мила Сергеевна. – Я пошла исправлять свой гороскоп.
– Сорнева, к тебе пришли! – растерянно улыбающаяся секретарь Валентина заглянула в помещение редакции.
– Да я вроде не жду никого, – пожала плечами Юля и обернулась.
На пороге редакции газеты «Наш город» стоял красавчик – актер Алексей Погудин. Из-за его плеча выглядывал Вадик Тымчишин и делал Юле странные знаки.
Глава 31
Роберт Царегородцев всегда знал, что для своей бабушки Ольги Захаровны и деда Николая Ивановича он, без всякого преувеличения, является центром вселенной. Мама давно умерла, а отца Роберт практически не помнил. Дед так заполнил пространство вокруг него любовью и заботой, что мальчик совсем не чувствовал себя без мужской поддержки. Когда мама, осторожно подбирая слова, рассказала мальчику о папином исчезновении, он удивился:
– Разве могут люди пропадать? Может, его забрали инопланетяне?
Мама неожиданно согласилась:
– Возможно. Да, забрали инопланетяне.
Роберту идея понравилась: похищенный инопланетянами папа делал его особенным, поднимал в собственных глазах. Его отец не какой-нибудь неизвестно куда сбежавший алкаш, как у Клавки из второго подъезда, а исследователь других галактик. Что это за «андромеды» такие и когда папа вернется, интересовало Роберта уже меньше. Главное, отец не просто оставил их с матерью, а занят важным государственным делом. Когда мальчик подрос и понял, что красивая легенда не выдерживает никакой критики, снова помогла мать, раскрыв неприятную истину, от которой все снова встало на свои места.
– Отца признали умершим.
– Как это «признали умершим»? А на самом деле?
– Понимаешь, Роби… – так его ласково звала мать. – Если человек не дает о себе знать несколько лет, его по суду признают умершим.
– А он может на самом деле быть живым?
– Не может. Если бы отец был жив, он бы обязательно дал о себе знать. Он умер.
Роберт тогда даже не заплакал. Отец, улетевший в другую галактику, и отец мертвый были практически равноценны в детском восприятии – в любом случае его не было рядом, а что такое смерть, мальчик до конца не понимал. Но зато был дед Коля, пусть и женатый не на бабушке, а на другой женщине – худенькой и беленькой молчунье, напоминавшей Роберту зайца-беляка. Дед Коля любил внука, был правильным, добрым и умным, знал много интересных историй и хотел, чтобы Роберт непременно занялся спортом: «Ты должен уметь постоять за себя и дать сдачи любому!»
Роберт с мамой давно жили у бабушки Оли, которая строго следила за тем, как учится внук. Бабушка давала дома уроки и считала русский язык и литературу главными предметами в школьной программе.
– Ты мало занимаешься, мало читаешь. Игры и «стрелялки» не заменят книгу, – часто укоряла бабушка Роберта. – Чтение расширяет кругозор, развивает культуру речи! Без литературы жить невозможно!
– Да я самый начитанный в классе! – возмущался он. – У меня уже мозги разжижаются от твоих книг. И мама книги все время носила из своей библиотеки. А дед, между прочим, говорит, что главное – это спорт!
– И чтение, и физические нагрузки одинаково нужны и важны для организма. – «Учительским» тоном продолжала бабушка. – Ты нам потом спасибо скажешь!
Когда Роберт рассказывал деду, тот хитро улыбался:
– С женщинами спорить не надо. Будем решать по-мужски, – и продолжал водить мальчика в спортивные секции.
А потом заболела мама. Роберт уже тогда понимал, что мама была романтической натурой, не приспособленной к жизни. Ей все время казалось, что жизнь не оправдывает ее «высоких» ожиданий. Мама перестала ходить на работу и лежала на диване тихо-тихо, как будто боялась кому-то помешать. Роберт слышал, как шептались на кухне бабушка и дед.
– Не поможет операция! Надо в Китай ехать! – уверял дед.
– Какой Китай, Коля! Врач сказал, у нее неоперабельный рак.
– Нечего докторишек всяких слушать! Что они понимают? Нельзя сидеть, сложа руки. Надо искать, кто возьмется лечить болезнь.
Дед уходил домой расстроенный, а бабушка долго и протяжно вздыхала: не знала, как поступить, и боялась принять решение.
Проведать маму приходили ее подружки тетя Жанна и тетя Таня. Жанна Ивановна, которая была врачом, ставила маме капельницы, и запах лекарств, как сигаретный дым, долго висел в комнате. «Потерпи!» – уговаривала Жанна маму, но терпеть-то мама как раз умела.
