(1943 г.)
Документы
В результате двухмесячных наступательных боёв Красная Армия прорвала на широком фронте оборону немецко-фашистских войск, разбила сто две дивизии противника, захватила более 200 тысяч пленных, 13 000 орудий и много другой техники и продвинулась вперёд до 400 километров. Наши войска одержали серьёзную победу. Наступление наших войск продолжается.
Поздравляю бойцов, командиров и политработников Юго-Западного, Южного, Донского, Северо-Кавказского, Воронежского, Калининского, Волховского, Ленинградского фронтов с победой над немецко-фашистскими захватчиками и их союзниками — румынами, итальянцами и венграми под Сталинградом, на Дону, на Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук, южнее Ладожского озера.
Объявляю благодарность командованию и доблестным войскам, разгромившим гитлеровские армии на подступах Сталинграда, прорвавшим блокаду Ленинграда и освободившим от немецких оккупантов города — Кантемировка, Беловодск, Морозовский, Миллерово, Старобельск, Котельниково, Зимовники, Элиста, Сальск, Моздок, Нальчик, Минеральные Воды, Пятигорск, Ставрополь, Армавир, Валуйки, Россошь, Острогожск, Великие Луки, Шлиссельбург, Воронеж и многие другие города и тысячи населённых пунктов.
Вперёд, за разгром немецких оккупантов и изгнание их из пределов нашей Родины!
Верховный Главнокомандующий
И. СТАЛИН
Москва, Кремль
25 января 1943 года
Из сообщений Совинформбюро
Сегодня, 2 февраля, войска Донского фронта полностью закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окружённых в районе Сталинграда. Наши войска сломили сопротивление противника, окружённого севернее Сталинграда, и вынудили его сложить оружие. Раздавлен последний очаг сопротивления противника в районе Сталинграда. 2 февраля 1943 года историческое сражение под Сталинградом закончилось полной победой наших войск.
За последние два дня количество пленных увеличилось на 45 000, а всего за время боёв с 10 января по 2 февраля наши войска взяли в плен 91000 немецких солдат и офицеров.
2 февраля нашими войсками взят в плен командир 11-го армейского корпуса, командующий группой немецких войск, окружённых севернее Сталинграда, генерал-полковник ШТРЕККЕР и его начальник штаба полковник генштаба ГЕЛЬМУТ РОССКУРТ.
Кроме того, 1 и 2 феврали взяты в плен следующие генералы немецкой армии: 1) командир 8-го армейского корпуса генерал-полковник ВАЛЬТЕР ГЕЙТЦ, 2) командир 7б-п пехотной дивизии генерал-лейтенант фон РОДЕНБУРГ, 3) командир 113-й пехотной дивизии генерал-лейтенант фон ЗИКСТАРМИН, 4) командир 24-й танковой дивизии генерал-лейтенант фон ЛЕНСКИ, 5) командир 389-й пехотной дивизии генерал-майор МАРТИН ЛЯТМАН, 6) командующий группой немецких войск, окружённой западнее центральной части Сталинграда, генерал-майор РАСКЕ, 7) генерал-майор МАГНОС.
Взяты также в плен личный адъютант генерал-фельдмаршала Паулюса полковник АДАМ, командир 14-й танковой дивизии полковник ЛЮДВИГ, командир 227-го пехотного полка 100-й пехотной дивизии полковник ФРАНЦ НАЙБЕККЕР, командир 2-го миномётного полка полковник ФРИДРИХ НАЙЕР, командир 29-го артиллерийского полка 29-й мотодивизии полковник ГЮНТЕР КРАГ, начальник штаба 8-го армейского корпуса полковник ШНИТЦЕР, начальник артиллерии 1-й кавалерийской дивизии румын полковник МАЛЬТОПОЛЬ, командир 13-го сапёрного полка 8-го армейского корпуса полковник ШИАЛЕНГ, начальник штаба 76-го пехотного полка полковник БЕЛОГУЛАТ, командир 48-го отдельного полка связи полковник КАРЕНЕЦКИЙ, командир 51-го артиллерийского полка 376-й пехотной дивизии полковник ШВАРЦ, командир 134-го пехотного полка 44-й пехотной дивизии подполковник БОЙЕ, командир 376-го артиллерийского полка полковник ФУР, командир 576-го пехотного полка 376-й пехотной дивизии полковник ШИТЕЗЕНФ, командир 37-го артиллерийского полка полковник ВОЛЬТ, командир 134-го артиллерийского полка 44-й пехотной дивизии полковник БОСАРТУР, командир 536-го пехотного полка 376-й пехотной дивизии полковник ШЛЕЗИНГЕР, командир 627-го артиллерийскою полка полковник БЕРЕНЕК, командир 767-го пехотного полка полковник ШТЕЙДЛЕ, начальник штаба 14-й танковой дивизии полковник фон ВОЛЬТ, начальник штаба 76-й пехотной дивизии полковник БРИДГУЛЬТ, командир 54-го пехотного полка полковник ЛЕБЕР, полковник врач КАЙЗЕР, командир 523-го пехотного полка 297-й дивизии полковник ГАНС ЛИБАУ и многие другие.
Всего нашими войсками в боях под Сталинградом взято в плен 24 генерала и более 2500 офицеров.
За время генерального наступления против окружённых войск противника, с 10 января по 2 февраля, по неполным данным, наши войска взяли следующие трофеи: самолётов — 750, танков — 1550, орудий — 6700, миномётов — 1462, пулемётов — 8135, винтовок — 90 ООО, автомашин — 61 102, мотоциклов — 7369, тягачей, тракторов, транспортеров — 480, радиостанций — 320, бронепоездов — 3, паровозов — 56, вагонов — 1125, складов с боеприпасами и вооружением — 235 и большое количество другого военного имущества. Подсчёт трофеев продолжается.
Таков исход одного из самых крупных сражений в истории войн.
СОВИНФОРМБЮРО
На днях наши войска, расположенные севернее и восточнее города Орла, после ряда контратак перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Наступление началось с двух направлений: из района севернее города Орла на юг и из района восточнее города Орла на запад.
Севернее Орла наши войска прорвали сильно укреплённую оборонительную полосу противника по фронту протяжением 40 километров и за три дня напряжённых боёв продвинулись вперёд на 45 километров. Разгромлены многочисленные узлы сопротивления и опорные пункты противника. Нашими войсками на этом направлении занято более пятидесяти населённых пунктов, в том числе районный центр Ульяново и крупные населённые пункты Старица, Сорокино, Моилово, Дудоровский, Веснины, Крапивна, Шванова, Ягодная, Еленск, Троена, Клён.
Восточнее Орла наши войска прорывали сильно укреплённую оборонительную полосу противника по фронту протяжением МО километров и, преодолевая его упорное сопротивление, продвинулись вперёд на 20—25 километров. На этом направлении нашими войсками занято более шестидесяти населённых пунктов, и том числе крупные населённые пункты Вяжи, Орловка, Казарь, Мелынь, Высокое, Победное, Сетуха, Березовец,
В ходе наступления наших войск разбиты немецкие 50, 262, 293-я пехотные дивизии, 5-я и 18-я танковые дивизии. Нанесено сильное поражение немецким 112, 208-й и 211-й пехотным, 25-й и 36-й немецким мотодивизиям.
За три дня боёв взято в плен более 2000 солдат и офицером.
За это же время, по неполным данным, нашими поисками ВЗЯТЫ следующие трофеи: танком — 40, орудий разного калибра — 210, миномётов — 187, пулемётом — 99, складом разных — 26.
УНИЧТОЖЕНО: танков — 109, самолётов — 294, орудий разного калибра — 47.
За три дня боёв противник потерял только убитыми более 12 000 солдат и офицеров.
Наступление наших войск продолжается.
В течение 15 июля на Белгородском направлении наши войска отбивали атаки танков и пехоты противника.
На Орловско-Курском направлении наши войска вели атаки против перешедшего к обороне противника...
5 августа наши войска после ожесточённых уличных боем овладели городом и железнодорожным узлом — ОРЁЛ. Северо-западнее, южнее и юго-западнее Орла наши войска за день боёв заняли свыше 30 населённых пунктов.
Того же 5 августа наши наступающие войска после упорных боёв овладели городом Белгород.
В боях за освобождение Орла и Белгорода отличились войска генерал-лейтенанта БАГРАМЯНА, генерал-лейтенанта БЕЛОВА, генерал-лейтенанта ГОРБАТОВА, генерал-лейтенанта КОЛПАКЧИ, генерал-лейтенанта РОМАНЕНКО, генерал-лейтенанта ПУХОВА, генерал-лейтенанта ГАЛАНИНА, генерал-лейтенанта РЫБАЛКО, генерал-лейтенанта ЧИСТЯКОВА, генерал-лейтенанта ЖАДОВА, генерал-майора МАНАГАРОВА, генерал-лейтенанта КРЮЧЕНКИНА, генерал-лейтенанта ШУМИЛОВА, генерал-лейтенанта танковых войск КАТУКОВА, генерал-лейтенанта танковых войск РОТМИСТРОВА, генерал-лейтенанта танковых войск БОГДАНОВА, авиационные соединения Маршала авиации ГОЛОВАНОВА, генерал-лейтенанта авиации НАУМЕНКО, генерал-лейтенанта авиации РУДЕНКО, генерал-лейтенанта авиации КРАСОВСКОГО, генерал-лейтенанта авиации ГОРЮНОВА.
В Донбассе, в районе юго-западнее Ворошиловграда, продолжались бои местного значения.
На Ленинградском фронте, в районах севернее и восточнее Мги, — усиленные поиски разведчиков.
В течение 4 августа наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 98 немецких танков. В воздушных боях и огнём зенитной артиллерии сбито 168 самолётов противника...
В результате упорных наступательных боёв войска Брянского фронта при содействии с флангов войск Западного и Центрального фронтов разгромили отборные части немецкой армии, сосредоточенные германским командованием в районе Орла, ликвидировали Орловский плацдарм врага и 5 августа заняли город Орёл, в течение почти двух лет находившийся в руках немецких оккупантов. В этот же день, 5 августа, войска стенного и Воронежского фронтов прорвали фронт противника и овладели городом Белгород.
Вся эта операция, блестяще осуществлённая Красной Армией по плану Верховного Главнокомандования, распадается на два этапа:
— Успешная ликвидация нашими войсками летнего наступления немецко-фашистских войск, начатого ими 5 июля с. г. на Орловско-Курском и Белгородско-Курском направлениях с целью окружить и уничтожить советские войска, находящиеся в Курском выступе, и занять Курск.
— Успешное наступление Красной Армии на Орловском и Белгородском направлениях, завершившееся поражением орловской и белгородской группировки противника и занятием нашими войсками городов Орла и Белгорода.
С утра 5 июля крупные силы танков и пехоты противника, при поддержке многочисленной авиации, перешли в наступление на Орловско-Курском и Белгородском направлениях. Накануне Гитлер издал приказ, в котором говорилось, что «германская армия переходит к генеральному наступлению на Восточном фронте», что удар, который нанесут немецкие войска, «должен иметь решающее значение и послужить поворотным пунктом в ходе войны» и что «это последнее сражение за победу Германии».
Немецкая армия, предприняв «решающее наступление, израсходовав огромное количество людской силы, танков, орудий, самолётов, не только не добилась оперативных, но не добилась даже тактических успехов. Более того, наши войска, перемолов дивизии врага, брошенные в наступление, сами нанесли ответный мощный удар по наступающей армии противника. Советские войска, действующие на Орловско-Курском направлении, уже к 17 июля полностью восстановили положение, занимаемое ими до начала немецкого наступления, то есть до 5 июля 1943 года. Советские войска, действующие на Белгородском направлении, развивая контрнаступление, к 23 июля вышли на рубежи, которые они занимали до начала немецкого наступления, то есть до 5 июля 1943 года.
Таким образом, летнее наступление немецких войск, на которое гитлеровцы возлагали большие надежды, провалилось. Красная Армия развеяла созданную гитлеровцами сказку о том, что это якобы является сезоном успехов и побед немецкой армии, а советские войска летом вынуждены будто бы находиться в отступлении.
В бесплодных попытках завладеть Курским плацдармом и тем самым подготовить условия для наступления с Орловского плацдарма на Москву немецко-фашистские войска за время с 5 по 23 июля потеряли 2900 танков, 1039 орудий, из них 195 самоходных, 1392 самолёта, свыше 5000 автомашин и более 70 тысяч солдат и офицеров убитыми.
Так окончилась очередная авантюра гитлеровцев.
Советские войска не только сорвали летнее наступление немцев, но и сами перешли в решительное наступление против группировок вражеских войск, расположенных в Орловском выступе и в районе Белгорода, нанеся немцам тяжёлое поражение.
Немецкое командование придавало Орлу огромное значение. Гитлеровские генералы рассматривали Орёл как плацдарм для наступления немецких войск на Москву и в то же время как бастион немецкой обороны на Центральном участке фронта.
За двадцать два месяца своего пребывания в Орле немцы превратили Орловский плацдарм в мощный укреплённый район, создали здесь глубоко эшелонированные долговременные оборонительные сооружения, опиравшиеся на многочисленные водные рубежи. Ещё только на днях немецкая печать и радио объявляли Орёл символом незыблемости германской обороны.
Советские войска, расположенные севернее, восточнее и южнее Орла, 12 июля перешли в решительное наступление в общем направлении на Орёл. Немецкое командование приказало своим войскам, оборонявшим Орловский выступ, не отступать ни на один шаг и сражаться до последнего солдата. В район Орла непрерывно прибывали подкреплений из Германии, спешно перебрасывались войска с других участков советско-германского фронта.
Выполняя приказ Верховного Главнокомандующего, Красная Армия, несмотря на проливные дожди и бездорожье, преодолевая упорное сопротивление противника, неуклонно продвигалась вперёд, прорвала на всю глубину немецкие оборонительные линии и 5 августа после ожесточённых уличных боёв овладела городом Орёл.
На Белгородском направлении наши войска 4 августа перешли в наступление, прорвали оборону противника и, нанеся поражение немцам, овладели городом Белгород.
За время боёв наших войск на Орловском направлении с 24 июля по 6 августа и на Белгородском направлении с 4 по 6 августа наши войска уничтожили: солдат и офицеров противника — свыше 50 000, самолётов — 1100, танков — 1705, орудий всех калибров — 584, автомашин — 6000.
Всего за месяц боёв на Орловском и Белгородском направлениях с 5 июля по 6 августа Красная Армия нанесла противнику следующие потери: убито солдат и офицеров — 120 000, подбито и уничтожено танков — 4605, орудий — 1623, автомашин — 11 000, сбито самолётов — 2492.
За это же время наши войска захватили танков — 521, орудий разного калибра, в том числе самоходных, — 825, пулемётов — 2521, разных складов — 325. Взято в плен 12 418 немецких солдат и офицеров.
Таким образом, Красная Армия, выполняя план Верховного Главнокомандования, за месяц боёв ликвидировала наступление немцев на Курск, нанесла крупное поражение группировке отборных немецко-фашистских войск, ликвидировала Орловский плацдарм врага и освободила от немецких захватчиков города Орёл и Белгород.
Провал летнего наступления немцев и поражение немецких войск под Орлом и Белгородом говорят о том, что Красная Армия в условиях лета сумела не только закрепить, но и развить свои наступательные успехи.
Теперь окончательно рухнули надежды немцев и их прихвостней на благоприятный поворот военных действий в условиях лета.
Том самым разоблачена сказка немцев о том, что будто бы советские войска по и состоянии вести летом успешное наступление.
Успешные боевые действии Красной Армии приковали к советско-германскому фронту все основные силы гитлеровской армии, лишили немецкое командование возможности свободно маневрировать войсками и тем самым создали ещё более благоприятные условия для развёртывания активных наступательных военных действий наших союзников на континенте Европы.
Таковы итоги месяца летних боёв на советско-германском фронте.
