Глаза Йяды сузились.
— Так что же, нам всем троим следует отправиться на Кровавое Поле? И если так, что мы должны сделать, оказавшись там?
— И кто — уж не боги ли? — подталкивает нас к этому? — пробормотал Ингри. Он, хмурясь, откинулся в кресле. — До сих пор заклятие касалось меньшего числа участников — только Хорсриверов и мертвых воинов, по замкнутому кругу на протяжении шестнадцати поколений. Ты… ты вломилась в него снаружи. Заклятие распространилось на меня. Границы заклятия теперь не такие, как были раньше, — границы между жизнью и смертью, между духом и материей, между кровными родичами… между Вилдом и другими землями. Перемены, в первый раз за столетия начались перемены.
Йяда потерла лоб.
— Какую роль играю во всем этом я? Наполовину внутри, наполовину снаружи… где мое место? Я жива, они — мертвы. Я женщина, они, мне кажется, по большей части мужчины. Мой леопард даже не из зверей Вилда! Я ничем не помогла душе Болесо — только наблюдала разинув рот. Это ты нужен богам, Ингри: ты мог бы освободить души тех древних призраков! — Уверенный взгляд Йяды сделался требовательным.
— Дверь в стене одновременно и внутри здания, и снаружи, — медленно проговорил Ингри. — Две половины, как и у тебя, благодаря крови твоего отца. И ты тоже востребована, хотя, я думаю, против воли Венсела. Разве призраки не выбрали тебя — из всех, кто той ночью спал и видел сны в Израненном лесу?
Йяда заколебалась, потом гордо выпрямилась.
— Да, меня.
— Ну, тогда… — А что тогда? Измученный мозг Ингри не мог найти ответа. — После видений дела приняли новый оборот. Венсел очень хочет держать меня с собой рядом. Он соблазнял меня высоким положением среди своих приближенных. Даже не соблазнял — принуждал.
Новая тревога заставила Йяду нахмуриться.
— А Хетвар, — продолжал Ингри, — вместо того чтобы меня защитить, пожелал, чтобы я шпионил за Венселом. Камрил посеял у жрецов подозрение насчет того, что Венсел владеет духом животного; ни храм, ни хранитель печати еще не знают, насколько больше всего таится в Хорсривере. Я ничего им не рассказал. Не знаю, к чему привело бы разоблачение или долго ли Венселу удастся хранить свои темные секреты. Я даже не представляю, насколько я сам опутан этой паутиной. В дополнение ко всему Биаст теперь боится своего шурина и желает, чтобы я охранял Фару, — поморщился Ингри.
— Биаст, может быть, боится не напрасно, — медленно сказала Йяда. — Я определенно не хотела бы, чтобы к моим несчастьям прибавилась смерть еще кого-то из Стагхорнов.
— Ты не понимаешь. Если меня отправят к Хорсриверу, я больше не буду тебя охранять, тебя передадут другому тюремщику, и возможно, переведут в другое место, куда мне не так легко будет проникнуть… и откуда трудно будет бежать.
Йяда напряглась.
— Я не должна быть… не должна быть ограничена в своих передвижениях, когда все закончится. Когда будет пора отправляться.
— Когда что закончится?
Йяда беспомощно развела руками.
— Все это, чем бы оно ни было. Когда бог-охотник загонит ту дичь, на которую охотится. Разве ты не чувствуешь этого, Ингри?
— Чувствую, да. От напряжения меня просто лихорадит, но ясно я ничего не вижу.
— Что затевает Венсел?
Ингри покачал головой.
— Я все меньше уверен в том, что он что-то затевает, помимо того, что охраняет свои старые секреты. Его разум настолько переполнен, что иногда кажется, что ему трудно сосредоточиться на настоящем. Не то чтобы от этого он становился менее опасным… Чего он на самом деле боится? Ведь убить его, похоже, нельзя. — Казнь не остановит графа, да и из темницы он, если захочет, может исчезнуть — тем же ужасным способом, — как бы его ни охраняли и в какую глубокую камеру ни запрятали бы. Ингри решил, что совсем не хочет, чтобы Венсела заточили.
Губы Йяды дрогнули, когда ей пришла новая озадачивающая мысль:
— И как же на протяжении всех этих столетий происходят похороны графа, если его душа никогда не устремляется к богам?
Ингри задумался: действительно, ведь никакие слухи не ходили… Потом он махнул рукой:
— Он же занимал тело следующего наследника, который обычно и организовывал все обряды. Держу пари: он давно наловчился устраивать все так, как ему хочется. Ну а если раз-другой ему это не удалось… что ж, некоторые люди ведь превращаются в призраков.
Странность всей этой ситуации вновь завладела воображением Ингри. Каково было Хорсриверу смотреть, как его тело хоронят, снова и снова? Каково было прилюдно скорбеть, зная, что оплакивать следует не отца, а сына?
Йяда кивнула: подобные же размышления заставили ее погрустнеть.
— Если бы древним заклятием занялся храм, что смогли бы сделать священнослужители?
— Не уверен… Ничего, мне кажется, если только не при помощи колдовства или чуда.
— Боги уже по колено увязли во всей этой истории — и без особого почтения к храму.
— На то похоже, — вздохнул Ингри.
— Так что же нам делать?
Ингри потер болевшую шею.
