Минорное настроение было отброшено. Сергей взял с прозрачной поверхности журнального столика текст завтрашнего выступления. Следовало ещё раз прочитать его.
Утро наступило в положенный во Франции срок. Приняв душ, тщательно побрившись, позавтракав, Сергей надел строгий костюм и отправился в Европейский парламент. Ощущение важности того, что должно было произойти, наполняло его. Впервые предстояло ему подняться на столь важную трибуну, выступить от своей страны. От России.
Цилиндрическое нутро зала заседаний как бы нехотя наполнялось парламентариями. Вежливость и предупредительность висели на ухоженных лицах. Но Сергей знал, сколь мерзкими могут быть слова и решения обладателей этих лиц.
Концентрические круги кресел, взрезанные радиальными проходами, постепенно заполнились людьми. Бесполезный шум растёкся по залу. Тягучие минуты неохотно сменяли друг друга. Наконец занял своё место председательствующий. Заседание началось.
Сергей волновался. «Глупо, – говорил он себе, – опытный, солидный мужик, а ведёшь себя как неразумный юноша. Всё будет нормально.» Говорил, и волновался. Шутка ли, выступать перед всей Европой.
В наушниках звучали слова, каким-то образом связанные с людьми, появляющимися на трибуне. Выходили мужчины, а голос был женским, отрывистым, монотонным. Потапову не нравилось то, в какие мысли выстраивались наушниковые слова. Опять выходило, что Россия поступает не правильно, совершает недопустимые действия.
Объявили его выступление. Он с достоинством поднялся, лёгким шагом прошёл меж кресел. Восхождение на трибуну состоялось. Множество лиц находилось перед ним, одинаковых, неотличимых друг от друга. Потапов заговорил, обращаясь к этим лицам, лишь изредка опуская глаза на принесённые с собой листки.
Ощущение времени пропало. Сколько длилась его речь? Слишком высок был её темп или, наоборот, слишком низок? Он этого не знал. Забрав листки, Сергей направился в обратный путь.
– Молодец, Сергей Алексеич. Хорошо выступил. – Резник, сотоварищ по фракции, протягивал ему руку. – Достойный ответ здешним пустозвонам. Приятно было слушать. Молодец.
Потапов резко опустился на своё место. Приятная расслабленность упала на него. Главное, ради чего он приехал сюда, он выполнил.
В перерыве к нему подошёл Денисов. Вежливая улыбка уютно висела на свеженьком овальном лице.
– Вы хорошо выступили. Поздравляю.
– Спасибо.
– А насчёт нашего вчерашнего разговора… – Сколь внимательно смотрели серенькие глаза. – Хотите, я поговорю с самим?
Потапов тонко усмехнулся.
– Любой вопрос требует проработки.
На том и расстались.
Вечером он и Резник основательно выпили в номере Потапова. Две бутылки «Балантайнз Вери Олд Скотч Виски» лишились своего содержимого. Портье замучался приносить лед.
– Надо бороться с монополизмом, – убеждал Сергея сотоварищ по фракции. – При такой степени монополизации экономика не может нормально развиваться. Нужны постоянные усилия. А они что сделали? Упразднили соответствующее министерство. Глупость! Или злой умысел.
Потапов согласно кивал, хотя ему было всё равно.
– Может, баб найдём? – неожиданно спросил он. – Хотя нельзя. Опасно. Заметят, шум поднимут. Нам это ни к чему. Шум. Нельзя. Это не Россия.
Задумчивое выражение задержалось на лице сотоварища. Произведя некоторую мыслительную работу, он вынужден был подтвердить:
– Не Россия.
Следующий день они также провели в Европейском парламенте, потом состоялось возвращение в Москву.
Столица приберегла для них мрачное небо и промозглую погоду. Какой-нибудь октябрь, а не середина мая. Впору было одевать тёплый плащ. Хорошо, что машина стояла рядом с выходом из VIP зала. Радио негромко играло джаз. Водитель знал о его пристрастии.
– Как съездили, Сергей Алексеевич? – Водитель на мгновение повернулся к нему.
– Нормально, – сдержанно ответил Потапов, показывая, что не расположен к разговору.
Больше его не донимали вопросами. Он спокойно смотрел на подмосковные поля, подступавшие к аэропорту, потом на строящиеся жилые кварталы, наступавшие на эти поля. Он думал о том, что нелегкое это дело – быть политиком. Но кто-то должен этим заниматься.
Виктория ждала его. Потапов ещё из самолета позвонил ей, сообщил о желании увидеться. Она была в новом халатике. Выглядела потрясающе. Хотела покормить его, но Сергей не стал ждать, поднял её на руки, понёс в спальню.
Следующий день привычно одарил дежурными хлопотами. Опять совещания, встречи, переговоры, опять срочные согласования. Но за многими делами Потапов не забывал о главном для него.
Василий опять отсутствовал в своей редакции. Звонки на мобильный он, похоже, игнорировал. Оставалось одно – искать школьного товарища в Доме литераторов. Туда и отправился Потапов, как только это стало возможно.
Василия он вновь обнаружил в Нижнем буфете – приятель сидел в одиночестве, перед ним стоял стакан с прозрачной жидкостью, на тарелке лежал надкушенный бутерброд. Глянул на возникшего рядом Сергея тусклыми глазами.
– Ты чего здесь делаешь? – поинтересовался Потапов.
– Пью водку.