СОВИНФОРМБЮРО
Воспоминания
В. И. ЧУЙКОВ,Маршал Советского Союза,дважды Герой Советского Союза[34]РАЗДУМЬЯ О САМЫХ ТЯЖЁЛЫХ ДНЯХ СТАЛИНГРАДА
Меня часто спрашивают, да и сам я нередко задумываюсь над тем, что же произошло во второй половине 1942 года под Сталинградом, в тот момент, когда гитлеровцы вышли к берегам Волги и, казалось, были близки к победе, а затем неожиданно для стороннего наблюдателя потерпели сокрушительное поражение, благодаря чему этот город оказался неприступным для немецко-фашистских войск, несмотря на то, что туда были брошены их главные силы, почему летняя кампания 1942 года, начавшаяся успешно для немецких войск, окончилась для них катастрофой. Вспоминая те дни, невольно задаёшь вопрос: что же было главной силой в руках советского командования при защите Сталинграда?
Немецкие войска, ведя весной и летом 1942 года успешные боевые действия на юге нашей страны, предвкушали близкую победу. Они уже как бы физически осязали эту победу: Дон позади, и они подходили к Волге. Осталось пройти каких-то пять-десять километров, чтобы одержать победу над разбитыми, разрозненными остатками наших войск, которые после кровопролитных, изнурительных боёв отошли непосредственно к городу. На нашу и 64-ю армии, ослабленные в почти двухмесячных боях, была возложена задача обороны города, в который уже врезался своими передовыми танковыми частями враг, сжигая и разрушая его с воздуха армадой авиации — пикирующими бомбардировщиками и истребителями.
Несведущему человеку невозможно представить трагедию населения города и войск 62-й армии в то тяжелейшие дни и ночи.
К началу сентября немецко-фашистские войска на флангах армии уже вышли к Волге, расколов боевые порядки 62-й и 64-й армий на южной окраине города в районе Купоросной, а на северной — в районе посёлков Рынок и Спартаковка. Так немцы отрезали 62-ю армию от войск, которые сражались севернее Сталинграда на перешейке между Волгой и Доном. Образовав охватывающую подкову, они прижали войска 62-й армии танками, придавили с воздуха авиацией, за спиной сражающихся пролегли лишь километровые просторы Волги без постоянных переправ. Вряд ли возможна более тяжёлая обстановка, чем та, что сложилась в первой декаде сентября 1942 года.
Надо учитывать и такой немаловажный фактор, что войска 62-й армии к тому времени были основательно обескровлены. В дивизиях, в которых полагалось по штату 8-10 тысяч человек, с трудом насчитывалось от 100 до 200 активных штыков, а из вооружения имелось лишь несколько орудий и пулемётов. Танковые бригады имели по 6-10 танков. Даже во вновь сформированном танковом корпусе генерал-майора танковых войск А. Ф. Попова оставалось не более 3-4 десятков танков. Многие из них были подбиты и могли действовать только как неподвижные огневые точки. В такой момент, казалось бы, достаточно совсем незначительных усилий, чтобы немецко-фашистские войска смяли и отбросили, а точнее, утопили в Волге численно небольшие наши подразделения, вставшие на защиту Сталинграда.
Что касается обеспечения наших войск, то чем ближе они отходили к самой Волге, тем труднее было снабжать их боеприпасами, снаряжением, горючим и особенно ремонтировать повреждённую боевую технику, не говоря уже о серьёзных затруднениях при манёвре по узким горящим улицам Сталинграда. Но, несмотря на это, у командного, политического состава и всех воинов начался перелом в настроении, укреплялась вера в превосходство над противником, уверенность в конечной и скорой победе. Прошлые бои показали, что врага можно бить, для этого нужно уметь организовать бой, даже без превосходства в силах, но с полным напряжением моральных и физических сил. Большинству бойцов стало ясно, что отступать дальше некуда, а одержать победу необходимо. Для победы нужны были не только пулемёты, пушки, танки и самолёты, нужен был героизм, самоотверженность, желание драться и обязательно победить.
С появлением в войсках коммунистов старших возрастов, особенно участников гражданской войны, настроение молодых бойцов значительно поднялось. Житейская и военная мудрость пожилых счастливо сочеталась с энергией и боевым задором молодёжи. Винтовка и ручная граната, пушка и миномёт в руках инициативных бойцов стали действеннее разить врага. Враг почувствовал и увидел в советском бойце уверенность, стойкость, непоколебимое желание выстоять.
Военный совет армии призвал драться до последнего дыхания. Это, бесспорно, благоприятно воздействовало на подъём всех духовных и физических сил каждого воина.
Командование армии находилось подчас в 200-300 метрах от противника и готово было само с автоматом, винтовкой, пулемётом оборонять рубеж, где находился КП армии. Это не было случайностью; естественно, и командиры корпусов, дивизий и полков не могли оторваться от своих войск и находились фактически в их боевых порядках.
Был, правда, случай, когда один хороший командир не выдержал миномётного обстрела противника и ушёл с высоты 107,5 поближе к правому берегу Волги. Военный совет расценил это как самовольство, проявленное в тяжёлой обстановке. Этот командир вместе со своими помощниками был тут же вызван на командный пункт армии в Мамаевом кургане и под адскую музыку фашистских мин, снарядов и бомб так «пропесочен», что, надеюсь, запомнил это на всю жизнь. Больше он никогда не проявлял малодушия.
Солдаты Сталинграда всегда чувствовали рядом своего начальника, политического руководителя, видели, что они вместе с ними переносят все лишения и опасности. Это поднимало дух воинов и укрепляло сознание, что противник будет побеждён.
Политработники систематически проводили беседы в частях, они разъясняли, что, обороняя Сталинград, на который Гитлер делал теперь главную ставку, нельзя думать только о своей жизни. Каждый боец отвечает перед Родиной и народом за оборону города. Только беспощадно уничтожая врага и не щадя своей жизни, можно было выполнить эту задачу. Конечно, никто из бойцов не хотел умирать, но сталинградцы сумели поставить долг перед Отечеством превыше всего. Все мы хотели жить и защищать страну, а это желание заставляло каждого метко прицеливаться и бить врага наверняка, надёжно маскироваться и укрываться от вражеских пуль и снарядов. Эти основные правила действий защитников Сталинграда нигде не зафиксированы, но о них все знали. Знали и о строгом приказе Военного совета, категорически запрещающем отступать или самовольно уходить к берегу или на ту сторону Волги.
Шла смертельная схватка с противником. Она продолжалась ни мало ни много — около трёх месяцев. Непрерывные бои днём и ночью в непосредственном соприкосновении с врагом, который находился на расстоянии броска ручной гранаты, бесконечные атаки и контратаки, многочисленные, в большинстве своём внезапные для врага вылазки целых подразделений и штурмовых групп держали гитлеровцев в постоянном напряжении.
Так в огне сталинградских сражений родилась штурмовая группа, а с ней и новая тактика действий в ближнем бою. Её породила сама обстановка, воинская смётка защитников Сталинграда. Небольшая по численности группа отличалась гибкостью при манёвре в бою, пробивной силой при штурме. Она искала противника повсюду, шла умышленно на сближение с ним, просачивалась, как вода, через подвалы и проломы в стенах, среди развалин зданий и навязывала врагу ближний бой. Штурмовая группа наносила внезапные и неотразимые удары с фронта, флангов и тыла, не давая врагу опомниться или отдохнуть, изматывала его морально и физически. Против мелкой штурмовой группы противник не мог эффективно применять ни авиацию, ни массированный огонь артиллерии.
Мне кажется, что в тактике штурмовой группы имеются элементы тактики будущего. В боевом расчёте при современном оружии, когда каждый человек отвечает за свои и общие действия, в слаженности действий, индивидуальной подготовке каждого заключена гарантия успеха всего воинского коллектива.
В какой-то неуловимый момент жесточайшей битвы на Волге получилось так, что настроение противника надломилось, а боевой дух советских войск поднялся ещё выше. Это были верные признаки нашей грядущей победы, ибо она зарождалась также и в сознании советского человека.
Что можно сказать о том, что пережили мы, защитники Сталинграда, находившиеся на правом берегу Волги?
Трудно описать все эти сложные психологические переживания в ходе событий, в которых участвовал сам, да к тому же я мог видеть из множества фактов героизма и самоотверженности, наверное, лишь их тысячную долю, а может, и того меньше. Кроме того, чтобы рассказать о всех переживаниях, передать физическое и моральное напряжение, поведать о героизме каждого в этом сражении, потребовалось бы написать много томов. Может быть, какая-то часть этой героической эпопеи будет воссоздана со временем, но далеко не полностью, ведь многих её участников уже нет в живых.
Мы отдаём должное той роли, которую сыграла в обороне Сталинграда артиллерия, находившаяся на левом берегу Волги, она мощным шквалом огня ослабляла атаки противника, уничтожала часть его сил на подходе.
Определённое воздействие на врага оказывала и наша авиация, находившаяся на дальних аэродромах.
Но мне как командующему армией, действовавшей в самом горниле боёв, было видно особенно отчётливо действие, или, вернее сказать, взаимодействие тех войск, которые сражались в огненной черте Сталинграда.
Поэтому я должен сказать, что наряду с высокой политической ответственностью спайки, беззаветной преданностью идеалам коммунизма у нас существовала также воинская спайка, начиная от командования армии и кончая отделением. Она называлась взаимодействием всех родов войск.
Когда артиллерист плечом к плечу сражается вместе с пехотинцем, чувствующим поддержку стоящих рядом танков и пусть даже изредка появляющихся в небе самолётов, а командование и штаб армии направляют все эти силы против наиболее опасного в данный момент противника, вот тогда каждый ощущает несокрушимую мощь объединённого оружия. Это было как раз то оружие, то средство, которое сыграло, по моему мнению, решающую роль в срыве ударов немецко-фашистских войск, нанеся им колоссальные, порой не поддающиеся учёту потери.
Я никогда не забуду 14 сентября. Для Сталинграда оно стало одновременно одним из наиболее тяжёлых и в то же время счастливых дней.
В этот день враг вклинился в город большими силами западнее вокзала. Фашистские головорезы выскакивали из машин, веселились, врывались в жилые кварталы с целью поживиться тем, что ещё уцелело от пожара. А наши солдаты и офицеры, спрятавшись за углы зданий, в подвалах, на чердаках домов, расстреливали зарвавшихся захватчиков.
Нельзя расценить эти действия немцев иначе, как психическую атаку. Но когда они были встречены дружным огнём и поползли, будто ошпаренные кипятком тараканы, и гибли на наших глазах, вот тут-то мы и почувствовали, что сможем уничтожить фашистских захватчиков всех до единого. Их гонор и напыщенность как рукой сняло. И что особенно запомнилось, так это то, что наши снайперы заставили фашистов бояться их огня. Это, на мой взгляд, и явилось началом того долгожданного перелома, который следовало закрепить в дальнейшем успешными боевыми действиями. И мы добились поставленной цели, а с прошедших науку нашу захватчиков была сбита спесь.
Особенно угнетающе действовало на наши войска ещё при отходе к Сталинграду, да и в самом городе, превосходство авиации противника на направлении главного удара. Нужно сказать, что у немцев взаимодействие сухопутных войск с авиацией было отработано неплохо. Их бомбардировщики успевали нанести удар перед атакой и тем самым могли приковать наши войска к земле, а тех, кто находился на наблюдательных пунктах, загнать под землю. Наши артиллеристы и зенитчики часто укрывались в воронках и прекращали огонь, и тогда танки противника вместе с пехотой врывались почти безнаказанно в боевые порядки советских войск, и дело кончалось тем, что мы вынуждены были отходить. Мы немало размышляли о том, как уменьшить потери от авиации противника, причём выход старались найти все — начиная от солдата и кончая Военным советом армии. Солдаты понимали, что отступать больше некуда, что, только уничтожая противника, можно выполнить поставленную задачу и предотвратить собственную гибель. Решение было найдено, когда наши командиры навязали противнику тактику ближнего боя в специфических условиях Сталинграда, где боевые порядки двух противоборствующих сторон разделяли всего-навсего десятки метров. При таких условиях авиация противника не могла уже бомбить ни наши траншеи, ни войска. А если пыталась нанести удар по советским частям, то непременно попадала и по своим. Тактика ближнего боя была принята безоговорочно как солдатами, так и командованием 62-й армии.
Переход к тактике ближнего боя придал обороне Сталинграда исключительно высокую стойкость, повысилась бдительность наших войск, их готовность к штыковой атаке и контратаке.
Воинов армии объединяла и цементировала преданность идеям Коммунистической партии, стремление выполнить волю народа. В Сталинградской битве с особой силой проявилась дружба народов нашей страны. Нельзя не сказать, что бойцы всех национальностей с чувством высокого уважения называли русский народ своим старшим братом. Кому не известен знаменитый дом Павлова? Здесь плечом к плечу сражались русские, украинцы, грузины, казахи, белорусы, узбеки, таджики, литовцы и представители других народов нашей Родины.
Командиры соединений, штабы, политорганы заслуживают самой высокой оценки за то, что они сумели распознать и усилить те настроения и помыслы наших солдат — простых людей с винтовкой или автоматом, которые в конечном счёте явились основой всех наших успехов. В этом напряжённейшем сражении существенную роль играл морально-боевой дух войск. Командиры и политработники не упустили момента, поняли и подхватили рождённый в сердцах сталинградцев пароль: «За Волгой для нас земли нет!» — и вместе с рядовым пехотинцем, артиллеристом, танкистом, моряком стояли насмерть на волжском рубеже. Вот почему они и пользовались полным доверием у своих подчинённых.
Никто, кроме меня, К. А. Гурова и Н. И. Крылова, не знает, чего больше всего опасались мы в Сталинграде: как бы, проснувшись, не оказаться под дулами немецких автоматов и пистолетов, не успев взять в руки своё оружие. Поэтому мы поочерёдно дежурили по ночам.
Буржуазные историки и журналисты, описывая Сталинградскую битву, любят сравнивать Сталинград с Верденом. Одно время Гитлер говорил, что он не хочет превратить Сталинград в верденскую мельницу. Но я не могу полностью согласиться с этим сравнением по двум причинам. Во-первых, Верден был крепостью с долговременными фортификационными сооружениями, подготовленными для ведения длительной войны. Сталинград был мирным, промышленным городом. В нём не было никаких укреплений, кроме построенных непосредственно во время боя окопов, траншей и огневых полиций полевого типа. Во-вторых, защитники Вердена выстояли против кайзеровской армии. Защитники же Сталинграда не только выстояли, но и перемололи самую сильную группировку гитлеровской армии и вместе с войсками других фронтов участвовали в окружении и уничтожении более чем 330-тысячной немецко-фашистской группировки. Из этого окружения почти никто не мог вырваться. Не от хорошей же жизни Гитлер объявил трёхдневный траур по всей Германии после разгрома его отборных войск у Волги. Наша победа под Сталинградом была генеральным, переломным сражением второй мировой войны.
Я не могу не сказать об огромной работе партийных и комсомольских организаций, которая явилась мобилизующей и организующей силой. Коммунисты и комсомольцы жили среди бойцов, дышали с ними одним воздухом, вместе ходили в атаки, а при неудаче — отходили или отступали, короче говоря, они знали друг друга, как знают в родной семье. Как бы ни было трудно, но во время небольших передышек между боевыми схватками, далее в короткие летние ночи, партийная и комсомольская работа среди бойцов не замирала.
Приказ Военного совета не уходить из Сталинграда, а если надо, то и умереть в городе, но за Волгу не отступать, был туг же доведён до партийных и комсомольских организаций, и уже через несколько часов все бойцы 62-й армии знали о нём. Вот выписка из протокола комсомольского собрания, проведённого в Сталинграде в самые тяжёлые дни:
«Слушали: О поведении комсомольцев в бою.
Постановили: Лучше умереть в окопе, но не уходить с позором с занимаемой позиции. И не только самому не уйти, но и сделать так, чтобы не ушёл и сосед.
Вопрос к докладчику: «Существуют ли уважительные причины ухода с огневых позиций?»
Ответ: «Из всех уважительных причин только одна будет приниматься во внимание — смерть».
