Флоренский считает несправедливой критику кавказских имяславцев в адрес Послания Синода от 18 мая 1913 года, в котором имя Господне отделяется от Самого Господа, и предупреждает их от впадения в обратную крайность — полного отождествления имени и его носителя:
<…>Нам показалось сомнительным то, что пишете Вы о синодском послании. Ведь — есть Сам Господь Иисус, и есть Имя Его. Имя неотделимо от Него Самого, и потому в Имени и Именем мы соприкасаемся с Самим Господом и усвояем себе от Него Самого даруемое Им спасение. Поэтому и говорим, что Имя Божие — Сам Бог. Но Он не есть Имя, и, не оговорив этого последнего обстоятельства, можно вызвать некоторое смущение. Имя Иисус действительно значит Спасение, Спаситель. Этого не отрицают и имяборцы, т. е. что Оно значит по смыслу своему Спасение. Не отрицают они и того, что Сам Господь есть наше Спасение, что Им мы спасаемся. Заблуждение имяборцев не в отрицании смысла Имени Иисус и не в отрицании спасительности Самого Господа, носящего это Имя, а в отделении Имени от его Носителя, т. е. Самого Господа. Имяборцам представляется, что имя Господа — само по себе, а Он — Сам по себе, и потому они считают это имя тварным, случайным, лишенным сущности и силы. Если же бы кто, допустив отделение имени от Господа, признал за Именем собственную силу Имени, не зависящую от Самого (Господа) Спасителя, то тогда действительно он впал бы в заблуждение, что можно волхвовать Именем Господним и Именем Господа действовать против Самого Господа. Но все дело в том, что Имя неотделимо от Господа и сила не иная какая, как Самого же Господа; Именем нельзя действовать против Господа, потому что Он не станет действовать против Себя Самого. Имя и Господь — нераздельны. Однако надо бояться и обратного заблуждения — счесть их смешивающимися, слиянными: нераздельны, но и неслиян–ны. Имя неотделимо от Господа, но это не значит, что его нельзя отличить от Господа. Поэтому Вы несправедливо возводите на Синод ложное обвинение, будто Синод отрицает спасительность Господа и говорит, что»спасение неспасительно». Синод признает спасительность Самого Спасителя, но, отделив от Него Его имя, не признает спасительным этого последнего. Синод разделяет то, что нераздельно, а вы хотите слить неслиянное[2066].
В заключение Флоренский призывает имяславцев рассуждать»об этом важнейшем и ответственнейшем вопросе»с осторожностью и не осуждать иерархию Церкви в том, в чем она неповинна:«На церковной иерархии и на всем церковном обществе и без того вин не мало настоящих, чтобы приписывать им несуществующие. А между тем, таким образом не только погрешаем против истины, но и вредим делу ее утверждения, потому что преувеличенными и неправильными осуждениями вызываем общее недоверие к себе, а с себя — и к тому делу, которому призваны служить»[2067].
Данное письмо было написано Флоренским по просьбе архимандрита Давида (Мухранова), находившегося в Москве и не разделявшего крайне критическую настроенность кавказских имяславцев (как мы уже упоминали, архимандрит Давид в 20–е годы сослужил Патриарху Тихону). До конца своих дней архимандрит Давид сохранял связь с Флоренским, Лосевыми и другими членами»московского кружка». Архимандрит Давид умер 5 июня 1931 года, когда многие имяславцы уже находились в застенках ГУЛАГа.
На рубеже 20–х и 30–х годов происходят массовые аресты духовенства и монахов, в том числе и сочувствующих имяславию. В 1930 году Чрезвычайная комиссия (ЧК) фабрикует дело»Всесоюзного центра церковно–монархической организации»Истинное православие»", в котором особая роль отводится»контрреволюционной монархической организации»имяславцев»"[2068]. В дело включили М. А. Новоселова, А. Ф. Лосева, В. М. Лосеву–Соколову, Д. Ф. Егорова, священника Ф. К. Андреева, священника Н. К. Прозорова и др. Им приписывался план свержения советской власти как»власти антихриста»и восстановления монархии. 18 апреля арестован А. Ф. Лосев. В следственном деле сохранилась»Справка о роли профессора Лосева А. Ф. в антисоветском движении»:
Будучи непримиримым врагом Советской власти и приверженцем православия в его самых черносотенных, диких формах, Лосев еще в 23–24–х гг. сблизился с руководителями имяславия, расценивая это движение»как наиболее активное и жизнедеятельное течение внутри церкви»<…>Жена Лосева в своих показаниях заявляет:«По своим религиозным взглядам Алексей Федорович Лосев и я исповедуем имяславие, которое является наиболее совершенной формой выражения сущности православия»[2069].
