— А бойцы?
— Они заговорили, один за другим: «Ты не священник, у нас другие батюшки», «Вы мой дом размотали», «Вы мою сестру убили»… Трупы погрузили, конечно, но я тогда первый раз понял, что происходящее — никакая не политика, все в другой плоскости.
Командира батальона имени Евгения Родионова зовут Седой. Он седой, на передке позывные просто так не дают. В располаге, в наполовину разваленном ледяном доме, есть часовня, любовно обустроенная в бывшем парадном входе в здание. Там даже стены облицованы мрамором. Бесы что-то почуяли, и с началом этой короткой службы начался обстрел, потом подключилась наша артиллерия, прилетели самолеты. Бойцы прижались к стенам, и только батюшка служил в центре этого небольшого зала как ни в чем не бывало, а я стоял спиной к широченной деревянной двери. И с каждым «прилетом» или «выходом» снарядов по загривку бегали мурашки размером с кулак.
Отец Георгий остался исповедовать и причащать бойцов, а Седой повез отца Киприана в Верхнеторецкое показать разрушенный храм Дмитрия Солунского и места, где воюет батальон.
На въезде в село — сожженная броня, причем от нее остались какие-то лохмотья, с трудом можно угадать, что это были за машины. Седой вздыхает:
— В селе были только стрелковые бои, а то, что вы сейчас видите, разрушила украинская артиллерия за последний год. Просто берут и «отрабатывают» село, квадрат за квадратом. Света нет, но люди все равно возвращаются.
На вопрос, нужны ли батюшки на передовой, комбат отвечает твердо: «Нужны. Людям тяжело, им бы утешение, добрый разговор».
Мы проезжаем дальше, в Горловку, к разведчикам. Там нас ждет фронтовой батюшка отец К. и замполит С. Батюшка смеется: «Сегодня были на позициях, причащали, так замполит держал плат!» Показывать отца К. нельзя — половина епархии тут пока под ВСУ, а они только ждут повода, чтобы начать, как мне сказали без обиняков, «резню православных».
Замполит начинает вслух думать: «Куда бы вас отвезти, чтобы попить чаю и поговорить? Может, к девчонкам?» Монах Киприан всплескивает руками:
— Ну конечно, куда же еще отвезти монаха, только к девчонкам! Поехали скорее!
Если бы под ногами не было грязи, все бы слегли от хохота.
Мы приезжаем в какой-то офис, «девчонки» уже заварили чай. Отец Киприан и отец К. тихо общаются на совершенно прозаичные темы. Например, военные священники предусмотрены штатом, а вот такой ВУС — военно-учетной специальности — и в помине нет. Как быть? И я догадываюсь, что монах Киприан, сам полковник в отставке, выполняет здесь вторую задачу — выясняет, как сделать так, чтобы институт военного священства работал.
Я перешептываюсь с замполитом, и он рассказывает удивительное. Бойцы горловской бригады никак не могли взять опорный пункт врага, откатывались, раненые были, потом вообще отказались атаковать, и тогда замполит и батюшка приехали к ним на исходные позиции. Поговорили, причастили, и чудо какое-то — взяли опорник без потерь! Задаю наболевший вопрос:
— А есть ли милосердие среди боев?
И замполит рассказывает мне еще одну историю:
— Во время штурма боец загнал двух вэсэушников в блиндаж. На пороге блиндажа лежит наш раненый. Вэсэушники сдаваться отказываются, раненый у них, по сути, в заложниках. И тогда боец поклялся Богом, что отпустит укропов. Комбат отругал его, конечно, но в душе-то понимал — такие клятвы нарушать нельзя. И нашего бойца спасли, это же главное!
Крайняя наша точка — батальон имени «Сорока мучеников сева-стийских», названный в честь римских воинов, принявших христианство и претерпевших за это страшные муки. И само богослужение в располаге напоминало службы первых христиан-катакомбников. Темный внутренний коридор с низким потолком, и только теплятся десятки желтых свечей в руках воинов. А совсем рядом вздыхает разрывами и ворочается близкая Марьинка, которую все никак не могут взять. Сегодня один из саперов с позывным «Белорус» совершил подвиг — расчистил для штурмовых групп проход к зданию банка. За счет толстых стен это был один из ключевых опорников ВСУ, и сегодня он пал. Белорус страшно стесняется, когда перед молебном командир объявляет, что он приставлен к награде, а отец Киприан вручает ему бесценный подарок — прибор ночного видения.
Батальон добровольческий, люди от Казахстана до Твери. Боевой путь — тяжелейший.
— И потери были тоже тяжелейшие, — говорит мне комбат Инженер.
— Почему?
— Задача должна быть выполнена. Снять мину любой ценой, поставить мину любой ценой.
— Что-то изменилось после принятия батальоном такого христианского названия?
— Нет тяжелых потерь в последнее время, но подвиги ребята совершают по-прежнему. Сами видели Белоруса. И чудеса бывают. Водитель инженерной машины разграждения должен был проделать проход в минном поле для танка. Перепутал рычаги, зазевался — не смог ничего толком объяснить потом. Под Марьинкой заехал просто в центр позиций ВСУ, они потом возмущались в эфире — как упустили бронированный бульдозер?..