– Дело хорошее. Но зачем пить так убого? Пошли наверх. Посидим как люди.
– С удовольствием. Только я вынужден напомнить… – Он стушевался, опустил глаза. – У меня плохо с деньгами.
– Это не проблема, – с лёгкостью выговорил Сергей.
– Ещё какая проблема! – встрепенулся Петровский.
– Ну… проблема. Но не в данном случае. Я при деньгах. Пошли.
Прежде чем подняться, приятель допил водку, спешно отправил вслед за ней остатки бутерброда. Сергей проследил за этими действиями с плохо скрытым неодобрением.
В Дубовом зале все столики оказались заняты. Потапов потащил приятеля на балкон. Здесь тоже было неплохо. Заказали бастурму с нарезанными кусочками груши, которую подают с сырными пончиками, чесноком и виноградным мармеладом, салат «Цезарь» с гренками из французского сыра, филе стерляди в имбирной глазури с рисом «Басмати» и конфи из красной капусты, с соусом из свеклы и сливок. А ещё – хорошего виски, «Гленфиддиш».
– Это наиболее популярная в мире марка солодового виски, – довольно сообщил Потапов, поднимая рюмку, наполненную официантом. – Давай, Василий, выпьем за нас с тобой. За наши успехи. За то, чтобы всё у нас было хорошо.
Вкус напитка, юркнувшего в рот, порадовал. Сколько ясности, достоинства. Что ни говори, а виски – благородный напиток.
Следовало вывести разговор на волнующую его тему. Так важно было убедиться, что приятель не ошибся.
– Я начал действовать. В соответствии с твоими предсказаниями. Я решился на очень ответственные шаги. Но ты мне четко скажи: ничего не изменилось? Коммунисты победят?
– Победят, – устало выговорил Петровский. – Вы меня замучили, ты и Астахов. Ты про коммунистов, он пытается выяснить, кто прав, Хокинг, Виленкин или ещё какой-то третий… Забыл.
– Что за Астахов? – Сергей оторопело глянул на приятеля.
– Физик, который уверен, что я его знаю.
– А ты его не знаешь?
– Теперь знаю, но когда он начал ко мне приставать – не знал.
– Всем чего-то надо… – Потапов мечтательно вздохнул, потянулся к рюмке, уже принявшей стараниями официанта очередную дозу. – Давай выпьем за то, чтобы наши желания осуществлялись. В конце концов, мы не так много желаем.
– Да, не так много, – с философским видом подтвердил его правоту школьный товарищ.
Очередная порция горячительного покинула рюмки. Бастурма пришлась очень кстати. Потом настала очередь сырных пончиков. Они были так аппетитны. Благодушное настроение захватило Потапова. Захотелось поговорить о чём-то возвышенном.
– Василий, зачем мы приходим в этот мир? Ты знаешь? Ты там общаешься со своим ангелом. Ты выяснил, зачем?
Петровский не спешил с ответом, но весь вид его показывал, что он знает истину.
– Видишь ли, – наконец соизволил он открыть рот, – у каждого своя установка. Своё задание, которое необходимо выполнить.
– А если не выполнишь? – в задоре полюбопытствовал Сергей. – Тогда что? В ад?
– Тогда ещё раз придется выполнять. В следующей жизни.
– Чудненько. А она будет? – весело продолжал приставать с вопросами Потапов.
– Будет.
Сергей хотел съязвить, но вовремя остановился. Обижать приятеля, дававшего ему важную информацию о будущем, не стоило. Тут он вспомнил о небольшом подарке.
– Да, Василий, совсем забыл. Я тебе из Страсбурга сувенир привёз. – Карман выпустил наружу весьма симпатичный брелок в виде маленькой копии старинного пистолета из тех, какими пользовались лет двести назад.
Петровский весьма сдержанно поблагодарил его. И эта сдержанность была непонятна Сергею.
Сколько он, Потапов, знал Василия? Страшно сказать. Им довелось познакомиться ещё в первом классе. И все школьные годы они провели вместе. Сколько пережито. Сейчас он редко вспоминает об этих временах, но вовсе не потому, что ему не хочется вспоминать. Слишком перегружена его жизнь разными событиями, необходимостью постоянно решать какие-то проблемы.
«Вася – хороший мужик, – думал Потапов, глядя на приятеля добрыми глазами. – Не знаю, какой он там писатель, но человек надёжный…»
– Давай выпьем, – вмешался в течение мысли голос Петровского.
– Давай. За что?
– За что?.. Просто так.
– Нет. – Сергей медленно покачал головой из стороны в сторону. – Просто так мы пить не будем. Давай выпьем за нашу школу… Ты помнишь, как мы в девятом классе довели училку математики?
– Помню.
– Полная дура была.
Математичку не любили: мало того, что она плохо объясняла свой предмет, вдобавок принималась кричать по каждому пустяку и ставила ни за что двойки. Один раз она вызвала Потапова к доске и попросила написать формулу. Сергей сказал, что не помнит её наизусть, но может вывести. И вывел. За что ему была поставлена тройка. Он возмутился, сказал, что главное, не зубрить, а знать, как получить результат, и он доказал, что знает. Она не изменила оценку. Тогда он демонстративно покинул класс. Математичка начала преследовать его, а поскольку остальные ученики не скрывали своего неодобрения действий учительницы, репрессии коснулись и их. В итоге все ребята стали пропускать