Варга попытался презрительно сплюнуть, но во рту давно воцарилась засуха. Поэтому лишь судорожно сглотнул, сник и поплёлся за проводником, стараясь не наступать на хворост.
Издалека доносилось кваканье лягушек, а над головой изредка кричали птицы, устраиваясь на ночлег. По сторонам сменяли друг друга дубы, берёзы, сосны — некоторые деревья хмурый дед похлопывал, как старых знакомых, — а на тропу выползали сумерки. С ними комаров стало ещё больше, хотя это и казалось просто невозможным. Вскоре в воздухе отчётливо потянуло сыростью, кваканье усилилось, и он вышел на поляну. Тропинка тут же затерялась в высоких кочках травы. Вместе с ней исчез и проводник.
Иван остолбенел от такого предательства и растерянно повертел головой. Проклятого «лешего» нигде не было видно. Его посетила очень неподходящая мысль — ни к селу ни к городу вспомнилась нехорошая история, приключившуюся с теми, кто доверился Ивану Сусанину. Стало жутко, и впору было кричать, что он поляк только по материнской линии, как из-за кустов орешника совершенно беззвучно вышел старик. У него в руках были две длинные палки.
— Держи, — протянул он одну из них Ивану, смерил его презрительным взглядом и добавил с чувством превосходства: — По болоту иди за мной след в след.
Сказал и пошёл вперёд.
— Может, лучше с утра, а? Темнеет уже, — предложил громким шёпотом Варга широкой спине, на которую был закинут выгоревший зелёный вещмешок, — так недолго и в трясину угодить…
Проводник обернулся, опёрся на палку и покачал головой:
— Нельзя. Тебя комары съедят.
— А тебя?
Тот прищурился и криво ухмыльнулся:
— Я от них слово знаю.
— Так скажи и мне!
Ответа не последовало. Перед глазами Ивана снова была спина, и она удалялась.
— Постой! Я с тобой разговариваю или с деревом?!!
Проводник остановился, но не обернулся. Вместо этого он присел и принялся рассматривать болотную траву. Волей-неволей Варге пришлось последовать примеру Магомета — тот никогда с горами не спорил. Тыкая перед собой палкой, он двинулся вперёд. Ноги по щиколотку тонули в жиже вместе с кочками, комары стаями барражировали в воздухе, застилая глаза, но теперь ему было на всё наплевать.
Ивана трясло от злости. Кто естесь этот клятый песиголовец, чтобы так себя с ним вести?! Цо о себе возомнило это хамское отродье? Быдло паршивое, пся крев! Теперь понятно, почему этот вшивый холоп, давно исчерпавший кредит доверия, так его ненавидит! Теперь всё понятно, и больше это терпеть невозможно! Биг-ме, прибить подлого лайдака мало будет, когда выберемся из распроклятого леса!..
Оказавшись, наконец, рядом, Варга отдышался и повторил вопрос, с трудом сдерживая бешенство.
Пауза затянулась, угроза убийства в состоянии умоисступления уже витала среди болотных испарений. Она готовилась вот-вот воплотиться, перебирая ножками по тонкой паутине хитросплетений мгновенных выводов, когда проводник вдруг выпрямился и размеренно заговорил, глядя поверх головы клиента на лес за его спиной:
— Когда я был деревом, мне хотелось говорить, но никто не говорил со мной. Теперь я часто говорю с деревьями… — его голос прервался и посуровел: — А ты, пане?.. Ты платишь мне за то, чтобы я показал тебе дорогу! И всё, — старик перевёл тяжёлый взгляд на Варгу. — Попусту точить с тобой лясы мне нужды нет.
— У меня хватит пенёнзов, чтобы оплатить твоё внимание, — сузившиеся от злости губы Ивана раздвинулись в саркастичной усмешке. — Сколько?
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я говорил с тобой, ляше? Теперь, когда тебе не хватает ещё и людских разговоров, как ты их разумеешь? — в голосе проводника прозвучала скрытая угроза.
— Сколько, матка боска?! — зло прищурился бухгалтер.
— За деньги можно купить только слова.
— Вот и продай мне слово от комаров, — Варга в сердцах хлопнул себя по правому уху, где зудели на высокой отвратительной ноте, страдая от жажды крови с полсотни мелких вампиров. — Сколько?
— Это слово, как и любое другое, у каждого своё, и исходит оно от его души. Тебе никогда не узнать своего, потому что с душой невозможно сторговаться. Слово — не воробей, и в этом мудрость. Такие, как ты, верят, что слова состоят из букв — маленьких продажных тварей, каждая из которых служит вам, складываясь в определения. Но слово — это прежде всего…
— Вначале было слово… — издевательски рассмеялся Иван. — Сколько я тебе должен за этот монолог?
— Ты сам сможешь определить цену, когда придём на место, — проводник отвернулся и добавил. — А будет это скоро, так что до моего последнего совета немного времени у тебя, саженец, ещё есть.
Пропустив мимо распухших ушей странное определение, наверняка данное ему «лешим» в отместку, Варга от всей души возмутился:
— Ты хочешь сказать, что…
Старик обернулся, злобно блеснул белками глаз, приложил палец к губам и ткнул палкой вверх. Там беззвучно рвалась тёмно-синяя ткань небосвода, и сквозь прорехи пробивался неземной свет первых звёзд. Не будь Иван так зол, он наверняка залюбовался бы природой и снова потерял бы из виду проводника, который всё так же молча пошёл вперёд. Однако сейчас пейзажи интересовали Варгу меньше всего. Мысленно чертыхаясь и проклиная «лешего», болото и надоедливых комаров, он поплёлся следом. Постепенно движения — тычок палкой в предполагаемый след, шаг левой, снова тычок, и шаг правой, — приобрели автоматизм, и он даже не заметил, как закончилось болото.