— А у вас за что орден Мужества?
— Дорогу на Мариуполь разминировал. Там и штатные мины стояли, и самодельные, пошел вместе с бойцами.
Вечер клонился к ночи, и до утра у этих парней никаких задач уже не будет. Отец Георгий исповедовал и причащал на батальонной кухне. Отец Киприан сидел бочком на ящике с боеприпасами в окружении брезентовых переносок с противотанковыми минами и разговаривал с каким-то бойцом, стоящим на коленях. Худенькая шея, уши в разлет, розово-прозрачные, как у семиклассника. Не сразу, но я понял, что это сегодняшний герой батальона Белорус.
Дошла очередь и до меня. Отец Киприан полуутвердительно обратился ко мне:
— Дмитрий, можно, я и вам что-то скажу?
Я кивнул. Монах-воин продолжил:
— Я по глазам вижу, вы войну через себя пропускаете, плохо это, тяжело. Отпустите войну от себя, пусть она отдельно, вы отдельно. Не мучайтесь, Бог все управит, как нужно… Мы все здесь крепко-накрепко знаем — как нужно. И Бог наш строгий и справедливый тоже все знает.
9 февраля 2023 года«ВАГНЕР» ВЫШЕЛ НА ОКРАИНЫ БАХМУТА
Бойцы частной военной компании «Вагнер» ждали меня в тот самый час, когда еще не проснулись петухи и украинские артиллеристы. Настолько рано, что спать ложиться не было смысла. Место встречи мне было отчасти знакомо — окраина города Первомайский, ДНР. Он входит в совершенно фантастическую агломерацию промышленных городов — Стаханов — Алчевск — Брянка — Зоринск — Ирмино— Алмазное. По размерам можно сравнить лишь с недалекой отсюда Славянско-Краматорской агломерацией.
Спутники в этих краях заглушены — навигаторы не работают, поэтому ехал по памяти. Летом 2020-го я был в Первомайске с любопытной миссией. Мы собирали сельские общины, живущие под обстрелами ВСУ, и люди, показывая свои паспорта с трезубом, спра шивали под камеру: за что Украина так обходится со своими гражданами? Я записал десятки коллективных обращений для передачи в Международный уголовный суд. Дело приняли к рассмотрению, на этом все и закончилось. С тех пор Первомайск претерпел еще больше, я его назвал с ходу: «Город с половиной выбитых окон».
Не думал, что путь к передовой окажется таким длинным, уже потом я сориентировался по карте и понял, что мы объезжали Бахмут (Артемовск) по гигантской дуге, чтобы выскочить к его северным окраинам. В одном из поселков сменили машину на броню. Мне уже немало лет, покатушками на броне меня не развеселить, тем более термометр в машине показывал «минус 15». Я полез в десантный отсек и припал к триплексу со следом от пули. Новенькая БМП взревела и кинулась на передок так, что я покатился по лавке.
Ехали мы очень долго и очень быстро, проскакивали открытые поля, жались к лесопосадкам, иногда двигались натуральной «змейкой». Думал об одном: «Только бы машина на таких скоростях не «разулась». Но мехвод свое дело знал. Уже в Подгорном я спросил про скорость, с которой мы шли, — около 50 км/ч. Хоть какая-то гарантия, что машину не «заптурят», а таких «заптуренных» машин с ярко-рыжими горелыми корпусами я видел через триплекс изрядно. Может, укропские были, может, наши — противотанковыми управляемыми ракетными комплексами здесь все умеют пользоваться, любят их и уважают. Еще одна «фишка» этой кампании, как и массовое применение квадрокоптеров.
Понять состояние сражающегося соединения очень просто — смотрите на ботинки. Здесь у большинства обувь была куплена «за свои», очень хороших и дорогих марок. В резиновых сапогах был только я один.
Сверху в одежде тоже разнобой — кто в уставном «пикселе», кто в «горках» — как кому удобно.
Почти все встреченное оружие у бойцов с тюнингом — прицелы, приклады-телескопы, одноточечные ремни, ДТК (дульные тормоз-компенсаторы). Примерно половина этой красоты — трофеи, что говорит о том, что подразделение сражается и сражается успешно.
Мне показали точку, с которой можно было заснять Бахмут. В утренних лучах нежного зимнего солнца кварталы многоэтажек казались сахарными и даже искрились. Но перед ними, в полосе наступления этих парней, лежала обширная промзона. Самый неприятный объект для наших штурмовых групп.
Мы не стали разгуливать по деревне — все равно, в каком бы ни были ВСУ состоянии, прилетает с разной периодичностью. А деревенские улицы до сих пор полны сюрпризов, мы, например, пересекли такую плотненькую линию противотанковых мин, установленных в три ряда. Корпус одной мины вскрыл осколок, и виден желтоватый тол.
Позиции артиллерии «музыкантов» под Бахмутом, парни ждут координаты
Один из бойцов объяснил мне, почему это минное заграждение не сняли: