На обоим, и мне, и моему лучшему другу всыпали по пять плетей. И если я, будучи шоденом, пусть и на половину отделался несколькими днями болезни, то мой лучший друг умер от лихорадки. Это стало для меня ударом, сделало замкнутым. Я наотрез отказался общаться с кем-то кроме учителей. Игнорировал все сходки подходящих для меня по стаиусу детей. А слуги сами стали меня сторониться, запретив своим отпрыскам ко мне приближаться.
По итогу моим окружением стали учителя и книги. Сначала одиночество меня тяготило, со временем я начал получать от него удовольствие. Но в душе, всё равно навсегда сохранил те счастливые весёлые деньки в обществе лучшего друга. Направляясь в академию, где никто не будет указывать с кем мне общаться, я подсознательно надеялся, что встречу тут родственную душу. Кого-то, с кем можно будет просто поговорить. Кто не будет бояться моего отца и для кого не будет играть никакой роли моё социальное положение. Увы, оказалось за пределами Шордарии шоденов уже давно приравнивают к чудовищам, немногим лучше, чем выходцы из Мрака. А в самой академии учатся или зажравшиеся золотые детки, или зашуганные простолюдины. Ни те, ни другие не были мне хоть сколько-то симпатичны. Так развеялась ещё одна иллюзия. Главное, чтобы возможность с помощью магии стать сильнее, тоже не оказалась обманкой.
***
Пара по целительству была невообразимо скучной. Преподаватель, который требовал обращаться к себе профессор Дорри, рассказывал о приемах первой помощи при ранениях. Раз мы пока не умеем управляться с магией, то должны знать, как обрабатывать раны вручную. Ничего нового или интересного для меня в этом не было. У нас считалось, что любой воин должен в случае получения раны уметь помочь себе или товарищу, до прихода лекаря.
От скуки прислушивался к шепоткам в аудитории. Даже тут обсуждали, как бы ещё угодить некому графу Ольскому сделав гадость Илейре. Так оказалось звали ту девушку, что налетев на меня не испугалась и которая уже третий день является объектом повышенного внимания всяких шавок, лающих по приказу поводыря.
Мне было жал девчонку. Внутри зрело отчётливое понимание — не боись они так шоденов, то подобная участь могла поджидать меня. Они как свора падальщиков бросались на тех, кто слаб и не может дать сдачи. Закон академии гласящий —все студенты равны, был только на бумажке. На деле процветало доминирование самых богатых и родовитых над всеми остальными. Они творили что им в голову взбредёт, а ректор и преподаватели смотрели на это сквозь пальцы. Мерзко.
Возможно, я многого не знаю, но у нас в Шордарии такого беспредела я не наблюдал нигде. Да, наши аристократы тоже спесивы. У нас существуют законы, способные привести в ужас любого обитателя внешнего мира. Но у нас не принято издеваться над слабыми просто так, ради удовольствия и самоутверждения. Такое, конечно, случается, но строго наказывается. Издевательства караются громадными штрафами, вплоть до лишения имущества и долговой тюрьмы. А если кто-то осмелился поглотить чужую душу без разрешения, пусть это даже будет самый пропащий нищий — смерть. Невзирая на положение и заслуги. Мне хотелось верить, это работает. Только, сколько ни отрицай, а мы слишком много унаследовали от людей…
Наконец бесполезная пара закончилась и можно было посвятить остаток дня себе. Профессор обвел аудиторию взглядом. На кого-то он смотрел благосклонно, мне достался не самый дружелюбный взгляд. Недовольство мной родилось в тот самый момент, когда при делении на группы, я примкнул к некромантам, а не целителям. Что поделать, моей натуре некромантия ближе.
Спустя несколько часов, покончив с домашним заданием, решил прогуляться. Мест, где ошивалась основная масса студентов целенаправленно избегал. Мне неуютно в толпе, но и сидеть вечно в комнате, не выход. Потому я предпочитал бродить по лесному массиву, где не было ухоженных тропинок из-за чего он был непривлекателен для остальных.
Звук глухих рыданий невольно привлёк внимание. Кто-то плакал, стараясь делать это потише, но у меня отменный слух. Сам не зная зачем направил на горестные всхлипы и застал Илейру, которая давилась слезами зажимая рот ладонью. Меня она не видела и мне бы уйти, но я вопреки здравому смыслу вышел из зарослей.
— Ты должна быть сильнее, — произнёс я зачем-то. — Каждый раз, когда тебе делают гадость, ты показываешь, что тебя это задевает и этим только раззадориваешь своих обидчиков. Игнорируй их пакости и скоро им надоест. Неинтересно издеваться над тем, кто никак на это не реагирует. Это, конечно, может привлечь хищников покрупнее, но основная часть падальщиков отстанет.
Девчонка смотрела на меня изумлённо. Даже рыдать перестала. Несколько секунд таращилась ошалело, после чего резкими движениями смахнула слёзы со щек.
— Без тебя знаю, — бросила Илейра раздражённо.
Вскочив на ноги, она устремилась прочь. А я стоял, как памятник самому себе и пытался понять, какого кмара я полез тут со своими советами? Они Илейре очевидно не нужны. Зачем вообще с ней заговорил?
