– Но факты. Какие факты подтвердят, что я говорю правду? Мало ли, что я могу понапридумывать. Я – писатель.
Астахов задумался. Упрямая работа мысли отражалась на челе. И вдруг взгляд прояснился.
– Деньги! Те деньги, которые у тебя остались от прежней вселенной.
Теперь настал черёд подумать для Василия. Ему вовсе не хотелось писать заявление в ЦК КПСС, признаваться в том, что он – не настоящий Петровский.
– А если я их подделал?
– Ну… Так легко не подделаешь. Там особая бумага, водяные знаки, микронадписи, металлические полоски. Уверен, специалисты определят их подлинность.
– Они что, видели оригинал?
Аргумент был весомый, но Астахов не желал сдаваться.
– Они же не новые. Были в хождении. Там следы многих рук.
– При желании можно сфальсифицировать и это.
Астахов по-прежнему рвался в бой.
– Пусть. А то, что ты знал про меня конкретные факты, хотя мы с тобой не встречались?
– А если мы с тобой сговорились? Как ты докажешь кому-то, что это было на самом деле? Как? – Василий помолчал, глядя на зал, на иногалактических поэтов, которые сидели на этот раз в другом конце зала, потом перевел задумчивый взгляд на Астахова. – Но главное совсем в другом. Допустим, нам с тобой поверили. Начнут выяснять, чем отличаются наши вселенные. Мне придётся рассказывать, как сложилась у нас история. И когда я расскажу, что у нас давно скинули коммунистов, как поведут себя Центральный Комитет КПСС и КГБ? Даю гарантию: они всё засекретят. А что со мной сделают? То же, что и с тобой. Нас посадят, чтобы мы не проболтались.
Мрачное выражение затвердело на лице Астахова. Для него всё было потеряно. Василию стало жаль приятеля.
– Не расстраивайся, – попытался он успокоить любителя космологии. – Самое главное – ты знаешь правду. И Бог с ними, со всеми остальными.
– Так хотелось сделать открытие, – раздался печальный голос.
– Ты сделал его.
– Но я не могу сообщить о нём научной общественности… – И тут словно солнце глянуло из-за облаков. Сколько надежды было в его взгляде. – А может быть, ты соврёшь? Ради науки. Скажи, что у вас там тоже КПСС и советская власть.
Василий тихо покачал головой – нет.
– Не получится. Ты забыл, что на деньгах, которые ты хочешь предъявить в доказательство, написано: Банк России. Не может же часть Советского Союза иметь свои деньги. Кстати, есть ещё свидетельства, которые можно предъявить. Я вспомнил о них только сейчас. – Петровский достал из внутреннего кармана документы, открыл их. Продемонстрировал. На водительском удостоверении значилось: «Российская Федерация». Как и на паспорте транспортного средства. – Та же самая ситуация. Никакого Советского Союза. Вместо него Российская Федерация. Соврать не удастся.
– Дай посмотреть.
Василий протянул ему документы. Астахов придирчиво изучил их, вернул. Мрачная апатия вновь охватила его.
– Не расстраивайся, – повторил Василий. – Лучше расскажи мне о Фреде Хойле.
– Ты на самом деле хочешь знать о Хойле? – сдержанно поинтересовался любитель космологии.
– Да.
Астахов немного оттаял. Слабая улыбка выпорхнула на лицо.
– Это был удивительный человек. Астрофизик, математик, писатель, драматург, успешный администратор. Вот сколько он совмещал в себе. Настоящий генератор идей. В молодости – вундеркинд, а в старости – затворник. Он в десять лет заинтересовался звездами, стал изучать небо. А потом учился, между прочим, у великого Поля Дирака, предсказавшего существование антивещества. Окончил колледж Эммануэля в Кембридже накануне второй мировой войны. Когда она началась, участвовал в создании радиолокаторов. Эта работа и свела его с математиком Германом Бонди и астрономом Томасом Голдом, которые бежали в Англию из Австрии. Их встреча – истинный подарок судьбы. В тысяча девятьсот сорок восьмом году Хойл, Бонди и Голд опубликовали теорию стационарной Вселенной. Получилась настоящая бомба, – с каким удовольствием Астахов произнёс эти слова. – Бурные дискуссии кипели несколько десятилетий… – Эмоции на его лице враз поутихли. – Да, сегодня в ходу теория Большого Взрыва, но прежде многие физики не хотели признавать идею рождения Вселенной, поскольку при этом неизбежно встает вопрос: а что было до этого? Хойл со своими коллегами предложил очень красивое решение: расширение Вселенной происходит, но у него не было начала – это вечный процесс. – Мечтательный взгляд Астахова был устремлён куда-то в сторону от Василия. – Для чего допускается самопроизвольное рождение вещества в пустоте с такой скоростью, что средняя плотность Вселенной всегда остается одинаковой. В шестидесятых годах, когда было открыто реликтовое излучение, предсказанное теорией Большого Взрыва, интерес к теории стационарной Вселенной пропал. Но только не у Хойла. Незадолго до смерти он выступил с новой стационарной моделью. В ней вселенная вечно пульсирует, а новое вещество рождается в ядрах галактик.
Лицо Астахова оставалось воодушевленным, праздничным, несмотря на смену оттенков по ходу рассказа. Василию нравилось такое преображение. Быть может, поэтому обилие новой и чаще всего непонятной информации не утомляло его. Наоборот, влекло.
