Лис тяжело вздыхает. Я тоже вздыхаю.
— А как колонны ходят теперь из-за этих машин? — спрашивает сам себя Лис. — Бывает, колонна стоит, потому что драный жигуль сломался, а солдатик его бросить не может, потому что за свои покупал. Ты понимаешь, что значит стоящая колонна и чем это может кончится? И еще один важный момент. Ребята, вы представляете армию России, не надо вести себя как стадо махновцев! Запрет на личный автотранспорт в зоне боевых действий — это еще и страховка от мародерства.
Последнее слово Лис произносит с нажимом и по слогам.
— Хорошо, а как быть с пикапами и джипами, которые волонтеры покупают для подразделений?
— Они оформляются на конкретного человека, чтобы в случае утраты можно было ее снять с номеров. И человек оставляет ее под своей задницей: «Мое! Мне прислали!» В итоге эти пикапы не служат, а катаются.
Танкист Саша из «Августа», показывает свою машину, погибшую во время штурма Северодонецка
Транспорта в подразделении твоих снайперов нет, а машин туча. Выход один — постановка на черные армейские номера, легализация.
Украшает ли бойца борода?
— Моя — украшает, — говорит мне Лис.
У него всегда аккуратно подстриженная бородка-«эспаньолка». Всегда, что под Угледаром, что под Мариуполем. Лис развивает свою мысль:
— Я на своем офицерском удостоверении с бородой, какие вопросы? Думаю, речь идет о внешнем виде в целом. Есть же персонажи — жил на теплотрассе, мобилизовали. Борода по пояс, косички заплетает и кольца, как викинг. Ты мойся просто, к тебе не будет вопросов! Вот я завтра в окоп залезу. По прогнозу плюсовая температура. Ты представляешь, на что я буду похож через час? Но я же переоденусь после окопа! Лис рассказывает про две крайности на передовой:
— Первая — это стиль «бомж», вторая — «креатив». Ладно, в окопе тебе никто ничего не скажет. Но если ты на «оттяжке» идешь по городу с нашивой «Отряд Боба Марли»… — саркастически замечает Лис. — Я же видел в Волновахе, как военная полиция на таких реагирует. На первый раз просто делает замечание. Если не понял — извини!
— Боец был в неуставной форме?
— Нет, такого нет. У нас половина армии в уставном «пикселе», половина в уставном «мультикаме». Кто-то носит камуфляж «мох», вот как я. Начальство входит в положение, потому что один хороший замес и ты без штанов. Я за Мариуполь три пары хорошей обуви сносил и заканчивал уже в рабочих заводских ботинках.
Закончили мы разговор главным — якобы готовящимся запретом на смартфоны и планшеты на передовой. В моей практике была история, когда ВСУ отследили сразу семь московских номеров. И накрыли. В итоге 400 метров мы «отходили» почти час, ползли и лежали. Иногда перебегали. Сопровождающие нас ополченцы искренне не понимали, что происходит, а виноваты мы были сами!
И еще был один давний и неприятный случай. В 2018 году я был на опорнике под Коминтерновом, где предыдущий состав бойцов вырезала украинская ДРГ (диверсионно-разведывательная группа) — часовой музыку в наушниках слушал. Вот и послушали…
— Докладываю, — начал Лис официально. — Ходит легенда, что, когда ты нажимаешь в телефоне кнопочку с самолетиком (врубаешь авиарежим), ты спрятался в домик. Сентябрь под Угледаром, я выдвигаюсь с наших позиций в сторону противника, но меня вызывает штаб и говорит: «Команда «Стоп»!» Говорят: «Там, куда ты сейчас идешь, бьется тридцать телефонов». Соответственно, так же видны и наши телефоны, вот что хочешь отключай. Современный телефон в первую очередь — средство слежения. Единственный вариант — это телефон, у которого вынимается батарея.
— Хорошо, а как быть с управлением квадрокоптерами? С картами?
— Никто не запрещает гаджеты полностью, но они должны находиться в руках у определенных людей, использоваться для боя, а не для развлечения. Вот я, офицер, приезжаю по ротации в окопы и вижу, что там солдат смотрит сериал…
— В наушниках!
— Конечно, бой же идет, ее звуки мешают. Разумеется, я заберу этот телефон. Но у меня на позициях телефон есть, там загружены карты и программы, которые мне нужны. Есть телефон у бойца, у которого маленький коптер для разведки. Все, У бойца, играющего в игрульки, если он не понимает русского языка с десятого раза, этот телефон будет прибит гвоздем к дереву.
Отвечаю. Никто на передовой не бреется. Не до этого и нет условий — чистую воду, как правило, заносят на себе. Потому берегут. Бреются после ротации (через сутки или трое) и возвращения в пункт временной дислокации. Как правило, это деревенская хата, какое-то здание, оборудованный блиндажный городок, где есть электричество и вода. А там уж чем бриться — лезвием или машинкой, — кому как нравится.
23 января 2023 годаЗИМА В ПОДВАЛАХ И ОКОПАХ ПОД УГЛЕДАРОМ
— В сумерках подъезжай, после пяти, по свету у нас опасно ездить.