Ответ удивил. У меня сложилось впечатление, что она отличается от остальных студентов. Будучи слабой, не имея поддержки в виде денег и связей, оказавшись в центре издевательского внимания, она отчаянно храбрится, стараясь держать удар, пусть и получается плохо. Стискивает зубы, терпит, но не прогибается. Она сильна духом, а это здесь редкость. А это невольно вызывает уважение.
Глава 7, Выброс силы
Илейра
Отправляясь в академию, я понимала, мне будет не просто, но в худшем кошмаре не могла помыслить такого. Уже больше трёх недель моя жизнь напоминает кромешный ужас. Издёвки, словесные и не только унижения. Чувство полной безысходности.
Все мои силы уходили на то, чтобы просто пережить очередной день, не доставляя мразям графа удовольствия наблюдать мои слёзы. Это сказывалось на успеваемости из-за чего преподаватели смотрели косо и были недовольны мной. И ведь они все всё видели, и лишь считанные единицы пытались призвать разошедшихся сволочей к порядку. Остальные делали вид, будто ничего особенного не происходит.
Амулеты, что посоветовала леди Камелия спасали лишь от малой части гадостей, зато знатно облегчили мой кошелёк. Ведь кроме подлой магии есть ещё уйма способов унизить.
Джали пыталась мне помочь. Много раз она ругалась на разных уродов, прикрывала своей спиной и всячески поддерживала. Но много ли она могла? Нет. Её не трогали, но к ней и не прислушивались. Зато я получила ответ на вопрос: на чьей она стороне. Во всём этом кошмаре неожиданный лучик света — у меня появилась настоящая подруга.
В остальном… Безнадежность мутировала в отчаяние, а оно постепенно переродилось в ненависть. Мне стало гораздо проще выносить чужие издёвки. В голове всё чаще возникали чёрные мысли. Я мечтала, о мести. Чтобы они поплатились за свою подлость и жестокость. Гнала от себя эти помыслы, дедушка учил меня совсем другому, но они всё равно просачивались в сознание.
Покоя не было ни в комнате, ни на занятиях, ни в общественных местах. Единственным местом, где я могла хоть немного расслабить и отдохнуть стала библиотека. Леди Камелия строго и безоговорочно осаждала любые попытки «пошутить» надо мной на её территории, выставляя шутников прочь. Она-то и пояснила мне, равнодушие преподавателей.
— Илей, никто не станет вмешиваться, — сказала она как-то. — Когда-то тут действительно все студенты были равны. Ко всем относились одинаково, но это давно кануло в прошлое. До недавнего времени, здесь, пусть и случались инциденты, но виновных наказывали. Не строго, но всё же. Такое безобразие творится лишь последние лет десять, как на пост ректора заступил Димс Корган. Он развёл тут беззаконие, получая неплохую мзду от родителей багатеньких детишек, чтобы покрывать их и заминать некрасивые истории. Много преподавателей ушли, не согласившись с политикой Коргана. Остались только самые жадные, получающие свой процент, и самые терпеливые, надеющиеся хоть что-то изменить. Какой бы кошмар тут не происходил, по документам у нас всё отлично. Порядок и дисциплина. Что-то изменить могут разве что император и его приближённые. Но зачем им это? Одни ничего не знают, доверяя отчётам. Другим это не надо, тут их дети учатся. Так что тебе остаётся быть сильной, осторожной и надеяться только на себя.
Страшные откровения, лишь подтверждающие мои собственные наблюдения. Уже который день, больше всего на свете я мечтала всё бросить и уйти отсюда. Верила, дедушка бы понял меня, узнай он, что тут творится. И так же отчётливо понимала — никто не позволит мне уйти. Сбегу — найдут. В тщетной надежде на защиту и справедливость, я даже до ректора дошла, где услышала, что я слишком впечатлительная и нежная, и мне нужно не так остро реагировать на глупые шутки, а он не вмешивается в жизнь студентов.
Сейчас я как раз шла из библиотеки и размышляла о незавидности собственного положения. Множество раз я задавалась вопросами: почему и я? За что? Ответы были очевидны и совсем не радовали.
Почему? Дедушка много раз говорил мне, что я красавица, вся в мать. Я пропускала это мимо ушей, но видимо что-то в этом есть. Стоит вспомнить Ганю, который был готов опуститься до насилия, желая меня заполучить и этого графа, вбившего в голову присвоить меня любыми способами. За что? Да ни за что. Просто у меня не было ни денег, ни родовитой родни, ни какой-либо иной защиты. А зажравшийся, не знавший отказа граф, для себя решил, что я подхожу ему, пока не надоем и нарвавшись на отпор, сделал мою жизнь невыносимой.
Ненавижу!
Сейчас мне хотелось найти какое-нибудь укромное местечко, чтобы побыть наедине с собой и природой. Мне остро не хватало того чувства свободы, которое сопровождало меня всю жизнь. Я безумно тосковала по родному домику и лесу. Лесной массив у академии был совсем иным, но это хоть что-то. Тоже природа. Если отойти подальше, найти тихое место, можно закрыть глаза и помечтать, что всего этого нет. Не было никаких трагедий в жизни и дома меня ждёт дедушка, который заварит мне свой потрясающий травяной чай.