А вот выдержка из обращения бойцов 133-й гвардейской тяжёлой танковой бригады. Они писали: «Дорогие друзья! Родина приказала нам отстоять Сталинград, народ призывает нас жестоко и беспощадно мстить врагу за истоптанную русскую землю, за разрушенные города и сёла... Герои Царицынской эпопеи призывают нас, невзирая на жертвы и лишения, отстоять Сталинград, это они, ветераны героической обороны Царицына, пишут нам: «Не отдавайте врагу наш любимый город, любой ценой защищайте город, бейтесь так, чтобы слава о нас гремела в веках», — и мы выполним этот наказ...» Так писали танкисты бригады Н. М. Бубнова.
Собрания и обращения бойцов и ветеранов, их клятвы не отступать, бить врага до полной победы оказали благотворное влияние. Примеров героизма и самоотверженности становилось всё больше. Восемь фашистских танков атаковали советский танк КВ, которым командовал Хасан Ямбеков. Он принял бой и побил четыре вражеских танка. На помощь гитлеровцам пришло ещё несколько танков, танк Ямбекова был подожжён термитным снарядом. Вражеские автоматчики окружили его и поджидали, когда советские танкисты откроют люки и покинут машину. Но советские воины решили не сдаваться. Задыхаясь от дыма, они дрались до последнего снаряда и патрона. Когда пламя и дым заполнили боевое отделение, раскалилась сталь и дальше невозможно было терпеть, дежурный радист нашей танковой части поймал в эфире знакомый голос Ямбекова: «Прощайте, товарищи! Не забывайте нас!» В эфир прорвались торжественные звуки гимна. Это пели «Интернационал» Хасан Ямбеков, механик-водитель Андрей Тарабанов, командир орудия Сергей Феденко и радист Василий Мушилов.
Не менее героически проявили себя в те дни боёв женщины-воины. Как-то на Мамаевом кургане была восстановлена прерванная ранее связь между командованием укреплённого района и штабом 62-й армии. В тот день не было ни минуты затишья. Всё время бушевал огонь артиллерии и миномётов. Поддерживать бесперебойную связь было очень трудно.
К трём часам дня на узле связи штаба армии не осталось ни одного связиста. И когда связь оборвалась снова, вызвалась идти Шура. К сожалению, её фамилии я не помню. Командир роты связи сказал:
— Огонь глядите какой... Вы не сможете добраться до места порыва линии.
— Смогу, товарищ лейтенант, вы только разрешите, — настаивала Шура, держась за левый кармашек гимнастёрки, в котором находилась кандидатская карточка.
Командир роты разрешил. Шура, рискуя поминутно жизнью, отыскала и устранила порыв. Но в полдень 14 сентября голос Шуры оборвался... А ведь не ей, работавшей на коммутаторе, надо было идти исправлять обрыв, но Шура пошла, действовала геройски, и память о ней осталась навечно.
Немало воинов спасла санитарка Тамара Шмакова из дивизии Н. Ф. Батюка. Многие оставшиеся в живых благодарны ей за самоотверженность, которую она проявляла, спасая тяжелораненых. Сегодня она работает в Томской области врачом. И таких героинь, как Тамара, в 62-й армии было немало. И списках награждённых по частям армии свыше тысячи женщин. Среди них Мария Ульянова, которая с начала и до конца обороны находилась в доме сержанта Павлова; Валя Пахомова, вынесшая с поля боя более ста раненых; Надя Кольцова, награждённая двумя орденами Красного Знамени; врач Мария Бельямидова, перевязавшая под огнём на передовой позиции не одну сотню бойцов и командиров; Люба Нестеренко, оказавшись в осаждённом гарнизоне старшего лейтенанта Драгана, делала перевязки гвардейцам, даже будучи раненой, она и умерла с бинтом в руках, не закончив перевязку раненому товарищу. Кому не известна стойкость воинов знаменитого дома-крепости, где более 50 суток без сна и отдыха оборонялась группа во главе с сержантом Павловым. Гитлеровцы обрушили на этот дом лавину бомб, мин и снарядов, но ничего не могли сделать с неприступным домом. Эта боевая группа, обороняя один дом, уничтожила больше фашистов, чем потеряла гитлеровская армия при взятии Парижа.
День 14 сентября, как я уже писал, был для нас не только неимоверно трудным, но и удачным днём. Мы отразили в городе мощную атаку противника, нанесли ему поражение и заставили немецкое командование бросить на город новые силы. Месяц спустя, 14 октября и последующие пять дней были для нас наиболее тяжёлыми за всю сталинградскую эпопею. Не выстояв в эти дни, мы оказались бы опрокинутыми в Волгу, а Сталинград был бы захвачен немцами. Выстояв в эти беспримерные по боевому напряжению дни, мы поставили противника в безвыходное положение.
Это был великий перелом в Сталинградском сражении...
Теперь, когда эти события — история, небезынтересно вспомнить, что говорили и думали в дни подготовки к очередному наступлению 6-й армии Паулюса Гитлер с Геббельсом.
В первых числах октября Геббельс, собрав в министерстве пропаганды дипломатов, представителей союзных фашистской Германии стран, заявил им, что фюрер предвещает близкую победу над большевизмом и Советами, что битвой на Волге, которую ведут немецкие войска, руководит непосредственно сам Гитлер и победа, как никогда, близка. Геббельс особенно акцентировал внимание на Сталинградском сражения потому, что «третий рейх», тогдашние правители Японии и Турции заключили секретное соглашение, по которому с падением Сталинграда эти два государства также должны были вступить в войну против Советского Союза. Исходя из этого, легко можно представить, сколько сил и средств было брошено на Сталинград, чтобы как можно скорее расправиться с ним.
Военный совет, руководя обороной города, знал о готовившемся мощном наступлении немцев на заводские районы города. Наша разведка, руководимая полковником Михаилом Захаровичем Германом, своевременно и правильно информировала Военный совет о создаваемой вражеским командованием группировке к северо-западу от Сталинграда, в районе балки Вишнёвой. Мы готовились к отражению удара и подтянули для защиты Сталинградского тракторного завода и завода «Баррикады» свежие силы. Но мы не знали, что последует удар такой колоссальной мощности.
Военный совет решил в этом сражении находиться непосредственно за войсками, оборонявшими завод «Баррикады», чтобы надёжнее управлять их действиями. Туда противник направлял свой главный удар. Паулюс со своим штабом находился в 120 километрах от поля сражения в станице Нижне-Чирской, а Военный совет 62-й армии со штабом и с командирами соединений — в начале этих боёв в трёх километрах, а к концу — в 300 метрах от переднего края. Это обстоятельство сыграло определённую роль в успехе нашей обороны. К началу вражеского удара мы фактически оказались уже отрезанными от своего заволжского тыла. Вся Волга хорошо просматривалась и простреливалась противником из крупнокалиберных пулемётов, не говоря уже о миномётном и артиллерийском огне, которым противник обстреливал все дороги и тропинки,9 подходившие к реке с востока. Только ночью, да и то с большим риском, к правому берегу в Сталинград могли подходить наши пароходы с необходимым для армии грузом и увозить раненых.
Моральное и физическое напряжение работников штамбов армии и соединений было доведено до предела. Днём они обеспечивали ведение боя, а ночью сопровождали войска к намеченным для них рубежам, распределяли между ними по только районы обороны, но даже отдельные позиции, ориентировали в боевой обстановке, организовывали связь. И всё это происходило в нескольких сотнях и даже десятках метров от переднего края, под наблюдением и огневым воздействием противника.
Настала ночь... В эту ночь с 13 на 14 октября мы меняли командный пункт армии, приближая его к войскам. Командный пункт был подготовлен на северо-восточной окраине завода «Баррикады». Но переходить всем сразу даже какие-нибудь 500-600 метров мы не рискнули. Работники штаба армии были разделены на три группы. С первой пошёл член Военного совета К. А. Гуров, чтобы проверить на новом пункте связь с войсками и дать нам сигнал. Они выступили в 24 часа, но только в 2 часа пополуночи мы получили данные, что на новом пункте всё готово.
Вторая группа во главе с командармом выступила в третьем часу. Пройти несколько сот метров по обрывистому берегу было не так-то легко для людей, не спавших несколько ночей подряд. Мы не шли, а в буквальном смысле слова ползли по камням, спотыкаясь и падая. Когда я пришёл в блиндаж (один на весь штаб), то свалился и тут же заснул, а возможно, потерял сознание. Не слышал, как и когда пришёл Н. И. Крылов с третьей группой. Проснулся около 7 часов, вижу — рядом лежит Крылов. Он тоже спал. Вскоре близкие разрывы потрясли землю, в воздухе выплеснулись султаны огня. На оборонявшуюся армию посыпались десятки, сотни тысяч снарядов и мин разных калибров. Взрывными волнами нас прижало к обрывистой круче берега. Вода в Волге буквально кипела от взрывов. Над головой появились фашистские самолёты. Их было несколько групп. Они плыли уверенно, будто стаи диких гусей. От взрывов снарядов и мин, шума авиационных моторов невозможно было говорить. Я посмотрел на командующего артиллерией Н. М. Пожарского. Он понял меня, взял планшет и бинокль и поспешил на свой командный пункт. Я же пошёл на свой.
Солнца не было видно. Дым, пыль и смрад заволокли небо. Подойдя к блиндажу, собрался открыть дверь, но тут же получил такой удар взрывной волны в спину, что влетел в свой отсек. И тут же услышал голос Гурова: «Получил поделом, не ходи, куда не надо». Крылов и Гуров сидели на скамейках и оба держали телефонные трубки. Тут же стоял начальник связи армии полковник Юрин, докладывая что-то Крылову.
Я спросил:
— Как связь?
Юрин доложил:
— Часто рвётся, включили радио, говорим открытым текстом.
Кричу ему в ответ:
— Этого мало... Пустите в дело и запасной узел связи на левом берегу. Пусть дублируют и информируют нас.
Юрин понял и вышел. Я прошёл по всему П-образному блиндажу-туннелю. Он достался нам от штаба 10-й дивизии НКВД, который был переведён на левый берег несколько дней тому назад. Все работники штаба армии, связисты и связистки были на местах. Они глядели на меня, пытаясь по моему лицу понять, каковы настроение и положение на фронте. Чтобы показать, что нет ничего страшного, я шёл по блиндажу спокойно и медленно и вышел на улицу из другого входа блиндажа.
То, что я увидел на улице, особенно в направлении тракторного завода, трудно описать. В небе ревели моторы пикирующих бомбардировщиков, выли падающие бомбы, рвались снаряды зениток. Кругом всё гудело, стонало и рвалось. Пешеходный мостик через Денежную протоку, собранный из бочек, был разбит и отнесён течением. Вдали рушились стены домов, полыхали корпуса цехов тракторного завода.
Возвращаюсь в блиндаж в свой отсек. Крылов и Гуров с телефонами в руках рассматривают план города. По синим стрелам и цифрам, а также по красным изогнутым линиям оцениваю положение на направлении главного удара противника. Вопросов не задаю, знаю, что полученные пять-десять минут тому назад данные об обстановке уже устарели. Вызываю к телефону командующего артиллерией армии Пожарского. Приказываю дать залп «катюш» двумя дивизионами. Одним — по силикатному заводу, другим — по стадиону. Там, по моему мнению, должно было быть скопление войск противника. Затем дозваниваюсь до командующего 8-й воздушной армией Т. Т. Хрюкина. Прошу хоть немного угомонить фашистских стервятников. Он сказал, что сейчас помочь не может. Противник плотно блокировал наши аэродромы. Пробиться нашей авиации к Сталинграду пока невозможно.
После короткого обмена мнениями между членами Военного совета стало ясно, что противник вновь бросил крупные силы против 62-й армии. Имея явное превосходство и живой силе и технике, он будет стараться разрезать армию и уничтожить её по частям. Сейчас главный удар он наносит между Сталинградским тракторным и «Баррикадами». Ближайшая цель врага — пробиться к Волге. Было ясно, что он сделает всё возможное, чтобы воспретить подход подкреплений и подвоз боеприпасов из-за Волги. И ближайшие несколько дней нам предстояла небывало жестокая борьба только имеющимися в распоряжении 62-й армии силами. Наш блиндаж трясло как в лихорадке, земля звенела, с потолка сыпался песок, в углах и на потолке под балками что-то потрескивало, толчки от разорвавшихся вблизи крупных бомб грозили развалить наш блиндаж. Уходить нам было некуда. Лишь иногда, когда совершенно нечем было дышать, несмотря на близкие разрывы бомб и снарядов, мы по очереди выходили из блиндажа.
В тот день мы почти не видели солнца. Оно поднималось бурым пятном и изредка выглядывало в просветы дымовых туч.
На фронте около шести километров Паулюс бросил в наступление под прикрытием ураганного огня три пехотные и две танковые дивизии. Главный удар наносился по 112, 95, 308-й стрелковым и 37-й гвардейской дивизиям. Все эти дивизии были сильно ослаблены от понесённых потерь в предыдущих боях, особенно 112-я и 95-я. Превосходство противника в людях было пятикратным, в танках — двенадцатикратным, его авиация безраздельно господствовала на этом участке. Около трёх тысяч самолёто-вылетов насчитали мы в этот день.
Пехота и танки противника в 8 часов утра атаковали наши позиции. Первую атаку противника удалось отбить, на переднем крае горело десять танков. Подсчитать убитых и раненых оказалось невозможно. Через полтора часа противник повторил атаку ещё большими силами. Его огонь по нашим огневым точкам был более точным. Гитлеровцы буквально душили нас массой огня, не давая никому на наших позициях поднять головы.
В 10 часов 109-й полк 37-й гвардейской дивизии был смят танками и пехотой противника. Бойцы этого полка, засевшие в подвалах и в комнатах зданий, дрались в окружении. Против них враг применил огнемёты. Нашим бойцам приходилось отстреливаться, переходить в рукопашные схватки и одновременно тушить пожары.
На командном пункте армии от близкого взрыва авиабомбы завалило два блиндажа. Бойцы роты охраны и несколько офицеров штаба откапывали своих товарищей. Одному офицеру придавило йогу бревном. При попытке откопать и поднять бревно верхний грунт осел и ещё больше давил на ногу. Несчастный офицер умолял товарищей отрубить или отпилить ногу. Но ни у кого не поднялась рука.
В 11 часов доносят: левый фланг 112-й стрелковой дивизии также смят. Около 50 танков утюжат её боевые порядки. Эта многострадальная дивизия под командованием вначале генерала И. П. Сологуба, а затем полковника И. Е. Ермолкина, принимавшая участие во многих боях западнее Дона, на Дону, между Доном и Волгой, к 13 октября имела в строю не более тысячи бойцов, но не отступила. Она сражалась геройски разрозненными подразделениями и гарнизонами в отдельных зданиях, в цехах тракторного завода, в Нижнем Посёлке и на волжской круче. Её сопротивление гитлеровцы долгое время не могли сломить, несмотря на своё превосходство в людях и технике.
В 11 часов 50 минут противник захватил стадион тракторного завода и глубоко вклинился в нашу оборону. До корпусов самого завода осталось менее километра. Южнее стадиона находился так называемый шестигранный квартал с каменными постройками. Его наши войска превратили в опорный пункт, гарнизоном которого стал батальон 109-го гвардейского стрелкового полка с поддерживающей артиллерией. Этот квартал несколько раз переходил из рук в руки. Командир полка Омельченко лично возглавлял контратакующие подразделения.
По радио открытым текстом неслись донесения, которые перехватывались узлом связи штаба армии. Привожу их дословно:
«Фрицы везде наступают с танками... Наши дерутся на участке Ананьева. Подбито четыре танка, а у Ткаченко — два, гвардейцами 2-го батальона 118-го полка уничтожено тоже два танка. Третий батальон удерживает позиции по оврагу, но колонна танков прорвалась на Анчарную». Артиллеристы 37-й гвардейской дивизии доносили: «Танки расстреливаем в упор, уничтожено пять».
Начальник штаба дивизии Брушко докладывал в штаб армии: «Гвардейцы Пуставгарова (114-й гвардейский полк), рассечённые танковыми клиньями противника, закрепившись группами в домах и развалинах, сражаются а окружении. Лавина танков атакует батальон Ананьева. Шестая рота этого батальона под командованием гвардии лейтенанта Иванопа (политрук Ерухимович) полегла полностью. Остались а живых только посыльные».
И 12 часов передают по радио из 117-го гвардейского полка: «Командир полка Андреев убит, нас окружают, умрём, но не сдадимся». Около командного пункта полка валялось больше сотни трупов немцев, а гвардейцы продолжали бой.
Из полков 308-й стрелковой дивизии Л. Н. Гуртьева доносят: «Танки атакуют позиции с севера, идёт жестокий бой. Артиллеристы бьют прямой наводкой по танкам, несём потери особенно от авиации, просим отогнать стервятников».
В 12 часов 30 минут командный пункт 37-й гвардейской дивизии бомбят пикирующие бомбардировщики. Командир дивизии генерал В. Г. Жолудев завалей в блиндаже. Связи с ним нет. Управление частями 37-й гвардейской дивизии штаб армии берёт на себя. Линии связи и радиостанции перегружены. В 13 часов 10 минут в блиндаж Жолудева «дали воздух» (просунули металлическую трубу), продолжая откапывать генерала и его штаб. В 15 часов на командный пункт армии пришёл сам Жолудев. Он был мокрый, в пыли. Комдив доложил: «37-я гвардейская дивизия сражается и не отступит». Доложил и тут же присел на земляную ступеньку и закрыл лицо руками. Даже этот железный человек был надломлен происходившим.
На участке 95-й стрелковой дивизии В. А. Горишного с 8 часов утра шёл жесточайший бой. Командир взвода третьей батареи лейтенант В. В. Владимиров вспоминает: «14 октября ясное утро началось с такого землетрясения, которого мы никогда не ощущали за все бои до этого. Сотни самолётов урчали в воздухе, всюду рвались бомбы и снаряды. Клубы дыма и пыли окутали небо. Дышать было нечем. Все поняли, что немцы перешли в новое мощное наступление. Телефонная связь сразу порвалась. По радио от командира батареи услышали команду: «НЗО-б», «ПЗО-1» и т. д. Эти команды менялись одна за другой. Рискуя каждую минуту жизнью, люди выходили к орудиям и выпускали серию снарядов. Наш наблюдательный пункт батареи оказался в окружении, но командир батареи товарищ Ясько не растерялся. Он всю ночь бил фашистов огнём своей батареи, вызывая иногда огонь на себя, когда фашисты очень близко подходили к наблюдательному пункту, а к утру удачно прорвался из окружения. От бомбёжки и от обстрела у наших орудий осталось по два-три человека, но мы не дрогнули. Командир батареи Ясько был засыпан, многие оглохли, бомбёжка, обстрел не прекращались. Всё горело, всё перемешивалось с землёй, гибли люди, гибла техника, но мы стреляли и стреляли».
Так вели себя в бою артиллеристы, взаимодействуя с другими родами войск.
13 часов 10 минут. Доложили, что на командном пункте армии завалило два блиндажа, есть убитые и раненые.
Около 14 часов прервалась телефонная связь со всеми подчинёнными нам войсками, управление осуществлялось по радио, но и радиостанции работали с перебоями, поэтому приходилось направлять в части офицеров.
В 15 часов танки противника глубоко вклинились в наши боевые порядки. Они вышли на рубеж заводов тракторного и «Баррикады». Пехоту врага, однако, отсекли от танков гарнизоны наших опорных пунктов огнём всех видов оружия. Они, хотя и разрозненные, сражаются и в окружении и сковывают действия врага. Движение танков, лишённых возможности взаимодействовать с пехотой, сильно замедлилось. Некоторые из них остановились и стали неплохими мишенями для наших артиллеристов и бронебойщиков. Всё же к 15 часам танкам врага удаётся пробиться к командному пункту армии. Они очутились от нас в 300 метрах. Рота охраны штаба вступила с ними в бой. Дело шло к тому, что и нам самим нужно было превращаться в бронебойщиков. Иного выхода не было. Мы не могли куда-либо отойти, ибо лишились бы последних средств управления и связи.
В парке, который носил у нас название Скульптурный, было зарыто в землю до десятка танков 84-й танковой бригады. Им было приказано не предпринимать контратаки, а быть в засаде на случай прорыва немцев. В 15 часов волна немецких танков прорвалась к парку, и тут они напоролись на засаду. Наши танкисты били немцев без промаха. Этот опорный пункт гитлеровцы не взяли ни 14, ни 15, ни 16 октября. И только 17-го он был разбит вражеской авиацией, совершившей несколько десятков мощных ударов «юнкерсов» и «хейнкелей» по парку.
Несмотря на колоссальные потери, враг рвался вперёд. Его автоматчики просачивались в образовавшиеся разрывы между боевыми порядками наших частей. За эти дни немцы неоднократно вели бои с охраной штаба армии. К счастью, у Паулюса, как видно, не нашлось хотя бы одного свежего батальона, чтобы захватить наш командный пункт. Скорей всего Паулюс не знал, где он расположен. Думаю, знай он точно, где мы находились, он не пожалел бы для этого целой дивизии.
В 16 часов 35 минут 14 октября командир полка подполковник Устинов просит открыть огонь по его командному пункту, к которому подошли вплотную фашисты и забрасывают его ручными гранатами. Открыть огонь по своему командиру? И всё-таки пришлось генералу Пожарскому дать залп дивизиона «катюш». «Накрыли» огнём фашистов удачно. Их полегло немало.
Для обороны заводов тракторного и «Баррикады» создали отряды из рабочих и охранников. Они с подразделениями войск армии должны были оборонять заводы до последнего патрона. В отряды сталинградских рабочих вступили и защитники Царицына в годы гражданской войны. В большинстве это были коммунисты. Они стали вожаками и проводниками по Сталинграду и по цехам заводов. Их присутствие крепило боевую дружбу бойцов и рабочих. Во второй половине дня 14 октября эти отряды вступили в бой с подошедшими передовыми подразделениями врага. Части и подразделения 112-й и 37-й дивизий вместе с рабочими отрядами тракторного завода уничтожали противника на площади перед заводом и на прилегающих улицах. Части 95-й и 308-й дивизий совместно с вооружёнными рабочими завода «Баррикады» громили противника на улицах, ведущих к заводу. Им помогали танкисты 84-й танковой бригады. Тысячи трупов фашистов покрывали площади и улицы, несколько десятков горящих и разбитых танков перегораживали улицы и проезды. Отдельные подразделения противника время от времени прорывались к берегу Волги, особенно между заводами, но закрепиться там им не удавалось. Артиллерийский огонь с левого берега и дружные атаки наших войск с флангов отбрасывали фашистов назад с большими потерями.
Сила авиационных ударов противника, его превосходство в танках и пехоте привели к тому, что 62-я армия оказалась рассечённой. Участок между тракторным и «Баррикадами» (около полутора километров) прочно контролировал противник. Его огнём простреливались все овраги, выходящие к протоне Денежной. Наши офицеры связи не могли проникнуть к тракторному заводу. Правда, со своего командного пункта мы хорошо видели территорию завода, но не могли наблюдать ожесточённых схваток, которые происходили в его цехах. У нас не было связи с подразделениями, сражавшимися там, и мы не всегда могли им помочь. Единственное, чем мы могли их поддержать, была артиллерия. Управление ею мы не теряли ни на минуту. Судьба подразделений, окружённых на территории заводов, была для нас долгое время неизвестной. Это тяжёлым камнем лежало на моей совести.
В послевоенные годы мне довелось встретиться с двумя участниками этих боев: один высокий, белокурый, со шрамом от пулевого ранения в щёку — Алексей Яковлевич Очкин, второй — среднего роста, смуглый, тоже с шрамом на лице — Борис Васильевич Филимонов.
В батарее лейтенанта Очкина, на которую возлагалась задача оборонять площадь имени Дзержинского и быть готовой к борьбе даже в окружении, имелось три противотанковых орудия и девять противотанковых ружей. В орудийном расчёте на южной окраине площади был юный друг лейтенанта — подносчик снарядов 15-летний Вайя Фёдоров, курносый, подвижный и, как рассказывает Алексей Очкин, драчливый юнец. Он познакомился с ним по пути на фронт, на станции Поворино. Лейтенант заметил отдыхающего на буфере «зайца», подошёл к нему, попытался стащить, а тот, обороняясь, двинул его ботинком в лоб.
— Чего ты пристал? Хочу на фронт...
Вскоре они нашли общий язык. И теперь здесь, на площади имени Дзержинского, когда после очередной бомбёжки и неравной борьбы с танками в расчётах осталось по два-три человека, Ваня Фёдором стал наводчиком орудия. Наступил критический момент. Танки немцев ворвались на площадь. Вслед за ними к орудию Вани ринулись автоматчики. Алексей Очкин кинулся выручать друга, но его остановил замполит дивизиона Филимоном:
— Танки справа... Убит наводчик, Ваню уже не спасёшь.
Они считали, что при атаке немецких автоматчиков Ваня погиб. Но мальчик каким-то чудом уцелел. Из ровика, выкопанного возле орудия, он отогнал автоматчиков гранатами. Но танки так не отгонишь.
— Плетью повисла правая рука Вани, — рассказывает очевидец подвига юного богатыря Борис Филимоном. — Осколок снаряда попал в кисть другой. А к орудию ползли ещё два танка. И тогда из ровика поднялся окровавленный мальчик. Руки перебиты, но есть зубы. В них противотанковая граната. Он упал под гусеницы. Раздался взрыв...
Ване Фёдорову было 15. Всего один день носил он на груди комсомольский билет. Какое же сердце у этого юного богатыря земли русской?!
Прорвавшись к заводу, танки и пехота Паулюса разрезали остатки 112-й дивизии на три части. Одна часть отошла на север и соединилась с группой Горохова в районе Рынок. Другая, возглавляемая лейтенантами Василием Шутовым и Алексеем Очкиным, осталась в литейном и сборочном цехах завода. Третья, которую объединил политработник Борис Филимонов, сосредоточилась в подвалах Нижнего Посёлка, где размещался штаб дивизии во главе с начальником артиллерии подполковником Николаем Ивановичем Годлевским.
Двое суток вела борьбу с танками и пехотой группа Филимонова. Подполковник Годлевский был убит прямым попаданием снаряда в грудь. Кончились боеприпасы. Настало время вырываться из окружения. Усталые, голодные — всего 30 человек против целого батальона гитлеровцев вступили в схватку и вырвались из огненного кольца. Филимонов был ранен. Оставшиеся в живых принесли его с документами погибших товарищей к переправе на участке группы Горохова.
Ещё более упорно держалась в цехах завода группа Алексея Очкина.
— С Васей Шутовым нам удалось собрать разрозненные группы бойцов, в том числе из рабочих завода, — рассказывает Алексей Очкин, — и организовать атаку на кузнечный цех. Внезапный налёт ошеломил немцев, которые считали, что с защитниками завода давно покончено. Затем гитлеровцы выбили нас из этого цеха. Потом мы их. Затем опять немцы пошли на нас. Понимая, что долго не продержимся — у них явное превосходство в силах, — пошли на хитрость. Отошли сами, но спрятали автоматчиков в засадах. Только фашисты ввалились в цех, как им в спины автоматные очереди. Половину уложили на месте, остальные разбежались. Они не любили ближний бой...
Как явствует из рассказа Алексея Очкина, фашисты, ворвавшись на завод, не смогли в тот же день окончательно сломить сопротивление наших мелких подразделений 11-й и 37-й дивизий. Группа Очкина и Шутова сражалась там несколько дней. И почти каждый день к территории завода подходили свежие силы пехоты и танков противника.
Добившись многократного превосходства, гитлеровские офицеры решили приступить к уничтожению мелких групп. В проломах стен устанавливали танки и орудия прямой наводки и уничтожали всё живое. Цех за цехом, сектор за сектором утопали в огне и дыму. Пыль дроблёного бетона, чад от горящих, пропитанных мазутом станин и ремонтных ям разъедал защитникам глаза, перехватывал дыхание. От жары начинала тлеть одежда.
— Фашисты, окружив, — продолжает рассказывать Алексей Очкин, — хотели если не взять нас живьём, то превратить в пепел. Помню, как кто-то из ребят выскочил из полыхающих руин сборочного цеха и тут же был сражён длинной очередью пулемёта. Значит, надо терпеть, выждать ночь и затем решительным броском прорваться к Нижнему Посёлку. У нас уже кончались боеприпасы, изнуряла жажда, — хотя бы глоток воды. Минувшей ночью один рабочий, не знаю его фамилии, в памяти остался только его облик — среднего роста, рыжие усы, коренастый, — помог нам разыскать в трубах воду, но и она скоро кончилась... Наконец наступила долгожданная ночь. Полетели последние гранаты, выпустили последние патроны и прорвались к Нижнему Посёлку...
Там под кручей у берега Волги нашли боеприпасы и снова закрепились. Здесь, на этой круче, — Очкин показал мне на карте участок за Нижним Посёлком тракторного завода, — здесь мы оборонялись до 22 октября.
В ту пору Алексею Яковлевичу Очкину было всего лишь 18 лет. Он родился на Смоленщине в деревне Латынино. Началась война, Алексей, прибавивший себе два года, поступил в артиллерийское училище и через шесть месяцев уехал на фронт. В дни боёв за Дон он командовал огневым взводом противотанковых орудий. На его счету восемь подбитых танков. Проворный, смекалистый, он скоро завоевал доверие своих боевых товарищей, стал командовать батареей. В дни боёв на последнем рубеже обороны тракторного завода, на круче лейтенант Алексей Очкин возглавил группу, в которую входили автоматчики, миномётчики, сапёры и бронебойщики.
На самой кромке крутого берега закрепились 57 человек — всё, что осталось от 112-й дивизии. К ним вскоре присоединились пять бойцов, которых привёл Степан Кухта из группы Филимонова.
— Нас было меньше роты, а их, немцев, не меньше полка плюс танки, артиллерия, авиация. Но мы решили стоять здесь насмерть, — продолжал рассказывать Алексей Очкин. — На правом фланге со станковым пулемётом занял оборону И. А. Пивоваров — он же бронебойщик. Пивоваров самый старший, ему около пятидесяти, участник обороны Царицына. Я назначил его замполитом. Коммунист Степан Кухта остался за парторга, отличный пулемётчик ещё с времён гражданской войны, возглавил бронебойщиков, автоматчиков и ручных пулемётчиков в центре обороны. Внизу у самой воды установили два миномёта, у одного вместо плиты под пятку подкладывали камень. Миномётчиков возглавил начальник штаба Вася Шутов. Он по ночам выставлял внизу автоматчиков, чтобы по песчаной косе нас не обошли. Едва успели закрепиться, свить гнёзда на круче, оборудовать ячейки, как немцы обрушили на нас огонь артиллерии, затем бомбёжка. Много снарядов и бомб они потратили, но впустую. То перелёт, то недолёт. Тонкую ниточку наших ячеек трудно было взять на прицел. Попробуй, попади в самую кромку обрыва. Но когда они пустили против нас около двух батальонов пехоты с танками, то через два дня у нас осталось только семнадцать боеспособных воинов, один пулемёт, десяток автоматов и два противотанковых ружья. Продуктов нет, боеприпасы на исходе.
Мы валились с ног от усталости, кружилась голова от голода и вдруг докладывают:
— Товарищ комдив (это в шутку меня так называют), обнаружили рядом склад провианта. Интендант караулит бочки и ничего не даёт.
— Как это не даёт?
— Строчит из автомата, товарищ лейтенант, никого близко не подпускает.