— Ждать, пожалуй. Пока. Я отправлюсь к Хорсриверу и буду шпионить, но вовсе не только ради Хетвара. Может быть, мне удастся узнать что-то, что прояснит ситуацию, найти недостающий кусочек головоломки.
— Но какой ты подвергнешься опасности! — забеспокоилась Йяда. Ингри только пожал плечами. Девушку такой ответ не устроил: — В твоем молчании мне чудится какая-то ужасная неопределенность.
— Неопределенность? — фыркнул Ингри. — Сегодняшний неласковый денек едва не заставил меня развалиться на части.
Йяда снова всплеснула руками.
— Пока я тут прохлаждалась в этом доме!
Ингри наклонился к Йяде, мгновение поколебался, все еще опасаясь того, что сделал с ним тот первый поцелуй, но все же приник к губам девушки. Йяда не отстранилась. На этот раз не было внезапного шока, ни для него, ни для нее мир не померк, — но только потому, что теперь их соединяла нерасторжимая связь. Ингри отчетливо ее ощущал — словно текущий сквозь них могучий поток.
Телесное возбуждение приглушила усталость, а сладость губ Йяды заслонило отчаянное беспокойство. Девушка прижалась к Ингри не из-за вожделения или любви, а в страстном стремлении найти опору — не в его сомнительных дарованиях, а в Ингри целиком, включая волка. Это чудо согрело сердце Ингри.
Йяда немного отодвинулась и откинула волосы со лба Ингри, все еще встревоженная, но уже улыбаясь.
— Ты сегодня ел? — практично поинтересовалась она.
— Когда-то давно.
— Ты выглядишь ужасно усталым. Нужно поесть.
— Хетвар тоже так говорил.
— Значит, так оно и есть. — Йяда поднялась. — Я распоряжусь, чтобы на кухне занялись твоим ужином.
Ингри прижал прохладную руку девушки к своему лбу, прежде чем неохотно выпустил ее.
На полпути к двери Йяда оглянулась через плечо.
— Ингри…
— М-м? — Ингри поднял голову, которая уже успела опуститься на скрещенные на столе руки.
— Если Венсел в самом деле в каком-то мистическом смысле священный король, а ты в самом деле его наследник… что это для тебя значит?
«Страшную угрозу».
— Ничего хорошего мне это не сулит.
— Ха! — Йяда покачала головой и вышла.
На следующее утро Ингри проснулся позже, чем намеревался, а распоряжения — принесенные Геской — прибыли раньше, чем он ожидал.
Поправляя только что надетые камзол и пояс с ножнами, Ингри спустился по лестнице и увидел в холле бывшего своего лейтенанта. Геска наклонился к уху Ингри, бросил недовольный взгляд на привратника, который мешкал у двери в кухню, что-то говоря мальчишке-слуге.
— Вы должны явиться к графу Хорсриверу.
— Уже? Быстро сделано. А что насчет пленницы?
— Я должен занять ваше место и сторожить ее здесь.
Ингри напрягся.
— От чьего имени — Хетвара или Хорсривера?
— Хетвара и верховного настоятеля.
— Они не намерены перевести ее куда-то в другое место?
— Никто мне об этом не говорил.
Глаза Ингри, изучавшие нервничающего лейтенанта, сузились.
— И кому ты докладывал о собрании у Хетвара прошлым вечером?
— С чего это мне кому-то докладывать?
Ингри небрежно — ничуть не обманув этим Геску — сделал шаг вперед, так что лейтенанту пришлось попятиться к стене, и заставил Геску посмотреть ему в глаза.
— Можешь признаться, что ходил к Хорсриверу. Раз уж мне предстоит служить ему, как я служил Хетвару, не сомневайся: я скоро стану его доверенным лицом.
Геска открыл рот, но сумел только, не выдавив из себя ни слова, покачать головой.
— Отпереться не получится, Геска. Я знаю о твоих письмах Венселу. — Это был еще один выстрел наобум, но по тому, как дернулся лейтенант, Ингри понял, что попал в цель.
— Откуда вы… Я не думал, что это принесет вред! Ведь он — союзник лорда Хетвара. Я просто решил услужить другу хозяина.
— Почему-то мне кажется, что не задаром.
— Н-ну… я ведь небогатый человек. А граф — не скряга. — Геска нахмурился, снова насторожившись. — Так откуда вы узнали? Готов поклясться: вы ничего не видели.
— Благодаря такому своевременному прибытию Венсела в Миддлтаун. Ну и по другим признакам тоже.
— Ох… — Геска, скривившись, поник.
Так что же так огорчило лейтенанта: то, что он не устоял перед соблазном и предал господина, или просто то обстоятельство, что его разоблачили?
— Катишься по наклонной плоскости, а? Человек попадает в зависимость, не только когда пользуется милостями, но и когда оказывает услуги. Поэтому я, например, избегаю и того, и другого. — Ингри улыбнулся своей самой волчьей улыбкой, чтобы иллюзия его неуязвимости не вызвала у Гески сомнений.
Голос Гески сделался еле слышным:
— Вы собираетесь меня выдать?
— Разве я тебя в чем-нибудь обвинил?
— Это не ответ — особенно от вас.
— Верно, — вздохнул Ингри. — Если бы ты признался Хетвару, не дожидаясь обвинения, дело скорее всего кончилось выговором, и он тебя не выгнал бы. Хетвар не рассчитывает, что ему будут служить безупречно честные люди, но предпочитает точно знать пределы их стойкости. Это, наверное, дает ему приятную уверенность.