В обвинительном заключении по делу»имяславческого кружка»говорилось:«На квартирах профессора Егорова[2070] и Лосева устраивались нелегальные заседания, на которых обсуждались вопросы об имяславцах. На этих заседаниях присутствовали представители имяславческой контрреволюционной организации на Кавказе, находившейся на нелегальном положении и скрывавшейся на горах». Егоровым и Лосевым, согласно обвинительному заключению,«был выпущен документ»Большое имяславие», в котором советская власть трактовалась, как наказание всему русскому народу, как»ужасное сатанинское десятилетие»и предлагалось для борьбы с ней сплотиться около церкви, вставая на имяславческую точку зрения». В вину членам»имяславческого кружка»ставилась»активная борьба с коллективизацией, работа по срыву хлебозаготовок, подготовка повстанческого движения с целью свержения советской власти, установление связей с белогвардейскими организациями за границей», в том числе с митрополитом Антонием (Храповицким)[2071]. 3 сентября 1931 годах А. Ф. Лосев получил 10 лет лагерей; М. А. Новоселов — 8 лет тюрьмы.
Массовые аресты духовенства и монашествующих не оставили в стороне и последнее прибежище имяславцев — горы Кавказа. 1 марта 1929 года был закрыт скит Темные Буки, основанный схимонахом Иларионом; вскоре власти закрыли Второ–Афонский Успенский монастырь на горе Бештау под Пятигорском; насельники его были арестованы [2072]. Среди расстрелянных в это время кавказских отшельников была и группа имяславцев во главе с монахом Пантелеймоном, в миру Павлом Григоровичем, который в прошлом был ближайшим соратником иеросхимонаха Антония (Булатовича). Приведем свидетельство протопресвитера Михаила Польского, содержащее информацию не только об этом расстреле, но и вообще о жизни имяславцев в горах Кавказа в послереволюционный период, в частности, о попытках догматического соглашения между имяславцами и кубанскими миссионерами:
В 1928 г. или в начале 1929 г. в кавказских горах была отыскана и расстреляна группа имяславцев, монахов–подвижников, высланных с Афона после известного имяславского движения. Во главе стоял Павел Дометич Григорович, дворянин, помещик и ротмистр из Киевской губернии, который после 20 лет монашества, по призыву в Армию, был на войне 1914 г. и после ее окончания, в революцию, вернулся в Кавказские горы и носил имя Пантелеймона. Составитель этой книги был с ним лично знаком, как и с другими имяславцами, потому что в 1918 г. во время гражданской войны и власти белых на Кубани, у кубанских миссионеров (среди которых был и он) состоялось несколько совещаний с имяславцами в целях примирения их с Православной Церковью в догматическом споре об имени Божием. Был выработан целый ряд догматических положений, которые и были подписаны обеими сторонами. Имясла–вец монах Мефодий был законно рукоположен в иеромонахи для бывших имяславцев и отправлен к ним в горы. Но вскоре между ними опять произошел спор. О. Мефодий остался верен выработанным православным положениям и покинул горы, но в дороге на одной из станций был расстрелян большевиками. Расстрелянные через десять лет после этого монахи–подвижники и пустынножите–ч ли были, конечно, представлены большевиками как опасная контрреволюционная организация. В 1930 году пишущий эти строки сам пытался остаться в России и в Кавказских горах, но, повстречав пустынножителей, выяснил, что пребывание там делается невозможным: все оказались на учете в ближайших селениях, а некоторые ушли в»непроходимые»дебри и на вершины, о месте пребывания которых никто не знал [2073].
Другой обителью кавказских имяславцев, разогнанной в 1929 году, была женская община, состоявшая из 22 монахинь и возглавлявшаяся иеромонахом Патрикием. Когда милиция пришла в обитель с приказом на выселение, монахини оказали сопротивление; на вопрос об именах они отвечали только:«Христианка». Все насельницы обители были увезены к Краснодарскую тюрьму [2074].
До начала 30–х годов одним из крупных имяславческих центров был поселок Псху в 80 км от Сухуми: именно туда в 1913 году перебралась значительная часть вывезенных с Афона имяславцев[2075]. К 1930 году в поселке и прилегающей к нему долине находилось не менее 100 монахов, 12 священников, 8 молитвенных домов. Кельи были разбросаны по всей долине. Результатом просветительской деятельности монахов было то, что»за все десять лет [советской власти] в Псху не вырос ни один комсомолец, ни один коммунист»[2076]. Еще в 1929 году местный школьный учитель»каждое воскресенье водил ребят в церковь, с молитвами начинал и кончал уроки»[2077]. Однако в 1930 году монахов кнутами выгнали из Псху.«Отшельники, их было наверное сто человек, шли с пением псалмов и благодарили Бога, — вспоминал впоследствии участник московских религиозных кружков К. С. Родионов. — Старики по дороге умирали. Пригнали в Сухумскую тюрьму, из нее погнали в Тбилиси. Так кнутами ликвидировали Псху»