Пошёл туда сам. Спустился с кручи. Прошли в сторону Мечетки. На бочках лежит старик — интендант с автоматом. Контуженный, он ничего не соображал. Нам пришлось силой забрать продукты. В бочках оказалась солонина. Обнаружили ещё килограмм двадцать конфет «Раковая шейка». Хлеба ни крошки! Целое богатство отдали бы мы тогда за какой-нибудь завалящий сухарь.
На седьмой день нас осталось девять. Бронебойщики уничтожили шесть танков (всего перед кручей было подбито и сожжено одиннадцать бронированных машин врага). Когда на боевых позициях нас осталось шестеро — я, Бася Шутов, Степан Кухта, Коля Сергиенко, Коля Смородин и Черношейкин (имя последнего не помню) — и человек двадцать раненых под кручей, немцы пустили против нас сапёрно-штурмовой батальон с тяжёлыми танками. В том бою со мной случилась беда...
Алексей Очкин горестно поморщился, в его умных глазах появилась тоска: он сожалел, что не может рассказать об исходе последнего боя на круче. Пуля пробила ему голову, крупный осколок раздробил бедро, другой пробил комсомольский билет на груди, но в кармане под билетом лежала полированная стальная плашка — зеркальце немецкого танка, оно не пустило осколок в сердце.
Когда я глядел на пробитый комсомольский билет Алексея Очкина, перед моими глазами встали развалины тракторного завода на крутом берегу Волги. Казалось, никто и ничто не поднимет из руин завод, не вернёт жизнь воину-герою Алексею Очкину. Но прошло почти четверть века с той поры. Работает на полную мощь тракторный, жив и доблестно трудится Алексей Очкин.
Из рассказов двух участников обороны завода совершенно неожиданно открылась ещё одна страница героизма советских воинов, оборонявших волжскую твердыню.
Дёрр[35] так описывает наступление на тракторный завод:
«14 октября началась самая большая в то время операция: наступление нескольких дивизий (в том числе 14-й танковой, 305-й и 389-й пехотных) на тракторный завод имени Дзержинского, на восточной окраине которого находился штаб 62-й армии русских. Со всех концов фронта, даже с флангов войск, расположенных на Дону и в калмыцких степях, стягивались подкрепления, инженерные и противотанковые части и подразделения, которые были так необходимы там, где их брали. Пять сапёрных батальонов по воздуху были переброшены в район боёв из Германии. Наступление поддерживал в полном составе 8-й авиакорпус. Наступавшие войска продвинулись на 2 километра, однако не смогли полностью преодолеть сопротивления трёх русских дивизий, оборонявших завод, и овладеть отвесным берегом Волги. Если нашим войскам удавалось днём на некоторых участках фронта выйти к берегу, ночью они вынуждены были снова отходить, так как засевшие в оврагах русские отрезали их от тыла»[36].
Надо полагать, не очень приятно было признаваться бывшему гитлеровскому генералу в беспомощности своих войск, но факты остаются фактами. Однако объективности ради следует сказать читателям, что тракторный завод обороняли не три дивизии, как считает генерал Дёрр, а в основном одна — 37-я гвардейская Жолудева и человек 600 из 112-й стрелковой дивизии.
Хотелось бы привести ещё несколько, на мой взгляд, интересных высказываний немцев — участников Сталинградского сражения. Вот некоторые отрывки из книги воспоминаний об этих событиях бывшего офицера вермахта Гельмута Вельца[37].
Он воздаёт должное военному искусству советских командиров и храбрости советских бойцов, когда рассказывает о подготовке и проведении боя за мартеновский цех завода «Красный Октябрь». Правдивость его описания весьма ценна для нас ещё и тем, что позволяет не только увидеть события глазами противника, но и вскрывает некоторые причины того, почему битва на Волге стала поворотным пунктом во всей второй мировой войне.
Вельц пишет: «Сегодня, 8 ноября, Гитлер должен обратиться с речью к своей «старой гвардии». До сих пор Гитлер имел обыкновение выступать перед каждым крупным событием. Правда, его прошлогодние пророчества не сбылись. Диктор объявляет выступление фюрера. И вот мы слышим голос, которого так ждали...
«Я хотел достичь Волги у одного определённого пункта, у одного определённого города. Случайно этот город носит имя самого Сталина. Но я стремился туда не по этой причине. Город мог называться совсем иначе. Я шёл туда потому, что это весьма важный пункт. Через него осуществлялись перевозки 30 миллионов тонн грузов, из которых почти 9 миллионов тонн нефти. Туда стекалась с Украины и Кубани пшеница для отправки на север. Туда доставлялась марганцевая руда. Там был гигантский перевалочный центр. Именно его я хотел взять, вы знаете, нам много не надо — мы его взяли! Остались незанятыми только несколько совсем незначительных точек. Некоторые спрашивают: а почему же вы не берёте их побыстрее? Потому, что я не хочу там второго Вердена. Я добьюсь этого с помощью небольших ударных групп!»[38].
Военный совет 62-й армии знал об этом выступлении Гитлера и знал, что и до этого его воззвания и приказы о взятии Сталинграда разбивались о стойкость наших бойцов. Мы не ждали пощады от гитлеровских войск и, ведя непрерывные оборонительные бои, одновременно наносили ответные контратаки и контрудары.
12 ноября мною был подписан боевой приказ: «Противник пытается прорвать фронт в юго-восточной части завода «Красный Октябрь» и выйти к Волге. Для усиления левого фланга 39-й гвардейской стрелковой дивизии и очищения всей территории завода от противника приказываю её командиру за счёт сменяемого левофлангового батальона 112-й стрелковой дивизии уплотнить боевые порядки в центре и на левом фланге дивизии, имея задачей полностью восстановить положение и очистить территорию завода от противника».
В это же время по приказу Гитлера командир 79-й пехотной дивизии генерал фон Шверин ставил своему командиру сапёрного батальона капитану Вельцу задачу:
«Приказ на наступление 11 ноября 1942 г.
— Противник значительными силами удерживает отдельные части территории завода «Красный Октябрь». Основной очаг сопротивления — мартеновский цех (цех № 4). Захват цеха означает падение Сталинграда.
— 179-й усиленный сапёрный батальон овладевает цехом № 4 и прибывает к Волге...»[39].
Эти два приказа, отданные почти одновременно, наиболее точно отражают главные усилия воюющих сторон в то время. Из них видно, с чем связана напряжённость боёв того периода в Сталинграде.
Борьба за мартеновский цех длилась несколько недель, а за весь завод — больше двух месяцев. Было бы неправильно говорить, что наш противник не знал, что такое штурмовые группы и отряды. Капитан Вельц утверждает, что в боях за завод «Красный Октябрь» его батальон действовал штурмовыми группами, но неудачно.
Он пишет, что «собрал своих командиров и так объяснял им свой план: «Брошу четыре сильные ударные группы по 30-40 человек в каждой... Врываться в цех не через ворота или окна. Нужно подорвать целый угол цеха. Через образовавшуюся брешь ворвётся первая штурмовая группа. Рядом с командирами штурмовых групп передовые артнаблюдатели. Вооружение штурмовых групп: автоматы, огнемёты, ручные гранаты, сосредоточенные заряды и подрывные шашки, дымовые свечи... Отбитая территория немедленно занимается и обеспечивается идущими во втором эшелоне хорватскими подразделениями... Поясняю на схемах»[40].
Когда я читал эти строки в книге Вельца, невольно подумал, не взял ли он это из описаний действий и вооружения наших штурмовых групп. Но потом, когда внимательно разобрался, нашёл не только общее, но и существенную разницу. У немцев при действиях штурмовых групп не упоминается о строительстве подземных и траншейных ходов к объектам штурма. Согласно их тактике действий за штурмовыми группами идут вторые эшелоны, как в полевом бою, а не группы закрепления, как у нас. Есть и другие отличии — в использовании оружия и методов ближнего боя. И всё же следует признать, что в действиях наших и их штурмовых групп есть сходство. Его и не может не быть, так как бои протекали в одних условиях, на той же местности.
Итак, гитлеровцы бросают свои последние силы, чтобы захватить завод «Красный Октябрь». В их представлении он означает последний опорный пункт Сталинграда. Мы же стремились в это же самое время очистить всю территорию завода «Красный Октябрь».
Когда противники наступают одновременно друг против друга, то по теории военного искусства это называется встречным боем. Обычно он происходит на большом пространстве, с широким использованием таких видов манёвра, как обход и охват флангов и выход в тыл. В данном случае встречный бой происходил в городе, ограничивался частью территории одного завода. Как он происходил? Об этом пишет капитан Вельц следующее:
«Уже стало неуютно светло. Кажется, орудийные расчёты русских уже позавтракали: нам то и дело приходится бросаться на землю, воздух полон пепла... Бросок — и насыпь уже позади. Через перекопанные дороги и куски железной кровли, через облака огня и пыли бегу дальше... Добежал!.. Стена, под которой я залёг, довольно толстая... От лестничной клетки остался только железный каркас... Рассредоточиваемся и осматриваем местность... Всего метрах в пятидесяти от нас цех № 4. Огромное мрачное здание... длиной свыше ста метров... Это сердцевина всего завода, на котором возвышаются высокие трубы... Обращаюсь к фельдфебелю Фетцеру, прижавшемуся рядом со мной к стене:
— Взорвите вон тот угол цеха, справа! Возьмите 160 килограммов взрывчатки. Взвод должен подойти сегодня ночью, а утром взрыв послужит сигналом для начала атаки.
Даю указания остальным, показываю исходные рубелей атаки»[41].
Это был план наступления гитлеровцев. Конечно, его осуществление было бы серьёзным ударом для всей обороны города. Захватив основные цеха завода «Красный Октябрь», они стали бы обстреливать все наши переправы через Волгу и даже пристани на правом берегу, которые играли у нас роль временных складов. Замыслу противника помешала наша разведка, которая бдительно следила за этими участками как на фронте, так и в глубине боевых порядков врага. За несколько дней до наступления гитлеровцев мы захватили на этом участке пленных, их данные о готовившемся наступлении были подтверждены наблюдением. Поэтому приказ об уплотнении боевых порядков на заводе и в его цехах был неслучайным, а продуманным заранее мероприятием.
Далее Вельц сообщает:
«Поступает последний «Мартин» — донесение о занятии исходных позиций. Смотрю на часы; 02.55. Всё готово. Ударные группы уже заняли исходные рубежи для атаки. В минных заграждениях перед цехом № 4 проделаны проходы... Хорватский батальон готов немедленно выступить во втором эшелоне... Пора выходить... Ещё совсем темно. Я пришёл как раз вовремя. Сзади раздаются залпы наших орудий... Попадания видны хорошо, так как уже занялся рассвет. И вдруг разрыв прямо перед нами. Слева ещё один, за ним другой. Цех, заводской двор и дымовые трубы — всё исчезает в чёрном тумане.
— Артнаблюдателя ко мне! Чёрт побери, с ума они спятили? Недолёты!..
Но что это? Там, на востоке, за Волгой, вспыхивают молнии орудийных залпов... Но это же бьёт чужая артиллерия! Разве это возможно? Так быстро не в состоянии ответить ни один артиллерист в мире... Значит, потери ещё до начала атаки»[42].
Вот тут произошло то, чего немцы не ожидали. Зная о наступлении противника, командир 39-й гвардейской стрелковой дивизии Степан Савельевич Гурьев, находясь на правом берегу Волги в 300 метрах от мартеновского цеха, не только уплотнил боевые порядки на заводе, но и подготовил артиллерию так, что она в любую минуту и даже секунду могла дать огонь по заранее пристрелянному месту, перед цехом № 4.
«Но наша артиллерия, — продолжает Вельц, — уже переносит огневой вал дальше. Вперёд! Фельдфебель Фетцер легко, словно тело его стало невесомым, выпрыгивает из лощины и крадётся к силуэту здания, вырисовывающегося перед ним в полутьме. Теперь дело за ним...[43]
Фетцер возвращается...
— Горит, — восклицает он и валится на землю. Ослепительная яркая вспышка! стена цеха медленно валится. Нас окутывает густой туман, серый и чёрный... В этом дыму, преодолевая заграждения, устремляются штурмовые группы. Когда стена дыма рассеивается, я вижу, что весь правый угол цеха обрушился. Через десятиметровую брешь карабкаюсь по только что образовавшимся кучам камня, в цех врываются сапёры... Мне видно, что левее в цех уже пробивается и вторая штурмовая группа, что наступление на открытой местности развивается успешно... Теперь вперёд выдвигаются группы боевого охранения. И всё-таки меня вдруг охватывает какой-то отчаянный страх... вскакиваю в зияющую перед собой дыру и карабкаюсь по груде щебня... Осматриваюсь из большой воронки... У обороняющегося здесь против того, кто врывается, заведомое преимущество... Солдат, которому приказываю продвигаться здесь, должен всё время смотреть себе под ноги, иначе он, запутавшись в этом хаосе металла, повиснет между небом и землёй, как рыба на крючке. Глубокие воровки и преграды заставляют солдат двигаться гуськом, по очереди балансировать на одной и той же балке. А русские пулемётчики уже пристреляли эти точки. Здесь концентрируется огонь их автоматчиков с чердака и из подвалов. За каждым выступом стены вторгшихся солдат поджидает красноармеец и с точным расчётом бросает гранаты. Оборона хорошо подготовлена...
Выскакиваю из своей воронки... Пять шагов — и огонь снова заставляет меня залечь. Рядом со мной ефрейтор. Толкаю его, окликаю. Ответа нет. Стучу по каске. Голова свешивается вперёд. На меня смотрит искажённое лицо мертвеца. Бросаюсь вперёд, спотыкаюсь о другой труп и лечу в воронку... Наискосок от меня конические трубы, через которые открывают огонь снайперы. Против них пускаем в ход огнемёты... Оглушительный грохот: нас забрасывают ручными гранатами. Обороняющиеся сопротивляются всеми средствами. Да, это стойкие парни!
Ползу вперёд наподобие ящерицы...
Через несколько секунд кто-то сваливается мне на спину и сразу откатывается в сторону... Дело не двигается. Цеха нам не взять! Половина людей уже выбита... Я побыстрее отскакиваю назад. Обороняющиеся бьют со всех сторон. Смерть завывает на все лады. Из последних сил добираюсь до воронки в углу цеха... три часа боя, а продвинулись всего на 70 метров. Посылаю Эмига:
— Первой роте хорватов выступить немедленно...
Рассредоточенным строем следует человек сто хорватов. С ожесточёнными лицами они устремляются к цеху № 4. В этот самый момент над цехом как раз взвивается красная, за ней зелёная ракеты. Это значит: русские начинают контратаку... Хорваты лезут прямо под огонь и гибнут... Офицеры не могут поднять своих людей... Донесение от фельдфебеля Шварца. Обер-фельдфебель Лимбах тяжело ранен в голову... Половина штурмовой группы перебита. Оставшиеся залегли, не могут сделать ни шагу ни вперёд, ни назад. Сопротивление слишком сильное. Фельдфебель Шварц просит подкрепления.
Даю... приказ: лежать до наступления темноты, потом отойти назад на оборонительную позицию!.. Итак, конец. Всё оказалось бесполезным. Не понимаю, откуда у русских ещё берутся силы. Просто непостижимо... Мы прорывали стабильные фронты, укреплённые линии обороны, преодолевали оборудованные в инженерном отношении водные преграды — реки и каналы, брали хорошо оснащённые доты и очаги сопротивления, захватывали города и деревни. А тут, перед самой Волгой, какой-то завод, который мы не в силах взять!.. Я увидел, насколько мы слабы»[44].
Я привёл эти пространные выдержки из книги капитана Вельца не случайно, хотя лучше для полноты впечатлений прочесть, кто интересуется этими событиями, киту. В ней есть страницы о храбрости солдат противника, хотя, конечно из-за захватнических целей отвага немецких солдат становилась бессмысленной, а умение их офицеров организовывать наступление в сложных условиях городского боя — неоправданным, авантюристичным, приводящим лишь к напрасным жертвам. В книге описано только низовое звено фашистского воинства: солдаты, фельдфебели и офицеры в младших чинах — лейтенанты, капитан. Где же находятся гитлеровские генералы? Как я уже говорил, командир 39-й гвардейской дивизии генерал С. С. Гурьев, комиссар дивизии Ченышов и начальник штаба подполковник Зализюк были в 300 метрах от цехов завода. А генерал фон Шверин — командир дивизии, которая наступала на завод «Красный Октябрь», отсиживался в посёлке Разгуляевка — в десяти километрах от завода и от ноля боя.
