Тысячи раз в Донбассе я замечал, как городские, атомизирован-ные жители-индивидуалисты в экстремальных условиях мгновенно образуют общины. Чужие люди становятся названными родственниками — так проще выжить. Хотя «проще» — не точное слово, только ТАК можно выжить.
Для этой общины у нас были хорошие новости. Все собрались на кухне, чтобы их услышать. Для начала командир «Востока» Александр Ходаковский выложил на стол еду и обрадовал собравшихся:
— У нас рядышком будет пункт связи с генератором, закинем вам кабель. Планшеты зарядите, мультики ребенку включите.
При слове «мультики» Арина радостно вскинулась и подергала Наташу за рукав: «Мама! Мультики!» При этом дом буквально трясся от разрывов снарядов, бетонная плита под ногами вибрировала, но ребенок не обращал на это никакого внимания…
Наши зачищали соседние кварталы, война уходила все дальше и дальше от многострадальной многоэтажки на улице Таганрогской. И можно было попробовать вспомнить недавнее прошлое. Спрашиваю:
— Что здесь было, когда стоял «Азов»?
Вячеслав, оказывается, очень внимательно наблюдал за боевыми действиями в своем дворе:
— Они заселились в квартиры в шахматном порядке. Устраивали там склады. Я заблокировал железную дверь нашего подъезда, тогда «азовцы» забрались на второй этаж по решеткам на окнах. Потом мы слышим шаги возле нашей квартиры, у всех начинается мандраж… У девочек моих вообще речь отнялась, когда они кувалдой начали выбивать тамбурные двери. Мы не открываем. Я слышу, говорят нам: «Мы знаем, что вы здесь». Они поняли, у нас на лестнице мангал стоял, мы на нем готовили. Мы решили открыть, из автомата бы лупанули по замкам, они так открывали двери…
Вячеслав замечает, что пришельцы были экипированы очень хорошо, с опознавательными знаками — синей лентой на рукаве. Тут очень эмоционально начинает рассказывать Наташа:
— Мы у них попросили помощи, Марина уже была ранена. Они ее осмотрели, связались по рации, а им сказали — пусть уходят.
Но мои собеседники не ушли, а потом уже было поздно бежать. Вячеслав рассказывает и показывает через последнее стекло в окне:
— Вон там была позиция танка, выезжал, шмалял, пламя — метра три! Не знаю, может, в танке меня заметили? Он отстрелялся и дуло развернул на меня, я спрятался в тамбур.
Наташа говорит, что из дома, который прикрывал их девятиэтажку от наступающего ополчения, «азовцы» всех людей согнали в подвал:
— Какой-то мужчина начал кричать. Может, с ума сошел, может, паника началась, они его из автомата сразу расстреляли. Сказали: «Что за придурок?» — и убили. Его вон за детской площадкой похоронили. Все на наших глазах.
Наташа спохватывается, берет Арину за плечи, выпроваживает ребенка из кухни и говорит дальше:
— Понимаете, мы сидели, дни считали. Тридцать два дня насчитали. Нам еще повезло, людей, которых выгнали из квартир в подвалы, «азовцы» обратно не пускали — ни за едой, ни за вещами. Просто начинали стрелять, когда их просили пустить в квартиру. Люди выходили из подвалов костер разжечь, что-то приготовить, они стреляли им под ноги. В подвал нам гранату забросили, женщина погибла, тоже за домом закопали… нельзя сказать, что похоронили, так не хоронят людей. Загорелись этажи в соседнем доме, люди пошли к их командиру, говорят: мол, вы же в доме сидели, воевали, из-за вас загорелось, помогите потушить!
— А что «азовец»?
— Молча развернулся и ушел.
Пока офицеры согласовывали с этими натерпевшимися людьми посещение батальонной бани, я решил поговорить с Ариной. Она рассказала мне, как поссорилась с подружкой, «перед тем как началось», и очень верит, что, раз «все закончилось», обязательно с ней помирится.
Мариуполь. Очередь за гуманитаркой
Я, конечно, спросил ребенка, внутри себя поморщился, но спросил:
— Ты жила мирной жизнью, вдруг — бах! Бах! По двору ездит танк, ты думала — кто с кем воюет и почему?
Закадровым фоном к этому вопросу шла нескончаемая канонада. Арина ответила очень разумно, она вообще мне показалась какой-то взрослой, не по годам:
— Мне мама объясняла, что Мариуполь — это не Украина. Что мама с папой голосовали, чтобы Мариуполь был ДНР. И сейчас дээнэровцы отвоевывают свою землю.
Мы стояли под стеночкой с командиром «Востока» (зевать здесь по-прежнему не стоит), и Александр Ходаковский прокомментировал этот длинный бой за девятиэтажки:
— Сразу же, как у нас пошли локальные успехи, мы натолкнулись на такое упорное сопротивление… Здесь был организован полноценный укрепрайон, и воевали в нем люди грамотные, вооруженные средствами для борьбы с бронетехникой. И самое главное, они работали в связке со своей артиллерией и «смежниками», стоящими на дистанции в два километра. И чуть что, открывали перекрестный огонь, мы голову поднять не могли! И мы понимали, что, пока держится этот укрепрайон, стоит и весь кусок линии фронта.
— А что теперь?