Мама умерла так же незаметно, как и жила: однажды утром просто не проснулась. Потом в квартире появилось много незнакомых людей, которые гладили его по голове и жалостливо твердили одну и ту же фразу: «Бедный мальчик! Как он теперь?» А Роберт неожиданно вспомнил турецкую сказку, давным-давно прочитанную ему бабушкой. В сказке говорилось о бедной вдове и ее сыне, о которых из жалости заботились соседи. Жалости Роберт не хотел, оттого на похоронах и поминках все время прижимался к деду, держал его за руку. Дедушка переживания внука понимал и подбадривал: «Ничего, внучок, у нас порода сильная, нас не сломаешь». Дед умел быть разным: он никогда не навязывал своих взглядов, он был другом, и этим все сказано. А если бывал строг и даже суров, то всегда по существу. Если бабушка часто и громко выплескивала эмоции, то дед никогда не повышал голоса и всегда говорил с внуком на равных.
После похорон жизнь пошла своим чередом. Только в этой жизни уже не было мамы, а пространство в душе, раньше заполненное ее любовью, заняли дед и бабушка. К их любви прилагались жесткая дисциплина и расписание, включающее учебу, чтение, спорт и репетитора по английскому. Роберту некогда было расслабляться, но в последних классах школы к нему начали приходить мысли об отце. Роберт видел его во сне – молодого, красивого и веселого, а потом снилось, как они вместе купаются, лазают по скалам или катаются с ледяных горок. Как-то вечером, после изнурительной тренировки в спортзале, он решился поговорить с дедом.
– Дедушка, – нерешительно начал Роберт, – я хотел спросить…Ты можешь рассказать мне про моего отца?
Дед опустил глаза. Так он делал всегда, когда терялся, не мог помочь внуку или чувствовал себя виноватым.
– Ты понимаешь… – промямлил Николай Иванович, – я его и видел-то раза два-три, не больше. Это бабушка твоя была у него классным руководителем. Она-то уж все про твоего отца знает, с самого детства.
– Бабушка не любит о нем говорить, – рассудительно заметил мальчик. – Но раз ты его помнишь, скажи хоть что-нибудь.
– Парень как парень. Две руки, две ноги. Веселый. Только вот исчез, жаль. Николай Иванович не мог сказать единственному внуку то, что он думает о его отце – предателе и подонке, сломавшем жизнь самым дорогим людям. Оправдания поступку зятя не было, это было зло, которое существовало и могло разрушить неокрепшую душу мальчика и что он, Николай Иванович, сделать такого не позволит.
– Мама думала… может, он память потерял. Не может ничего вспомнить и к нам вернуться. И раньше еще про инопланетян рассказывала, которые его похитили… – Сейчас Роберт сам удивлялся своей детской наивности.
– Ага! Или устроился служить в морскую пехоту США и колесит по миру, – съехидничал дед. – Ты уже большой мальчик, пора перестать верить в сказки.
Задавать те же вопросы бабушке, да еще и наобум, без подготовки, было бы ошибкой. Поэтому он сначала нашел мамин школьный альбом. С фотографий смотрели знакомые лица: мама, тетя Жанна, тетя Таня, бабушка. А еще решительный симпатичный мальчик Алик Царегородцев. Его отец. Роберт видел несомненное сходство – взгляд, посадка головы, уверенность в себе, а еще ощущал неуловимую связь, «зов крови», как пишут в книгах.
– У тебя что-то случилось? – Ольга Захаровна всегда чувствовала настроение внука.
Роберт решил, что время спрашивать подошло, и протянул бабушке альбом.
– Здесь на фотографии мой отец. Он мне стал сниться. Бабуль, может, пора уже рассказать мне о нем?
– Зачем? Это не тот случай, когда знания дороже богатства! – В любой ситуации Ольга Захаровна оставалась в первую очередь «литераторшей» и выражалась соответственно.
– Бабушка! Ольга Захаровна! – Роберт вышел из себя. – Хватит считать меня ребенком! Я хочу знать правду об отце: каким он был, почему исчез, что у них с мамой произошло. Дед молчит, как партизан, отделывается общими фразами. Ты же у отца и матери в школе классной была.
– Была, да сплыла. А дед тебе, да это ты знаешь, отца заменил.
Роберт протянул ей альбом.
– Я, между прочим, на него похож!
– Похож, я не возражаю, – бабушка медлила, разговаривать ей явно не хотелось.
– Послушай! Воспитывать меня на книжках, литературных образах – это, конечно, круто. А как же быть с реальной жизнью, бабуля?!
Ольга Захаровна взглянула на внука одобрительно.
– С бабкой ты дискутировать горазд! Понимаешь, мальчик… у меня слишком много ненависти к этому человеку… к твоему отцу, – спохватилась бабушка, – … я не смогу быть объективной, поэтому моя правда тебе не нужна.