Город на Волге выстоял и победил, а город на Шпрее в предчувствии возмездия задрожал. В начало февраля 1943 года там уже разливался скорбный, погребальный звон колоколов.
Чем закончилась великая Сталинградская битва, известно всему миру. Она явилась поворотным пунктом второй мировой войны. Всего за время этой битвы, продолжавшейся в общей сложности шесть с половиной месяцев, армии фашистского блока потеряли более четверти всех сил, действовавших в это время на советско-германском фронте... Около полутора миллионов вражеских солдат и офицеров было убито, ранено и пленено. Уничтожено и взято в качестве трофеев огромное количество боевой техники и военного имущества врага, в том числе до 2 тысяч танков и самоходок, свыше 10 тысяч орудий и миномётов, до 2 тысяч боевых и транспортных самолётов и свыше 170 тысяч автомашин.
Таков итог авантюристического похода гитлеровских войск в район большой излучины Дона и среднего течения Волги.
С. А. КОВПАК,дважды Герой Советского Союза[45]ПАРТИЗАНСКИМИ ТРОПАМИ
Ранним утром, как всегда, ко мне постучался почтальон. Вместе с газетами он принёс пачку писем. Разные конверты. Разные почтовые штемпеля. Родная столица и далёкий дагестанский аул, Ленинград и Хабаровск, Диканька, воспетая Гоголем, и тихий причерноморский городок Судак. Горняцкая Горловка и прославленная партизанская Клетня на Брянщине. Юный Братск и старинный университетский Тарту. Поднятый из пепла красавец Минск и очаровательная Выжница затерявшаяся в глубине Карпат. Весёлая виноградная Молдавия и строгий красавец Каунас... И всё это мне! На сердце становится тепло от мысли, что тебя помнят, с тобой делятся радостями, сообщают об интересных событиях, просят совета или помощи...
Читаю письма, и передо мной открывается чудесный мир молодого советского человека. Почему молодого? Да потому, что большинство моих корреспондентов — молодёжь.
Я всегда безгранично: рад этим заочным встречам с юношами и девушками, так как в их письмах отражены сокровенные думы и чаяния, горячие стремления к ещё неизведанному — всё, чем живёт наше новое поколение. И как хочется обстоятельно ответить на каждое письмо. Но разве это возможно?!
Мои милые юные друзья! Прежде чем взяться за перо, я много передумал и как бы заново пережил. И появилось у меня огромное желание рассказать вам, с какими интересными людьми свела меня судьба и какой неизгладимый след они оставили в моей жизни.
Известно, что настоящая поэзия — поэзия больших мыслей и чувств — близка и дорога всем. Люблю и я её. Недавно мне довелось прочитать книжку стихов «Письмена» замечательного аварского поэта Расула Гамзатова. Запомнилось четверостишие:
Утекает юность, как река.
То, что утекает, не вернётся.
От неё лишь подвиг остаётся,
Память остаётся на века.
Суровым испытанием стойкости народа, проверкой его моральных качеств явилась Великая Отечественная война. Советские люди перенесли невероятные лишения, но ни на минуту не теряли веру в правоту своего дела, веру в победу. И в жестокой схватке с лютым врагом человечества — германским фашизмом — они одержали верх, спасли от порабощения многие народы.
Мысленно обращаясь к атому героическому подвигу, мы с чувством гордости вспоминаем не только о доблестной Советской Армии, но и многочисленных участниках партизанского движения, о нашей замечательной молодёжи.
В истории партизанского соединения, командовать которым мне довелось, в истории других партизанских формирований, сражавшихся рядом, как в зеркале отразилась величайшая сила партизанской борьбы.
Помню, когда в древнем украинском городе Путивле, воспетом в знаменитом «Слове о полку Игорево», мы начали создавать партизанский отряд, то силы его были более чем скромны: десять человек, несколько винтовок и гранат, семьсот килограммов аммонала. И всё. Но это было только начало — начало большого и длительного партизанского похода, отмеченного массовым героизмом. Рассказ об этом походе впереди…
22 июня 1941 года гитлеровская Германия без объявления войны вероломно напала на Советский Союз. Враг бросил против нас 190 отборных дивизий. В дни смертельной опасности, нависшей над нашей Родиной, Совет Народных Комиссаров СССР и Центральный Комитет Коммунистической партии обратились с письмом к партийным и советским организациям прифронтовых областей. В этом письме партия и правительство призывали народ: «В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т. д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия».
Следуя этому призыву, тысячи советских патриотов объединились в партизанские отряды и повели жестокую войну с противником. Среди народных мстителей было очень много молодёжи, комсомольцев. Во всех наших партизанских соединениях, бригадах, отрядах они составляли большинство. Взяв в руки оружие, молодёжь непосредственно в боях обучалась сложному искусству ведения партизанской войны.
Рядом с нами, старыми коммунистами, отважно сражались юноши и девушки. Они истребляли гитлеровских захватчиков по всем правилам партизанского искусства.
...Был суровый, заснеженный декабрь 1941 года. Ценой огромных усилий Советской Армии удалось остановить противника на ближайших подступах к Москве, а затем погнать на запад. Однако взбешённый неудачей Гитлер продолжал посылать на восток свежие силы и технику, мечтая о реванше за поражение под Москвой. В захваченных районах гитлеровцы, по их выражению, усиливали оккупационный режим, а попросту говоря, бесчинствовали: убивали ни в чём не повинных советских людей, предавали огню города и сёла, грабили, проводили карательные экспедиции против партизан, стремясь парализовать их действия.
В то тревожное время я издал приказ по нашему партизанскому отряду. Приказ был краток: «Дабы сохранить личный состав отряда для дальнейшей борьбы с немецкими захватчиками, считать целесообразным оставить Спадщанский лес и выйти в направлении Брянских лесов».
Вскоре, когда мы были в Брянской пуще, наш радист получил сообщение, что в такое-то время будет передача, обращённая к нам, украинским партизанам. Вместе с комиссаром отряда Семёном Васильевичем Рудневым и группой партизан, свободных от боевых заданий, мы поспешили к радиоприёмнику. Несколько минут длилось томительное ожидание, наконец диктор объявил: «Начинаем радиопередачу «Партизаны Подмосковья — партизанам Украины».
После короткой паузы тот же голос продолжал:
— Слушайте нас, леса Киевщины и днепровские плавни! Слушай нас, родная Украина — вольнолюбивая, непокорённая и борющаяся с лютым врагом! Сегодня со словом привета обращаются к тебе сыны подмосковной земли, ваши братья по оружию...
С каждой секундой голос диктора звучал увереннее:
— Уже не один тысяча гитлеровских бандитов нашла свою бесславную смерть от карающей руки подмосковных партизан. Не дают партизаны покоя подлому врагу ни днём, ни ночью, активно помогают Красной Армии громить ненавистных, фашистов и гнать их на запад. Послушайте, как партизаны Подмосковья истребляют немецких оккупантов на своей земле...
Затем диктор предоставил слово партизану Володе. Его речь мы слушали с особым вниманием.
— Дорогие наши братья, славные партизаны Украины! — начал он. — Передаю вам боевой пламенный привет от партизан и партизанок Подмосковья!
Володя рассказывал, как доходит до них сведения о боевых действиях украинских партизан, как борются с врагом народные мстители Подмосковья и среди них отважная молодёжь...
Кем был этот партизан Володя, так и осталось для нас тайной. Но до сих пор я прекрасно помню его взволнованный рассказ о героических буднях партизанской молодёжи, громившей врага на подмосковной земле, он называл многих товарищей, имена которых впоследствии стали известны всему миру.
С каждым днём росла сила партизанских ударов но противнику, захватившему некоторые районы Московской области. Земля горела под ногами оккупантов. Недаром пленный гитлеровец Рудольф Мильс на допросе заявил: «В 1914—1918 годах тоже была война. Но тогда в тылу можно было свободно отдыхать. А сейчас это невозможно. Русские нам не дают покоя. Война идёт не на жизнь, а на смерть, но иногда это хуже смерти...»
Красноречивое признание! И в этом была огромная заслуга молодёжи столичной области, юных партизан и подпольщиков Подмосковья.
К началу 1942 года наш отряд уже приобрёл небольшой опыт партизанской борьбы, совершил ряд удачных боевых операций. Казалось, что суровая жизнь в тылу противника, сопряжённая с постоянным риском, научила нас ничему не удивляться. Но в действительности было совсем не так. Помню, когда в один из январских дней мы получили с Большой земли несколько экземпляров «Правды», она переходила из рук в руки. У всех на устах было одно имя — Таня. Так и назывался очерк писателя П. Лидова об отважной партизанке из деревни Петрищево, расположенной неподалёку от подмосковного города Бореи. Несколько позже её настоящее имя стало известно всем — Зоя Космодемьянская, московская школьница, комсомолка.
В последние секунды жизни, с петлёй на шее, Зоя крикнула петрищевским крестьянам, присутствовавшим при её казни:
— Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь!..
И этот призыв услышал весь народ. Тысячи молодых людей из прифронтовых и даже далёких тыловых районов пересекали линию фронта и вступали в партизанские отряды и подпольные группы. Приняв у Зои эстафету бесстрашия, они беспощадно уничтожали гитлеровцев.
В то время когда друзья Зои не давали покоя врагу в районе Вереи, в другом краю Московской области громили врага волоколамские партизаны. Здесь знали и восхищались подвигами одного из молодых партизан, комсомольца Ильи Кузина.
Прекрасна жизнь замечательного паренька. Ещё в детстве этот смышлёный мальчишка из деревни Санинково Калининской области мечтал стать мореплавателем. За год до войны он получил диплом об окончании речного техникума. Служил Кузин штурманам и помощником капитана на пароходе «Мария Виноградова», бороздившем воды канала имени Москвы. А впереди ещё было немало планов, Илья говорил: не беда, что плаваю по каналу, зато легче будет в открытом море, — и мысленно видел себя в далёких морских и океанских просторах.
Когда началась война, Илье Кузину было двадцать два года. Мечту о морских походах пришлось отложить до лучших времён. А пока Илья явился в военкомат. Просил отправить на фронт. Но он не дошёл даже до медицинской комиссии. Врач, бегло глянув на Кузина, заявил:
— А вас, брат, и без комиссии видно. Таких, как вы, в госпиталь отправляют, а вы на фронт проситесь. — И категорически заключил: — Вам, молодой человек, работы хватит и в тылу.
Дело в том, что ещё в детстве Илья получил серьёзное увечье, после которого остался хромым. Но разве это может служить помехой, если человек хочет воевать и чувствует в себе силу! Руки его отлично держат винтовку, глаз зорок, стреляет Илья метко. На соревнованиях стрелков-спортсменов всегда выходил победителем.
— Нет, непременно пойду воевать! — дерзко бросил Кузин врачу и покинул военкомат.
Настойчивость юноши победила. Московская комсомольская организация объявила набор добровольцев для пополнения рядов партизан и подпольщиков. На сей раз военкомат не мог стать помехой. Среди добровольцев был и Илья Кузин.
Прежде чем переправиться в тыл врага, он блестяще овладел очень дефицитной по тому времени партизанской специальностью подрывника.
Благополучно переправившись через линию фронта, Илья Кузин вместе с группой комсомольцев добрался до партизанского отряда, дислоцировавшегося близ Смоленска. Партизаны тепло встретили новичков, радостно приняли их в свою семью.
Вскоре предстоял первый боевой экзамен, и Кузин успешно выдержал его: взорвал железнодорожное полотно. Немцы на длительное время лишились важной магистрали, по которой подвозили к линии фронта войска, боеприпасы, технику.
Когда партизанская разведка донесла, что противник вновь направляет на фронт свежее пополнение, «встретить» его опять поручили Илье Кузину. И он сделал это по всем правилам партизанского «гостеприимства»: пустил под откос эшелон с гитлеровцами.
Как-то командир отряда вызвал к себе Кузина:
— Сам знаешь, у нас нет лёгких дед, а то, которое хочу поручить тебе, особенно сложное. Надо подорвать вражеский склад боеприпасов. Но дорога туда — хуже не придумать. Поэтому в помощь тебе даю группу партизан.
Кубинская группа немедленно вышла выполнять задание. Дорога действительно оказалась и далёкой и трудной. Когда партизаны почти подошли к цели, их обнаружили гитлеровцы и открыли сильный огонь. С помощью миномёта они загнали партизан в топкое болото.
Двое суток группа Кузина выбиралась из топи. Двое суток жизнь состязалась со смертью — и победила. Правда, Кузин чуть было не погиб — подвела больная нога. Но товарищи спасли его.
Однако после этого похода Кузину пришлось распрощаться с боевыми друзьями. Илью отправили в госпиталь на Большую землю. Там его держали недолго. Но, выписав, вручили справку, которая поразила Илью в самое сердце. Чёрным по белому в ней было написано, что Кузин непригоден к воинской службе.
Вернулся он в родную Москву, когда положение на фронте было особенно трудное. Неужели отвоевался? Значит, если верить врачам, нужно сидеть сложа руки? Это было выше его сил. И он снова добивается своего: областная комсомольская организация направляет его с новой группой добровольцев в партизанские края. На сей раз судьба привела Илью Кузина в волоколамские леса, в отряд Бориса Васильевича Тагунова.
— Вот и прекрасно! Нашего полку прибыло, — сказал, знакомясь с Ильёй, начальник штаба партизанского отряда Слепнев. А когда он узнал, что Кузин не новичок, а опытный подрывник, то ещё больше обрадовался.
В отряде создали специальную комсомольскую группу минёров. В неё вошли комсомольцы Краюшкин, Краснов и ещё несколько боевых хлопцев. Старшим назначили Кузина. И началась у него жизнь, как в своё время под Смоленском, полная беспримерной дерзости и отваги.
Вскоре имя Кузина стало известно даже немцам — так сокрушительны были его налёты. Гитлеровцы повсеместно объявили, что вручат большое вознаграждение тому, кто сумеет его поймать. Но это только придавало силу бесстрашному бойцу, ставшему любимцем всего отряда. Каждый прожитый день умножал боевой счёт комсомольской группы Кузина.
Тот же начальник штаба Слепнев вспоминает:
— По агентурным сведениям, полученным нашим отрядом, гитлеровские части, находившиеся на передней линии фронта, испытывали острый недостаток горючего и с нетерпением ожидали прибытия автоцистерн, которые должны были проследовать к фронту по шоссе Лотошино — Высоковское.
Узнав об этом, командование отряда решило парализовать движение на дороге и лишить противника горючего. Кузин уже имел солидный опыт в таких делах, и выполнение задачи было поручено ему.
И вот отважная комсомольская шестёрка рано утром отправилась на задание. Идти приходилось, лесами, преодолевая огромные сугробы. Но упорство, стремление любой ценой выполнить задание взяли своё: к вечеру наши ребята подошли к назначенному пункту. А когда совсем стемнело, Кузин и его товарищи в нескольких местах заложили мины на дороге и невдалеке залегли.
Началось томительное многочасовое ожидание. Вражеский транспорт появился только ночью. Сразу же три восьмитонные цистерны с бензином взорвались на минах, а вслед за ними взлетел на воздух и грузовик, в котором сидели гитлеровские пехотинцы, сопровождавшие транспорт.
На боевом счету Ильи Кузина 150 взрывов, от которых погибло много вражеских железнодорожных составов, автомашин, складов с техникой, боеприпасами, оружием, продовольствием. Отважный комсомолец отправил в могилу не одну сотню гитлеровцев.
В дни самой ожесточённой битвы под Москвой коммунисты волоколамских лесов приняли в свои ряды Илью Кузина. Родина высоко оценила заслуги, присвоив ему звание Героя Советского Союза.
