тит на вызов японцев в космосе.
— Какой вызов? Несколько погодных спутников?
Салим терпеливо вздохнул:
— Па, сейчас уже пятидесятые. История на марше, нация встает на крыло.
— И что она там будет делать? — спросил Джеки.
— Американцы достигли Луны восемьдесят лет назад.
— Я это знаю. И что?
— Они ее запакостили, — объявил Салим. — На всей нашей Луне они устроили свалку поломанных машин. И даже автомобиль там оказался. И мяч для гольфа. — Салим понизил голос: — Па, и даже моча и кал. Каловые массы американцев в холоде и вакууме Луны продержатся десять миллионов лет — это если Луна не будет ритуально очищена.
— Боже всемогущий, опять ты общался с этими сумасшедшими фундаменталистами, — произнес Джеки. — Я же тебя предупреждал не соваться в политику. Там только жулики и факиры.
Шипящий телефон испустил довольный смешок.
— Папуля-джи, ты теряешь культурную аутентичность! У тебя отравление Западом, а мы живем в современности. Если японцы первыми доберутся до Луны, они же ее всю к чертям покроют торговыми рядами.
— И флаг в руки этим японцам.
— Они уже владеют большей частью Китая, — со странным нажимом сказал Салим. — Постоянная экспансия — без устали, без пощады. И очень умелая.
— Ну-ну, — отозвался Джеки. — А мы сами? Индийская армия в Лаосе, в Тибете, в Шри-Ланке.
— Если мы хотим, чтобы мир уважал наши священные культурные ценности, то мы должны утвердить себя в царстве земном…
Джеки поежился, поправил шелковую ночную рубашку.
— Сын, послушай меня. Это не реальная политика, это чушь из кино. Дурной сон. Посмотри на русских, на американцев, если хочешь знать, куда тебя приведет тяга к Луне. Они едят мякину и спят на соломе.
— Так ты не знаешь Золотце Вахшани, па?
— Я его не люблю.
— Я только спросил, — мрачно буркнул Салим и помолчал. — Па?
— Что?
— Есть причина, по которой Отдел Гражданских Расследований хочет описать твой дом?
Джеки похолодел.
— Это ошибка, сын. Путаница.
— Ты влип, папуля-джи? Я бы мог тут подергать за пару ниточек, ведущих наверх…
— Нет-нет, — быстро ответил Джеки. — Слушай, телефон чертовски шумит потом созвонимся, Салим.
Он повесил трубку.
Напряженные полчаса с сигаретами и сценарием результата не дали. В конце концов Джеки затянул халат поясом, надел теплые тапочки и ночной колпак и постучал в дверь Искорки.
— Джеки! — сказала она, открывая двери. Мокрые волосы она обернула полотенцем. Горячий воздух вылетел в прохладный коридор. — Лапуля, я по телефону говорю. По международному.
— С кем? — спросил он.
— С мужем.
Джеки кивнул:
— И как там Виджай?
Газировка скривилась:
— Господи, я с ним сто лет как развелась! У меня теперь муж Далип, Далип Сабнис, ты что, забыл? Честно, Джеки, ты иногда совершенно не от мира сего.
— Извини. Мои лучшие пожелания Далипу.
Он сел в кресло и стал листать бомбейский журнал фэнов Искорки, а она тем временем ворковала по телефону.
Наконец она повесила трубку и вздохнула:
— Ох, как я по нему скучаю. Что-то стряслось, да?
— Мой старший мальчик только что мне сказал, что я утратил культурную аутентичность.
Она сорвала с головы полотенце и уперлась кулаками в бока:
— Ох уж эта теперешняя молодежь! Чего они от нас хотят?
— Хотят настоящей Индии, — сказал Джеки. — Но мы все сто битых лет подряд смотрели голливудские фильмы… у нас не осталось прежней души, понимать надо. — Он вздохнул. — Остались кусочки и обломки. Мы, индийцы, мозаичные люди, вот кто мы. Из цитат и римейков. Лоскутьев и лохмотьев.
Искорка лакированным пальчиком похлопала себя по губам:
— У тебя сценарий не ладится.
Он мрачно проигнорировал.
— Освобождение наступило уже черт знает как давно, но мы все еще одержимы этой дурацкой Британией. Посмотри на эту ихнюю страну — это же музей! А мы — мы еще хуже. Мы — раненая цивилизация. Найпаул был прав. И Рушди был прав!
— Слишком много работаешь, — сказала Искорка. — Помнишь тот исторический фильм, что мы снимали про Луну, да? Так это было глупее не придумаешь, лапонька. Этот музыкантик из Манчестера, Смит, да? Который даже по-английски не говорит, блин. Я ни фига не понимаю, что он лопочет.
— Деточка, это английский и есть. Мы в Англии. Так они на своем родном говорят.
— Подумаешь! — бросила Газировка. — У нас по-английски говорят пятьсот миллионов! А у них сколько осталось?
Джеки засмеялся:
— Они учатся. Учатся говорить правильнее, как мы. — Он широко зевнул. — Черт, до чего тут жарко, Искорка. Приятно. Совсем как дома.
— И эта еще девчушка, Бетти Чалмерс, да? Когда она пытается говорить на хинди, я от смеха лопаюсь. — Газировка помолчала. — Но умненькая и лакомый кусочек. Далеко пойдет. Ты с ней спал?
— Один только раз, — снова зевнул Джеки. — Приятная девочка. Но очень английская.
— А она вовсе американка! — торжествующе заявила Газировка. — Индианка чероки из Тулзы, штат Оклахома, США. Ты в объявлении написал «индийская кровь», а она подумала — «индейская».