— Как только создалась угроза отрезания восточной части Мариуполя, они сразу же оттянулись к «Азовстали», у них там есть боеприпасы и всё для выживания. Сейчас мы практически соединились с нашими южанами, с теми, кто наступает от моря. В ближайшие дни зачистим освобожденные районы, потому что наступали мы быстро и есть вероятность, что там кто-то сидит еще в окружении. Какие-то группы «азовцев», не получившие приказа на отход. Сейчас обезопасим себе тылы и пойдем дальше.
Когда будет освобожден весь Мариуполь, я не стал спрашивать. Ответ известен. Ответ назрел. Скоро. Это уже чувствуется.
3 апреля 2022 годаОСВОБОЖДЕННЫЙ МАРИУПОЛЬ И СЛЕДЫ УКРАИНЫ
К субботнему утру боевые действия в Мариуполе неумолимо двигались к логичному финалу. Остались три очага сопротивления: «Азовсталь», куда оттянулись основные силы «Азова», нацгвардии и ВСУ. Завод имени Ильича на севере города и Приморский район, где до недавнего времени работала посадочная площадка для вражеских вертолетов, пока их не начали сбивать. На практике все оказалось сложнее, и разбираться в ситуации пришлось лично на месте.
Ночью в Сети появился ролик, снятый нашей коллегой со «Звезды» Наданой Фридрихсон в захваченном или «освобожденном» здании Мариупольского СБУ. Судя по найденным в здании женским парикам, комплектам парадной формы и флагам «Правого сектора» (запрещенная в РФ организация), симбиоз украинских спецслужб и экстремистов закончился плачевно.
Интернет знал, где находится СБУ в Мариуполе, — улица Георгиевская, 77. Рядом сквер со взорванным Драмтеатром, мелькнула мысль: «Зайдем и туда заодно». Сейчас. За ночь обстановка в районе, куда мы направлялись, поменялась. Первое, что поразило, — на въезде в Мариуполь с Запорожского шоссе вдруг исчезла бесконечная толпа, бредущая прочь из города. Мы насчитали лишь десяток беженцев, везущих вещи в чемоданах на колесиках или в универса-мовских тележках. Исчез поток машин с плакатами «Дети» и обрывками простыней на зеркалах. Бойцы на въездном блокпосту объяснили это просто:
— Все, кто хотел и мог, уже уехали. А еще в «Метро» уже неделю всем гуманитарку дают, смысл уезжать из своего дома и где-то там мыкаться…
Смысла в этом не было никакого, шкуру беженца редко кто примеряет добровольно. За исключением конченых корыстных сволочей и тех, кому нужно покинуть зону боевых действий любой ценой. Знающие люди предупредили нас: мол, возможны захваты журналистов и волонтеров-гуманитарщиков в заложники. Но реальных примеров нам привести не смогли. Люди, ехавшие со мной в СБУ, были повоевавшие, и я думал: «Отобьемся». Навигатор, зажатый в моей потной ладошке, отсчитывал по 100 метров до адреса. До СБУ оставалось ровно два километра, рукой подать, но на очередном блокпосте немолодой железнодорожник из Ясиноватой сообщил нам:
— А дальше, ребята, никаких наших постов уже нет. Тут до линии фронта метров триста. Слышите?
Мы вылезли из машины послушать «музыку войны». Это только на первый взгляд она хаотична и деструктивна. Ничего подобного.
После стрелкового концерта минут так на 15 бойцы брали паузу, чтобы откатиться или спрятаться, затем включалась артиллерия. Потом Цикл повторялся — выявление огневых точек, корректировка, обстрел. С той стороны дураков тоже не было, поэтому дело шло туго и долго.
Мы залипли на этом перекрестке с мобилизованными ополченцами. Их с недавних пор стали выставлять на блокпосты, сообразив, что от пожилых и, как правило, невоевавших людей толку мало. Мобилизованные искренне хотели нам помочь, но на все конкретные вопросы отвечали противоречиво:
— Мужики, честно, в душе не… что там дальше. Мы уже тут неделю стоим, озверели. А! Вон наш командир едет!
В очередной раз подивился молодости командиров, лет 25 от силы, но толковый. Не удивился, что его бойцы на блоке ничего не знают.
— Милые мои человеки, резервисты-мобилизованные. Они даже званий своих не знают и должностей. Если их враг в плен возьмет и будет пытать, они же ничего ему не скажут!
Я в тон ответил:
— Так и выковываются герои.
Командир хмыкнул и заглянул в карту:
— Район не зачищен, только что в штабе говорили за него. Наши проскочили чуть вперед, а что сзади оставили — не очень понятно. И нацики как еще делают — мы их днем кошмарим, они отходят, а ночью возвращаются на те же позиции. Так что не лезьте туда пока, от души советую.
К нам на блокпост заглянул местный житель Станислав. Молодой парень в потертой, но опрятной спецовке одной известной автомобильной марки. Что было понятно — вокруг нас по улице находились автосалоны разных брендов. Центр Мариуполя, «дорогой» район. И Станислав нас смог удивить:
— Скорее всего, репортаж этот снимался из другого здания СБУ, в другом районе. Их у нас было два. Вот это, на Георгиевской, куда вы хотите попасть, считается «старое», они там сидели всегда. И было у них еще новое здание. Там сидели пропагандисты и те, кто посты в Сети отслеживал и комментарии. У меня знакомые так попали.