– Надо же, знаешь, когда он и что делал.
– Я всегда хотел побольше узнать о жизни тех, кого почитаю. Сейчас я начал работать над книгой про Хойла. Мне предложили её написать.
– А почему ты сказал, что он, помимо прочего, писатель?
– Он сочинял романы. Настоящую научную фантастику. Я читал один из них. «Черное облако» называется. Увлекательная вещь. Представляешь, вблизи Земли появляется гигантское межзвездное облако. И выясняется, что оно обладает разумом, способностью к целеустремленному движению. Живой организм размеров с орбиту Венеры. Ему надо пополнять запас энергии, для этого он поглощает излучение звезд. Поэтому его и привлекло Солнце. И вдруг это облако открывает, что на одной из планет Солнечной системы есть разумные существа, живущие благодаря энергии Солнца. Написано прекрасно – трудно оторваться… – И тут озабоченность скользнула по его лицу. Будничным голосом он выговорил. – Василий, а что, если нам уехать за границу и там объявить о существовании параллельных вселенных?
Приехали. Петровский кисло усмехнулся.
– Как я уеду? У меня кроме тех документов, которые ты видел, ничего другого нет. Если я увижу, что задерживаюсь здесь, я подам заявление о том, что у меня украли все документы – паспорт, водительское удостоверение. Надеюсь, получу их. Но когда это будет?
Заговорщическое выражение появилось на лице Астахова.
– А что, если нам бежать за границу? – приглушенно проговорил он.
Петровский глянул на него с укоризной.
– Дима, ты был когда-нибудь антисоветчиком?
– Нет.
– Как ты себе это представляешь – бросить родину, бежать?
– Через Финляндию, – тихо сказал Астахов.
– И есть гарантия, что получится?
– Не знаю.
– А если влипнем?
– Ради науки я на всё готов. – Сколько решимости было в нём.
– Какой ты… неуёмный, – нашёл аккуратное слово Петровский. – Твой двойник, из моей вселенной – куда более взвешенный человек.
– В моём положении он вёл бы себя так же.
Ему нестерпимо хотелось как можно быстрее оповестить мир об удивительном открытии, а Василию – вернуться назад. И хотя одно, скорее всего, не связано было с другим, Василий не собирался предпринимать какие-либо шаги, и уж тем более бежать за границу. Следовало нейтрализовать на некоторое время Астахова.
– Я должен подумать. Дело чересчур серьёзное.
– Да… Конечно, – согласился физик.
– Мне пора. – Василий поднялся. Ему не терпелось вернуться к здешней жене. – Спешу.
– Когда мы увидимся?
– В понедельник после работы.
– А днём?
– Я буду трудиться.
– Ты узнал, где работаешь?! – восхитился Дмитрий.
– Да. Я – секретарь Союза писателей СССР. – С какой гордостью это было сказано.
– Ого! Ты – большая шишка.
– Да. Большая.
– И будешь исполнять эти обязанности?
– Буду. Если я здесь надолго, мне надо зарабатывать на жизнь… Всё. Больше не могу. Убегаю.
Сколько тоски было в прощальном взгляде Астахова.
7
Высокое думское существование диктовало свои правила. Несмотря на субботу, Сергею пришлось появиться в нижней палате. Он принимал гостей, вёл переговоры, участвовал в совещании руководства самой мощной фракции.
Будучи занят делами, Потапов не забывал о своей заботе. Следовало переговорить с Василием. И как можно скорее. Вчера Сергей так и не смог разыскать школьного товарища – мобильный почему-то не отвечал, на работе Петровский не появился, а вечером, когда Сергей позвонил к приятелю домой, Света сообщила, что Василий вернулся чересчур усталый и тут же лёг спать.
«Как нас поделят? – размышлял Сергей, глядя на высокопоставленных коллег. – Кто возглавит? Пехтин? Слаб. Морозов? Маловероятно. Ему не доверяют. Володин? Или Катренко? Скорее всего, Катренко. Думаю, он. Надо прибиваться к нему.» Потапов уже пробовал углублять отношения с этим человеком. Пока что без необходимой настойчивости. Не получилось.
Покончив с думскими делами, Сергей тотчас поехал в Дом литераторов. Москва щедро подставляла свои улицы. Как прекрасна езда по свободной от машин столице. Конечно, водитель, возивший его, и в рабочие дни ухитрялся найти лазейки – где по встречной, где по тротуару. Но порой не помогали спецномера и мигалка с сиреной – коль застрял в пробке, включай сирену, не включай, быстрее не проедешь.
Покинув уютное средство передвижения, Потапов привычно проследовал в ресторан. Беглый осмотр показал – Петровского там нет. Всерьёз озадаченный, Сергей направился к выходу. Знавший его метрдотель состроил удивлённое лицо – так быстро? – но это было всё равно.
«Где его искать? – спрашивал себя Потапов, оглядывая просторный холл. – Где он ещё может быть? Неужто внизу?»
Потапов помнил, что в подвале находится какая-то забегаловка, и на всякий случай решил заглянуть туда. Спустившись по убогой лестнице, он проник в скромное пространство Нижнего буфета, оглядел сидевших за столиками людей. Справа от входа он увидел человека, солидного, но отчасти помятого, который пил кофе. Это был тот, кого он так хотел разыскать – его школьный товарищ Василий Петровский.