Сотни через полторы шагов они вышли на старую вырубку — царство ежевики и молодой поросли. Проводник снял вещмешок, положил его на пенёк, а сам присел на соседний.
— Где мы? — шёпотом спросил Иван, пытаясь в сгущающемся полумраке рассмотреть местность. Отчего-то у него вдруг возникло смутное подозрение, что они здесь не одни.
— На кладбище, — несоответствие видимого и сказанного заставило Варгу вздрогнуть. — Тут полегла целая дубрава.
— Шутки у тебя, я тебе скажу, — выдохнул с облегчением Иван, — неадекватные…
— Не знаю я твоих городских слов, да и не для меня они… Одно скажу, что никакие это не шутки. На погосте шутить не принято. Видишь эти надгробные пни? Это сделали такие, как ты. Ради денег… Теперь они все здесь. Правда, был среди них один человек, которому удалось от меня уйти. В могилу. Но после него осталось две дочери…
Варга равнодушно пожал плечами, давая понять, что ему наплевать на подробности старческих бредней.
— Я думал, тебя это должно заинтересовать, — многозначительно произнёс старик.
— Твои бредни мне до лампочки, — фыркнул Иван, не обратив на тон проводника никакого внимания. — Я голодный, как волк, а ты мне вздор мелешь о могилах!
Он тоже сел на пенёк, открыл чемоданчик и достал оттуда, стараясь, чтобы пистолет не попался на глаза старику, свёрток с остатками снеди, которой запасся ещё в городе. В идеале надо было переложить оружие в карман, но, как назло, фуфайка напрочь оных лишена, а сунуть в штаны незаметно не получилось бы.
«Сэкономил, курва, на кобуре — вот теперь и расплачивайся!» — мысленно ругнулся Варга и оставил смерть в матерчатом кармашке чемодана, после чего закрыл крышку и приспособил его вместо стола.
Едва Иван развернул промаслившуюся бумагу, как ноздри защекотали сводящие с ума запахи колбасы, чеснока, хлеба. Рот мгновенно наполнился слюной. Он украдкой глянул в сторону проводника. Тот задумчиво поглаживал пенёк. Губы его беззвучно шевелились, а остальная часть лица приобрела странное выражение. Освещённые потусторонним светом восходящей Луны и грубые, словно вытесанные из дерева, неподвижные черты напомнили Варге лицо соседа, умершего во сне. Слово «умиротворённость» сейчас тоже было как нельзя кстати.
«Надо же, какая чушь лезет в голову!» — мысленно фыркнул Иван и принялся за еду. Ел он быстро и жадно, поэтому неудивительно, что вскоре подавился и закашлялся.
Надсадно захлёбываясь воздухом вперемешку с крошками, Варга смотрел беспомощно выпученными глазами на проводника. Тот медленно поднялся, подошёл и несколько раз ударил Ивана по спине.
Варга перестал кашлять и благодарно кивнул.
— Нельзя же вот так, всухомятку, — произнёс старик и, посмеиваясь чему-то своему, достал из вещмешка пузатую бутылку тёмно-зелёного стекла. — Вот ты такой умный, а ничего попить взять не догадался.
— Вода? — Иван протянул руку.
Проводник отвёл бутылку в сторону.
— Не всё то вода, что льётся, — хмыкнул и вынул из мешка гранёный стакан.
— Бимбер? Самогон? Слово, которое согревает, да?
Старик молча налил полстакана и протянул Ивану. Спиртное обожгло раздражённое горло, оставило на языке непривычный, но приятный, немножко вязкий привкус, протекло по пищеводу и уютно устроилось в желудке. По всему телу пошла тёплая волна, а слюна приобрела сладковатый оттенок. Варга пожевал губами и с сомнением посмотрел на кусок краковской колбасы в руках — закусывать не хотелось.
Проводник закупорил бутылку и положил вместе со стаканом обратно в мешок.
— А себе? — поинтересовался Иван и откусил-таки от колбасы изрядный кусок.
— Настойка эта на семи травах, собранных во время полнолуния, а мой месяц уже на ущербе…
— Странный ты человек, — пробормотал Варга. — Согласился меня провести, но не разговариваешь. А если начинаешь говорить, то слова твои совершенно чужие. Вот наливаешь мне водку, а сам не пьёшь, не ешь. Ты бери, угощайся!
— Чужие не мои слова, а панские уши. Не разумеют они слова сказанного и служат для того, чтобы слышать то, что тебе, пане, хочется. На самом деле не можешь ты ещё понять смысл того, что я говорю. Тебе ведь кажется, будто знаешь будущее, а меня уже принимаешь за воспоминание. Вера твоя зиждется на деньгах, обещанных за то, чтобы я довёл тебя до ближайшей станции по ту сторону границы. Деньги змеятся из тебя, как фарш сквозь мясорубку, и ты ещё хочешь, чтобы я разделил с тобой трапезу! Тьфу на тебя!
Ошарашенный потоком слов, низвергшимся на него, Варга изумлённо смотрел на старика. Неужели тот знает о деньгах в его поясе? Не может быть, чтобы до такого забитого хутора дошли слухи об ограблении! Нет, не может…