Но машина моя не едет, а скользит на шипах по грязи, иногда бочком. Белая маскировочная сетка осталась скучать в багажнике — зима сюда все еще не пришла. Спросил у бойцов: мол, снег ждете? Ответ удивил:
— Нет, пусть все будет так же. У снега свои минусы — сразу начинают «читаться» все следы и тропки, подход к позициям, колеи от техники. А так все размешано в черноту и ладно, к грязи мы привычные…
С завистью смотрят на мои сапоги с вкладышами, написано на боку «До-20». Рассказываю им анекдотическую историю из донецкого быта. Разумеется, собираясь в Донбасс, я что-то забыл дома — те самые резиновые сапоги. Жена, доброе сердечко, написала мне радостно: «Я заказала тебе сапоги через «О…» (ну, крупнейший интернет-магазин в России. — Авт.), через три дня приедут!» Действительно, приехали. Смотрю скрин карты, пытаясь понять, где пункт выдачи, и понимаю, что таких улиц в донецком Донецке нет. Это одноименный городок Донецк в Ростовской области. История встречена сочувственными комментариями — все тут также по разу попадали с доставкой. Остался лишь осадочек от непонятной инертности наших торговцев. Времена отмороженного русского купечества давно прошли? Правда, какие-то добрые люди завезли в Донецк эти сапоги фурами, но в два раза дороже. Покряхтел, как и все здесь, да купил, деваться некуда. Ревматизм лечить дороже.
Штаб батальона, как положено, глубоко под землей. Антенны вынесены бог знает куда, далеко, в общем, чтобы не пеленговались. Вход перекрыт тяжелыми и толстыми одеялами — для тепла и одновременно от вражьих тепловизоров. Пью кофе с офицером из штаба. Рассказывает уже почти легендарную историю. Старый батальонный беспилотник, с могучими крыльями, переживший уже сотни вылетов, украинцы пытались посадить с помощью РЭБ (средств радиоэлектронной борьбы). Но наши тоже не дураки, поэтому у противника ничего не получилось. Не посадили. Но подбили.
— Вряд ли это был «бук», скорее всего, по нему из «осы» выстрелили, не пожалели ракеты…
Говорим с офицером о детях, о том, как тяжело им узнавать отцов, иногда возвращающихся домой…
В наш подвал ссыпается мой старый знакомый с позывным Лес, это за мной.
С Лесом я познакомился во время штурма «Азовстали», заходил вместе с его штурмовой группой, был при зачистке подвалов. Именно тогда я пережил незабываемые впечатления — увидел, как от близких прилетов волной изгибается кирпичная стена. Лес тогда еще не отогрелся от двадцатидневного сидения в полном окружении в промороженной 9-этажке на окраине Мариуполя. Потом встретил его уже жарким летом, в яме у шоссе, под огнем пулемета. Здесь, на угледарском направлении. Осенью вместе слушали по радиоприемнику выступление Путина, в день, когда Донбасс вернулся в Россию. В общем, мы хорошо знакомы. Лес все такой же улыбчивый, но это улыбка командира. Можно приказывать, рыча и топая ногами, можно улыбаясь, результат как минимум будет одинаковый.
Лес инструктирует — с улыбкой, разумеется:
— Дорога спокойная, но будет метров 200, меня там несколько раз пытались из «сапога» (станковый противотанковый гранатомет. — Авт.) достать, но не попали. Вообще, «сапог» — очень хорошее оружие, я бы сравнил его с легендарной пушкой-сорокапяткой. Вот только не все умеют с ним обращаться или желают с ним работать.
— Почему?
— Укропам «сапоги» тоже не нравятся. Сильно не нравятся, поэтому они на позицию с работающим «сапогом» вызывают артиллерию.
— Авиация у них тут есть?
— Крайне редко. С коптеров кидают по нам мины 60-миллиме-тровые, мы их «полячками» называем. Раньше были польского производства, сейчас самодельные.
Лес заканчивает инструктаж:
— Сразу, как машина останавливается, выскакиваем, не задерживаясь ни на секунду и бежим за мной не отставая.
Мы чуть не доезжаем до точки, из сумрака возникает боец:
— Парни, дальше по дороге укропский танчик работает.
Лес бросает:
— Да мы уже приехали! Оглядывается на меня и выскакивает из машины.
Подвал у ребят шикарный. Тепло. И в отличие от штабного подземелья, даже пол почему-то теплый. Печка трофейная, ручки у нее от упаковок для снарядов «града». Нас встречает главный по хозяйству с позывным «Танкист». На голоса гостей из всех углов появляются кошки, встречают. Танкист жалуется:
Артиллерийские позиции «Вагнеров» в Соледаре. Уже по складу боепитания понятно, что у пушкарей полный порядок
— Осенью мыши заели. Привезли нам 16 мышеловок, десять исчезли чудесным образом. Тогда я пошел по деревне и мобилизовал всех брошенных кошек.
— Не уклонялись?
Танкист смеется:
— Да они «ждуны»! Нас ждали! Всех мышей тут четко отработали.