В партизанских отрядах и подпольных организациях, действовавших во временно оккупированных районах Московской области, были сотни комсомольцев — превосходных разводчиков, подрывников, метких стрелков, гранатомётчиков. Молодёжь Москвы и столичной области дала мир гнав некому и подпольному движению сотни прекрасных юношей и девушек, для которых долг перед Родиной был превыше всего.
Подчас казалось непостижимым, как эти ребята, почти дети, могли выполнять боевые задания, которые под силу только опытным и зрелым людям. Но суровая действительность опрокинула все прежние понятия о пределе человеческих сил и возможностей. Ведь среди народных мстителей встречались и такие юнцы, которые ещё не попрощались с детством или едва перешагнули пионерский возраст. Вспомним хотя бы молодых партизан Осташевского района, который, как и Волоколамский, славится партизанскими подвигами.
Когда Осташевский район был оккупирован, группа комсомольцев во главе с секретарём райкома Верой Прохоровой перешла на нелегальное положение. Наладив подпольную работу, группа развила бурную деятельность: сообщила партизанам о численности вражеских войск, их оснащённости и передвижении, а среди населения распространяла подпольную газету и листовки, проводила беседы о событиях на фронте. Продуктами снабжали партизан тоже подпольщики.
Всенародной любовью окружено и имя боевой разведчицы Шуры Вороновой. Эта скромная, застенчивая и малоразговорчивая девушка в разведке была бесстрашной. Она добывала необходимые сведения о враге и благополучно возвращалась в расположение осташевских партизан.
Сотни километров исходила Шура партизанскими тропами. Не раз лицом к лицу встречалась с врагом, но всегда умела перехитрить противника.
Однажды командование партизанского отряда направило Воронову в районный центр Осташево с ответственным поручением. Никто не мог подумать, что эта операция окажется для Шуры роковой. Комсомолку-разведчицу выдали гестаповцам предатели Кириллин и Солянкин. Сорок восемь часов продолжался допрос комсомолки. А потом в городском парке раздался ружейный залп. Гитлеровцы расстреляли Шуру Воронову.
В феврале 1942 года в Москве состоялась встреча комсомольского актива с партизанами Подмосковья. Один за другим поднимались на трибуну народные мстители, и перед слушателями развёртывалась величественная картина суровой партизанской битвы с врагом, битвы, в которой проявились героизм, мужество и высокая идейная убеждённость нашей молодёжи.
Секретарь Можайского горкома комсомола партизан Андрей Грибков рассказывал тогда:
— В момент, когда Можайский район был оставлен нашими войсками, лучшая часть комсомольцев и несоюзной молодёжи отправилась в партизанские отряды. С первых же дней пребывания в рядах народных мстителей они стали боевыми организаторами, вдохновляя всех на активную партизанскую борьбу.
И это действительно было так. Вспомним хотя бы подвиги Михаила Цвелева, Василия Байкова, Ивана Сысоева и многих других юных можайцев. Жители Можайска и окрестных деревень и сейчас с благодарностью рассказывают о славных делах партизанской молодёжи.
А можно ли забыть подпольную комсомольскую организацию подмосковного городка Вереи! В ней было только пять комсомольцев — Николай Нечаев (руководитель), Владимир Скворцов, Константин Раков, Борис Захаров и Николай Конов. Но эта горсточка бесстрашных была под стать опытным подпольщикам.
Нечаевцы были вездесущи. Их энергия, изобретательность вызывали восхищение. Они буквально лишили покоя оккупантов. Ежедневно на домах Вереи появлялись листовки со свежими сводками Совинформбюро. Смастерив радиоприёмник и запрятав его в надёжном месте комсомольцы регулярно принимали из Москвы сводки о положении на фронтах и другие важные сообщения, а затем размножали их и расклеивали в разных районах города.
Как-то подпольной организации стало известно, что гитлеровцы арестовали большую группу жителей! якобы за помощь партизанам и решили учинить над ними расправу. И вот ночью нечаевцы подобрались к зданию бывшей церкви, где находились арестованные, бесшумно уничтожили фашистскую охрану и освободили всех невольников. Их оказалось пятьдесят человек.
На боевом счету верейских комсомольцев немало таких операций. Поэтому их имела навечно остались в благодарной памяти нашего народа.
Спустя десятилетия после войны мы, седые ветераны партизанских походов, с чувством отцовской гордости вспоминаем имена народных мстителей, тех, кто вместе с воинами Советской Армии преградил гитлеровцам путь к Москве, кто на родной подмосковной земле уничтожал фашистов.
Но разве только на подмосковной земле обессмертили свои имена герои-партизаны, герои-подпольщики?
Каждый раз, когда я думаю о партизанском движении в нашей стране, я мысленно обращаюсь к легендарной обороне Ленинграда, меня поражают стойкость и мужество его защитников. Говоря о битве за город на Неве, продолжавшейся девятьсот дней, мы говорим и о патриотических делах народных мстителей, действовавших в районах Ленинградской области, на псковской и новгородской земле. Перед нами во всём своём величии встают образы партизан и подпольщиков — старорусских, лужских, дновских, кингисеппских и многих других, без которых нельзя себе представить оборону города Ленина.
В историю партизанского и подпольного движения навеки вошли славные имена таких выдающихся защитников Ленинграда, какими были комсомольцы Герои Советского Союза командир партизанской бригады А. Герман и совсем юный разведчик Л. Голиков. Навсегда мы запомнили бесстрашного подпольщика Ю. Бисениека и неуловимого разведчика А. Петрова... Немыслимо перечислить всех героев армии народных мстителей — активных участников обороны Ленинграда. Их помощь Советской Армии и морякам Балтики неоценима.
Помните эти чудесные строки:
Глухой партизанской ночью
Обманчива тень деревень,
По краю дорожных обочин
Мелькает разведчицы тень.
Дороги ей бросили вызов,
Овраги её стерегут....
Как звать эту девушку — Лиза?
А может быть, Зоей зовут?
Одной проходили стезёю,
Одни охраняли края
И Космодемьянская Зоя
И Чайкина Лиза моя!
Так замечательный поэт Михаил Светлов увековечил в поэме бессмертный образ комсомолки Лизы Чайкиной. Ота скромная русская девушка воспета и литераторами, и композиторами, и художниками.
Чем же она заслужила всенародную любовь? Всей своей короткой жизнью, до конца отданной Родине, народу.
Есть в Калининской области Пеновский район. Здесь родилась слава Лизы Чайкиной, отсюда пошла по всей нашей стране, перешагнула её границы.
Когда война пришла на калининские земли и гусеницы гитлеровских танков загрохотали в районном центре Пено, Лиза Чайкина с группой комсомольцев уже находилась в партизанском отряде Филимонова.
Лиза с одинаковым прилежанием относилась к любому делу: смело ходила в разведку и с профессиональным мастерством опытного медицинского работника оказывала помощь раненым, участвовала в диверсионных операциях и заботилась о снабжении отряда продовольствием, беседовала с партизанами о событиях на фронтах Великой Отечественной войны и распространяла сводки Совинформбюро, писала антифашистские листовки, расклеивала их в деревнях, поддерживала связь с населением, спасала молодёжь от угона в фашистскую Германию. Да, она действительно была сторукой!
Немало подвигов совершила эта комсомолка — любимица пеновских партизан, одна из выдающихся организаторов массового патриотического движения народных мстителей Калининской области.
28 ноября 1941 года по доносу предателя гитлеровцы схватили Лизу Чайкину в деревне Красное Покатище и привезли в Пено. Здесь они подвергли её невероятным пыткам, требуя назвать сообщников по партизанской борьбе. Но Чайкина стойко выдержала все страдания и не выдала ни одного боевого товарища. Гитлеровцы расстреляли Лизу у станционной водокачки.
Лизе Чайкиной было посмертно присвоено звание Герой Советского Союза.
Замечательную плеяду молодых патриотов воспитала Калининская комсомольская организация. Сотни её питомцев с честью оправдали свою принадлежность к Ленинскому союзу молодёжи, прославив себя непримиримой борьбой с гитлеровскими оккупантами. Вспомним калининскую подпольную организацию, которой руководил комсомолец Наумов, отважных ржевских подпольщиков-комсомольцев и их вожака Алексея Телешова, студентку Калининского пединститута Тамару Ильину, которая в критическую минуту боя, израсходовав все патроны, подорвала себя гранатой. Паню Зиматову — активную участницу Луковниковского партизанского отряда...
Кашинскую школьницу Инну Константинову я по праву могу сравнить с Александром Матросовым. Два года Пина партизанила. За это время юная патриотка совершила столько подвигов, что можно было бы написать увлекательную книгу о её мужестве, бесстрашии, находчивости и изобретательности. Она была превосходной разведчицей, участвовала во многих диверсионных операциях и всегда отличалась особым искусством увлекать за собой товарищей. Это был редкий дар, который даётся не каждому.
Комсомолка Инна Константинова не дрогнула перед смертью. Она повторила подвиг Александра Матросова: приняла на себя вражеский огонь и этим спасла разведчиков, вместе с которыми выполняла боевое задание.
Когда я смотрю на портрет шестнадцатилетнего комсомольца Александра Чекалина, юноши с волевым красивым лицом и каким-то особенно проникновенным взглядом широко открытых умных глаз, я вижу в нём олицетворение всего чистого, прекрасного, искреннего.
Бесстрашие этого юноши было поистине фантастическим. Это он, пробравшись в одну из гитлеровских частей, похитил здесь винтовки, гранаты, патроны и благополучно доставил их своим друзьям. Казалось, любая трудность отступала перед Александром Чекалиным, когда он выполнял боевое задание.
Из отряда в отряд, от партизана к партизану летела слава о боевых делах Александра Чекалина. Его имя с любовью произносили в Тульском рабочем полку, в частях 50-й армии, оборонявшей Тулу. И когда разнеслась весть о героической смерти юного партизана, она огромной болью отозвалась в сердцах всех защитников города славы русского оружия.
...Земля Российская — земля героев. Вспоминая о партизанах Подмосковья, калининских народных мстителях, о стойкости туляков, мы отдаём дань глубочайшей любви всем, кто защищал Москву, кто отстоял советскую землю. Мы с чувством гордости думаем о силе нашего народа, давшего миру таких прекрасных защитников Отечества, какими были Зоя Космодемьянская, Лиза Чайкина, Илья Кузин, Александр Чекалин и многие, многие другие.
Когда я думаю о моих юных боевых друзьях-партизанах, я знаю, что успехи, достигнутые ими в жестоких боях с гитлеризмом, их неоценимый вклад в разгром фашизма — это результат высокой нравственной ясности и больших светлых идей, переданных партией на вооружение советской молодёжи.
Красноречивым тому свидетельством может служить поведение юношества в самых молодых тогда советских районах нашей страны — в районах Прибалтики, западных областях Украины, Белоруссии и Молдавии.
Советская Латвия одной из первых республик попала под фашистскую пяту. Но, ни один час не прекращали здесь свою деятельность партийные организации. Только изменились формы их работы. Теперь они возглавили партизанское и подпольное движение. В период гитлеровской оккупации работали областные и уездные подпольные комитеты Коммунистической партии, а под их руководством действовало и комсомольское подполье.
В 1942 году по всей Прибалтике разнеслась слава о героических делах объединённого полка латышских партизан «За Советскую Латвию». Его основным ядром, как и всюду, были коммунисты и комсомольцы. Особенно выделялся в полку отряд Вилжса Самсона, состоявший почти целиком из молодёжи. Да и сам Самсон был молод. Отважный, волевой командир не признавал никаких преград inn достижения намеченной цели. Отряд участвовал во многих операциях и всегда выходил победителем...
Золотыми буквами вписаны в историю латышского народа славные имена таких выдающихся командиров партизанских отрядов, как Ж. Кронберг, О. Ошкала, Э. Аботиньш, А. Мацпан и другие, где наряду со старшими товарищами смело воевала молодёжь.
Об одном из героев мне хочется рассказать более подробно, чтобы отдать дань глубокого уважения всей молодёжи братской Латвии за её вклад в разгром гитлеровской Германии. Ибо, думается мне, сама жизнь этого человека как бы соединяет в себе лучшие черты юного поколении республики в годы Великой Отечественной войны. Это Имант Судмалис.
Латышский поэт-революционер Янис Райнис писал: «Твой народ не уничтожить, если Ты пойдёшь умирать за народ». Именно таким был и остался в памяти нашей сын латышского народа, его национальная гордость Имант Судмалис. Его имя с одинаковой любовью произносит русские и украинцы, белорусы и эстонцы, литовцы и молдаване — вся дружная семья народов нашей страны, ради счастья которой он жил и боролся.
Нужно обладать величайшим мужеством, чтобы написать такие строки: «...Через несколько дней приведут в исполнение мой смертный приговор... у меня было достаточно времени подумать о своей жизни. Я оглянулся на прожитое, и не в чем себя упрекнуть. Я был человеком и борцом в эти столь решающие для Родины дни. Хочется, чтобы будущее было лучшим и более счастливым — таким оно должно быть! Столько крови не могло быть даром пролито...»
...В первый же день войны гитлеровская авиация подвергла бомбардировке Лиепаю. И тотчас был создал городской штаб обороны. Возглавил его секретарь горкома партии М. Бука. Все коммунисты встали на защиту народной власти. Последовала их примеру и комсомольская организация. В составе рабочих батальонов молодёжь возводила вокруг города оборонительные сооружения, охраняла важные объекты, овладевала военными знаниями, готовилась дать отпор наступавшему врагу. Когда положение стало критическим, по инициативе партийной организации в Лиепае был создан ударный комсомольский отряд под командованием Иманта Судмалиса.
Лиепая героически оборонялась. Но силы были неравны. Взбешённый враг бросил на Лиепаю лавину войск. И город пал. А вскоре фашисты оккупировали всю республику.
Гитлер объявил Латвию частью имперской провинции «Остланд». Правил ею рейхсминистр Розенберг — прибалтийский барон.
Всем своим житейским опытом Имант Судмалис был подготовлен к борьбе с гитлеровскими оккупантами. Из Лиепаи прежний Имант исчезает, а на арену выходит неуловимый Андерсен — партизан, превосходный знаток подпольного дела, непревзойдённый мастер конспирации.
Имант Судмалис во многом схож с легендарным разведчиком Николаем Кузнецовым. Судмалис-Андерсен так же изобретателен и бесстрашен, как Кузнецов. Как и ему, любая задача была по плечу Иманту. Он тоже действовал решительно, дерзко и смело, безукоризненно владел немецким языком. Имант надевал гитлеровскую форму, артистически входил в роль офицера вермахта, завоёвывал доверие «своих единомышленников по нацистской партии», а затем мастерски уничтожал их, ломал их коварные замыслы.
Умение Иманта перевоплощаться было поистине бесподобным. И это помогало партизанам добиваться больших и очень важных успехов в войне с оккупантами. Пожалуй, не было ни одной специальности в партизанском деле, которой бы не владел бесстрашный Имант Судмалис. Он с одинаковым искусством пускал под откос вражеские железнодорожные составы, устраивал засады и открывал пулемётный огонь по двигавшейся автоколонне, добывал самые секретные сведения, нападал на гитлеровские гарнизоны и рвал линии связи. И всё это делал с поразительной выдержкой и безупречной точностью.
Партизанские тропы привели Иманта Судмалиса в отряд, которым командовал И. Захаров. В то время на Освейский район, контролируемый партизанами, гитлеровцы направили карательную экспедицию. В её составе было более двух тысяч отборных фашистских бандитов.
В ходе боёв создалась очень сложная обстановка. Враги окружили партизан. Тогда Судмалис-Андерсен установил пулемёт в помещении церкви и открыл сильный огонь по наступавшим гитлеровцам. Тем самым Имант отвлёк на себя внимание карателей, и группы партизан стали выходить из окружения. Вот уже весь отряд в безопасности, но Имант продолжает своё единоборство с бандитами.