— Ч-черт! — сказал Джеки. — Нет, правда?
— Вот те крест, правда, Джеки.
— Блин… и в камере она отлично смотрится. Ты никому не говори.
Искорка пожала плечами — слишком, быть может, небрежно.
— Забавно, как они все пытаются на нас походить.
— Печально для них, — заметил Джеки. — Экзистенциальная трагедия. — Я не про то, лапонька. Я про то, что для нашей домашней публики это будет действительно в кайф. Хохотать будут, кататься по проходу, хлопать себя по коленкам! Может получиться хороший фильм, Джеки. Насчет того, какие англичане смешные. Как они теряют аутентичность — как мы.
— Черт побери! — восхитился Джеки.
— Римейк «Парам Дхарама» или «Гаммат Джаммата», только смешной — из-за английских актеров, да?
— В «Гаммат Джаммате» есть классные танцевальные номера.
Искорка довольно улыбнулась.
Голова Джеки озарилась вдохновенной мыслью.
— Можно сделать! Да, мы это сделаем! Черт, мы на этом состояние наживем! — Джеки сложил ладони перед грудью и наклонил голову: — Мисс Малини, вы — потрясающий соратник.
Она сделала «намасте»:
— Рада служить, сахиб.
Он встал с кресла:
— Пойду прямо сейчас этим займусь.
Плавным и быстрым движением она встала у него на пути:
— Нет-нет-нет! Не сегодня.
— Почему?
— Хватит с тебя красных таблеточек.
Он скривился.
— Ты от них когда-нибудь лопнешь, Джеки-джи. Ты уже при каждом хлопке хлопушки подпрыгиваешь, как чертик из табакерки. Думаешь, я не вижу?
Он поморщился:
— Ты даже не знаешь, какие у группы трудности. Нам до зарезу нужен хит, и не сегодня, а вчера.
— Денежные трудности? И что? Не сегодня, босс, сегодня ни за что. Ты единственный режиссер, знающий мои лучшие ракурсы. И ты думаешь, я хочу остаться без режиссера посреди этого болота? — Она нежно взяла его за руку. — Остынь, да? Успокойся. Развлекись чем-нибудь. Тут же твоя старая подруга, Искорка, да? Смотри, Джеки-джи — Искорка.
Она выгнулась, положив руку на бедро, и одарила Джеки лучшим из своих взглядов искоса.
Джеки был тронут и отправился с ней в постель. Она прижала его к простыням, крепко поцеловала и положила его руки себе на груди, а покрывало натянула на плечи.
— Легко и приятно, да? Чуть понежимся, дай я сама все сделаю.
Она оседлала бедра Джеки, опустилась, чуть поиграла в танце мускулов, потом остановилась и стала пощипывать и царапать ему грудь с автоматизмом ведического искусства.
— Ты иногда такой бываешь забавный, миленький. Лишенный аутентичности. Я умею танцевать на барабане, умею вертеть задом и животом, и ты думаешь, я не умею вилять шеей, как натиамская танцовщица? Смотри, как я это делаю.
— Прекрати! — попросил он. — Смейся до, смейся после, но не в процессе.
— Ладно, милый, ничего смешного, только быстро и сладко.
Она стала над ним работать и через две божественные минуты выжала его как губку.
— Ну вот, — объявила она. — Готово. Тебе лучше?
— О господи, и еще как!
— Полностью лишенный аутентичности, ты все равно чувствуешь себя хорошо?
— Только потому еще и жив род человеческий.
— Ну вот и ладно, — сказала она. — А теперь, деточка, спокойной ночи и сладких снов.
Джеки с удовольствием поглощал плотный, хотя и несколько безвкусный завтрак из копченой рыбы и яичницы, когда вошел Джимми Сурай.
— Слушай, Босс, там Смит… — сказал Джеки. — Мы никак не можем его заставить заткнуть этот дурацкий ящик.
Джеки вздохнул, доел свой завтрак, смахнул крошки с губ и вышел в вестибюль. Вокруг низкого столика сидели в мягких креслах Смит, Бетти Чалмерс и Бобби Дензонгпа, и с ними — незнакомый мужчина. Молодой японец.
— Смита, будь человеком, отключи это, — попросил Джеки. — Будто с десятка котов сдирают шкуру заживо.
— Я просто демо прогнал для этого мистера Большая Иена, — буркнул про себя Смит и с неуклюжей грацией стал выключать машину. Эта сложная процедура включала щелканье тумблерами, верчение ручек и жужжание дисководов.
Японец — длинноволосый изящный юноша в овчинном пиджаке, вельветовом берете и джинсах — встал с кресла, четко поклонился и протянул Джеки визитную карточку. Джеки прочел. Японец оказался представителем кинокомпании — «Кинема Джанпо». Фамилия его была Байсё.
Джеки сделал «намасте»:
— Счастлив познакомиться, мистер Байсё.
У Байсё был несколько настороженный вид.
— Наш босс говорит, что рад познакомиться, — повторил Смит.
— Хай, — несколько напряженно ответил Байсё.
— Мы встретили Байсё-сан вчера на дискотеке, — сообщила Бетти Чалмерс.
Байсё, садясь в кресло так же прямо, как стоял, разразился чередой иностранных звуков.
— Байсё говорит, что он большой фэн английской танцевальной музыки, промямлил Смит. — Он здесь искал подходящий танцзал. С его точки зрения подходящий. Веста Тилли, тара-ра-бумбия, — такая ему нужна фигня.