Вскоре церковь была объята пламенем — её подожгли каратели, решив, что заодно погибнет и партизан-пулемётчик. Но Судмалис остался жив. Он прорвался сквозь огненное кольцо и догнал своих товарищей.
Как-то после выполнения очередного задания Имант вручил командиру отряда портфель с документами. Тот начал читать, и на лице его появилось радостное удивление. Крепко обняв Судмалиса, он спросил:
— Дорогой мой Андерсен, каким чудом тебе удалось раздобыть эти ценные бумаги?
—Чудес, товарищ командир, никаких нет. Просто по пути захватил, чтобы не обременять хозяина портфеля лишним грузом, — улыбнувшись, ответил Имант. А затем поведал подробности.
...Лента асфальтированной дороги вилась вдоль густого леса. Услышав приближавшийся шум мотора, Имант залёг на опушке в четырёх-пяти метрах от шоссе. Когда показался легковой автомобиль, Имант прострочил его автоматной очередью. Машина остановилась. Шофёр метнул гранату в сторону леса. Имант мгновенно перехватил её и тут же послал обратно. Бросок Иманта оказался точным.
Партизан подошёл к разбитой машине. Три трупа. Один из них в форме гитлеровского генерала, в руках генерала портфель...
— А документам этим нет цены, — снова заговорил командир партизанского отряда, внимательно выслушав Судмалиса. — Генерал-то — птица немалая: сам начальник карательной экспедиции. Ничего не скажешь, подробное изложение этого плана во многом поможет нам.
В один из тех грозных дней Судмалис по заданию Центрального Комитета Компартии Латвии создаёт в Риге подпольную комсомольскую организацию, оборудует типографию, в которой печатает антифашистские листовки и сводки Совинформбюро, подыскивает явочные квартиры молодым конспираторам и налаживает производство взрывчатки для диверсионных операций.
Находчивость Иманта была безгранична. Когда требовала обстановка, он мог утром выйти на улицы Риги расфранчённым барином, выдавая себя за «ревнивого служителя» оккупантов, а вечером в форме немецкого офицера появиться в «высшем обществе» гитлеровцев, чтобы добыть ценные сведения для передачи командованию Советской Армии или партизанам.
Рижане, испытавшие все ужасы оккупационного режима, до сих пор с благодарностью вспоминают боевые подвиги комсомольцев-подпольщиков и их бесстрашного вожака Иманта Судмалиса. это он с группой таких же отважных товарищей взорвал трибуну на Домской площади и сорвал гитлеровцам «митинг протеста латышского народа» против решений Тегеранской конференции.
Это вездесущий Имант Судмалис вместе со своими верными помощниками обманул группу полицейских и привёл их в партизанский отряд. Это Имант, участвуя в партизанской операции в одном из населённых пунктов, уничтожил полицейский участок и захватил много ценных документов. Беспощаден был Судмалис и в истреблении предателей латышского народа, буржуазных националистов, ставших прислужниками немецких оккупантов.
Таков был Имант Судмалис. Таким и остался навсегда в нашей памяти. Он погиб весной 1944 года, не дожив несколько месяцев до освобождения родной Латвии.
Среди первых помощников Иманта по партизанской и подпольной борьбе были замечательные питомцы Ленинского комсомола: Джемс Банкович, Малдис Скрея, Владимир Озолинып, Альма Михельсон и другие юноши и девушки, внёсшие огромный вклад в борьбу латышского народа за освобождение своей республики от гитлеровского режима.
Вся Советская Прибалтика, попав под железную пяту оккупации, вела непрерывную войну с заклятым врагом.
Особое место в истории борьбы литовского народа принадлежит Каунасской подпольной комсомольской организации. У её колыбели стояли такие выдающиеся организаторы подполья, как П. Малинаускас, старейшие литовские коммунисты В. Куницкас, П. Зибертас.
Имена героев Каунасской подпольной комсомольской организации — Янины Чижинайскайте, Повиласа Штараса, Губертаса Бориса, Юозаса Алексониса, Альфонсаса Чепониса, Анели Зинкевючюте-Вайцекаукене, Юозаса Славипскаса, Она Бирулинайте, Элияса Шмуйловаса, Зальманаса Гольдбергаса и многих других знают во всех уголках республики. Они — гордость всей советской молодёжи.
Известно, что жизнь партизана, подпольщика всегда полна тревоги и требует постоянно мужества, готовности сознательно пожертвовать собой во имя победы над врагом. И каждый из нас, народных мстителей, в годы Великой Отечественной войны жил в подобной атмосфере. Вот почему героическое мы воспринимали часто как обычное, должное. Нас не удивлял взорванный партизанами мост или поединок нашего разведчика с группой гитлеровцев, разгром вражеского гарнизона или крупная диверсия в лагере противника.
Нет войны без героизма, как не может быть она и без жертв. Все, кто сражался с врагом, прекрасно это знают. Возможно, поэтому, у нас, участников войны, несколько иное восприятие подвига, чем у человека, не испытавшего боевой грозы. Но прямо скажу: уже двадцать лет минуло после нашей победы над гитлеровской Германией, а я не перестаю восхищаться подвигом каунасских комсомольцев, всегда с каким-то трепетным волнением думаю об их организации, о том величайшем наследии, какое она оставила сегодняшней молодёжи и будущим поколениям.
Что это за наследство? Это яркий пример того, как надо любить Родину и свой народ, как надо жить и бороться во имя самого прекрасного на земле — свободы, счастья труда и мира.
Каунас. Девятый форт. При одном его упоминании в памяти оживает страшная трагедия, разыгравшаяся в нём. Фашисты уничтожили здесь 80 тысяч ни в чём не повинных наших соотечественников, чехов, французов, бельгийцев и людей других национальностей, согнанных сюда из всех стран, оккупированных фашистской Германией. Гитлеровцы превратили этот форт в огромный крематорий. Для сжигания трупов они создали специальные команды из обречённых на гибель людей.
Но даже перед лицом смерти эти люди не дрогнули. Существовавшая там комсомольская организация, помимо саботажа, проводила диверсии, а затем поставила перед собой чуть ли не фантастическую задачу: организовать побег обречённых. Узники форта — коммунисты помогли разработать тщательный план и провести подготовку этой операции. И вот однажды ночью 64 пленника бежали и скрылись от врагов.
Как-то во время очередной гитлеровской радиопередачи на литовском языке жители оккупированного Каунаса неожиданно услышали из мощных уличных репродукторов страстный призыв: «Смерть немецким оккупантам!» А затем по всему городу зазвучали сообщения, которым каунасцы внимали с жадностью. Передавали последние сводки Совинформбюро, рассказы о героической битве Советской Армии, об успешных действиях партизан и подпольщиков, а в конце — обращение к населению: всячески сопротивляться оккупационному режиму и организованно бороться с гитлеровскими злодеями.
После этого жители Каунаса ежедневно слушали передачи советской подпольной радиостанции.
Кто же были смельчаки, нёсшие народу слово правды и надежды? Каунасские комсомольцы-подпольщики Алексонис, Чепонис, Корбутас, Мартинайтис. Свои передачи они так и назвали: «Голос правды».
Презирая опасность, комсомольцы раздобыли выбывшую из строя рацию, отремонтировали её и начали передавать свои программы на той же волне, что и гитлеровцы. На протяжении долгого времени по всему Каунасу звучал голос правды, голос надежды. Жители города узнавали о действительном положении на фронтах, их уверенность в победе неизменно росла.
Только после длительных поисков гестаповцам удалось обнаружить комсомольскую радиостанцию. Однажды, когда Юозас Алексонис вёл передачу, фашисты окружили радиста. Герой-комсомолец отчаянно защищался. Меткими выстрелами он уложил нескольких гитлеровцев. Но силы оказались далеко не равными. Юозас погиб.
После этого один из активных участников радиопередач, комсомолец Альфонсас Чепонис, развернул усиленную диверсионную работу на железнодорожных магистралях. Одна за другой следовали катастрофы, в результате которых гитлеровцы несли большие потери в живой силе и технике, тратили много времени на восстановление разрушенных линий. Однако молодые партизаны снова и снова уничтожали их.
В одну из летних ночей 1943 года прогремел взрыв огромной силы. Весь Каунас осветился точно в ясный день. Это неподалёку от города Альфонсас Чепонис взорвал немецкий состав с горючим.
А вот ещё один герой Каунаса — член подпольного горкома комсомола Губертас Бориса. Губертас поддерживал тесную связь с комсомольцами гетто, которое фашисты организовали в Вильямполе. Он участвовал в уничтожении вражеских складов, добывал трофейное оружие,
писал листовки, держал постоянный контакт с партизанами, срывал гитлеровцам вербовку литовской молодёжи в фашистскую армию. Трудно даже перечислить всё, что делил Губертас.
Каунасская подпольная партийная организация умело руководила своими молодыми помощниками — комсомольцами, неустанно направляла их деятельность. В этом и заключался секрет успехов молодёжного подполья. Молодые подпольщики помогли тысячам советских юношей и девушек спастись от угона в немецкое рабство. Они уничтожили 31 эшелон и 64 автомашины с гитлеровскими войсками, вооружением и военным имуществом. А их радиопередачи и листовки сеяли правду и укрепляли веру литовцев в неизбежный крах гитлеризма.
В жестоких схватках с оккупантами погибло более семидесяти каунасских комсомольцев-подпольщиков. Но жизнь и смерть этих героев на вечные времена остались в памяти народной. Родина высоко оценила их подвиг. Троим питомцам Ленинского комсомола — Юозасу Алексонису, Альфонсасу Чепонису, Губертасу Бориса — присвоено звание Героя Советского Союза.
А мыслима ли история нашего партизанского и подпольного движения без имени славной дочери литовского народа — комсомолки Марите Мельникайте?
Когда началась война, ей минуло восемнадцать лет. Пришла пора самых ярких и смелых мечтаний, надежд, устремлений. Но разве у одной Марите жестокая война отняла светлую юность? Эта девушка отдала себя святому делу — борьбе с фашизмом.
— Паша Марите! — ласково называли партизаны свою любимую боевую подругу. Они гордились ею. Да и как не гордиться, если Марите была превосходной разведчицей и активной участницей многих диверсионных операций! Не зная устали, она ходила по деревням, из дома в дом, передавала драгоценные весточки о событиях на советско-германском фронте. Скольких друзей и помощников она приобрела в этих походах для своего партизанского отряда!
Когда Марите была схвачена гестаповцами, она не дрогнула, на допросах вела себя мужественно. Никакие пытки не могли заставить её выдать врагу своих товарищей. Литовскую комсомолку пленял героический образ Зои Космодемьянской. С неё она брала пример, как нужно жить и умирать. И так же, как Зоя, Марите Мельникайте, стоя под виселицей, кинула в лицо своим палачам:
— Да здравствует Советская власть!
С этими словами она навсегда ушла из жизни и навсегда осталась в благодарном сердце народа, удостоившего славную Марите Мельникайте звания Героя Советского Союза.
Сухая сводка только перечисляет, что сделали литовские партизаны и подпольщики в годы войны: пустили под откос несколько сотен вражеских эшелонов, уничтожили 300 паровозов и более двух тысяч вагонов, много военных складов, 18 гитлеровских гарнизонов, взяли большие трофеи, спасли десятки тысяч советских людей от судьбы фашистских рабов в Германии. На литовской земле гитлеровцы оставили более 10 тысяч своих солдат и офицеров только убитыми.
Вдумайтесь, мои дорогие читатели, в эти факты и цифры, и вы убедитесь, какой великий воинский и патриотический подвиг совершили литовские партизаны и подпольщики, среди которых было очень много молодёжи, комсомольцев. Это они, руководимые такими выдающимися подпольщиками, как Альбертас Слапшис, Каролис Петрикас, Альфонсас Вилимас, и многими другими верными сынами партии Ленина, прославили себя, защищая честь и свободу нашей Родины.
На белорусской земле, так же как на всей временно оккупированной врагом советской территории, рядом с коммунистами, старшими товарищами сражалась белорусская молодёжь и её авангард — комсомол. Здесь, помимо партийного подполья, под его руководством одновременно действовали 10 областных, 206 городских и районных подпольных комитетов комсомола, 5506 первичных организаций. Они объединяли около 74 тысяч комсомольцев. В их лице партия имела активнейших помощников в наступательной тыловой борьбе.
Недаром белорусские партизаны сеяли страх и панику среди немцев. Гитлеровский офицер Фридрих Бушеле в дневнике, обнаруженном после его смерти, писал: «Кругом ни одного человека, но всюду и везде, в лесах и болотах, носятся тени мстителей. Это партизаны. Неожиданно, будто вырастая из-под земли, они нападают на нас, рубят, режут и исчезают, как дьяволы, проваливаются в преисподнюю. Мстители преследуют нас на каждом шагу, и миг от них спасения... Сейчас я пишу дневник и с тревогою смотрю на заходящее солнце. Лучше не думать. Наступает ночь, и я чувствую, как из темноты неслышно ползут, подкрадываются тени, и меня охватывает леденящий ужас!»
Судьбу автора этих записок разделили на белорусской земле тысячи его соотечественников.
Огромная армия народных мстителей выдвинула из своих рядов целую плеяду людей, которые являются гордостью не только белорусского — всего советского народа. Среди них Герои Советского Союза Константин Заслоном, Сера Хоружая, Минай Шмырёв, Василий Корж, Фёдор Котченко, Григорий Токуев, Александр Исаченко, Михаил Сильницкий и многие, многие другие. В их числе и старые коммунисты, участники походов гражданской войны, и комсомольцы, впервые взявшие оружие во время гитлеровского нашествия.
И тут на память приходит происшедшее в Минске событие, весть о котором перешагнула белорусскую землю, с молниеносной быстротой разнеслась по всей Украине, радостью отозвалась и сердцах наших партизан.
Это произошло ранней осенью 1943 года. Причём, как говорилен, аукнулось в Белоруссии, а откликнулось в Берлине. Вся фашистская столица тогда оделась в траур. Над зданиями пыли приспущены нацистские флаги, увитые чёрным креном. Кого-то хоронили с большими почестями. Даже Гитлер почтил память покойника, постояв немного у его гроба. И когда по улицам двигалась похоронная процессия, вокруг то и дело слышалось, как осторожные немцы на разные лады произносили: «Минск», «Партизаны».
Так фашистская Германия, охваченная ужасом и страхом перед неминуемым возмездием, провожала в последний путь одного из своих кровавых деятелей — наместника Гитлера в Белоруссии, душителя белорусского народа Кубе.
При одном упоминании этого имени возникают страшные картины народных страданий от гитлеровских изуверов. Бесчинствам гитлеровского палача Кубе не было границ. И тогда ЦК Коммунистической партии Белоруссии поставил перед народными мстителями задачу: уничтожить Кубе.
В условиях жестокого оккупационного режима, особенно свирепствовавшего в Минске, выполнение этой задачи было невероятно сложным. Проникнуть в особняк, в котором проживал Кубе, казалось немыслимым. Любое подозрение могло повлечь за собой огромное количество жертв, новые репрессии против населения.
И всё же советские патриоты решили любой ценой выполнить задание. В активную подготовку включились лучшие партизаны из бригады Петра Лопатина. Для установления контакта с минскими подпольщиками решили направить связиста. Выбор пал на медицинскую сестру комсомолку Надю Троян. Вскоре отважная партизанка появилась в Минске. Ценой огромных усилий ей удалось установить связь с комсомолкой Еленой Мазаник, работавшей горничной в доме самого Кубе. А тесную связь с этими девушками поддерживала руководительница подпольной группы Мария Борисовна Осипова — коммунистка, прекрасная разведчица, человек большой воли.
И тройка бесстрашных начала тщательно готовиться к операции по уничтожению Кубе. Каждый свой шаг патриотки взвешивали, проверяли. Люди разных характеров, они отлично дополняли друг друга: дальновидная и наблюдательная, умудрённая опытом Мария Борисовна Осипова; умеющая расположить к себе, войти в доверие и подчинить себе волю другого Елена Мазаник; энергичная и изобретательная, мастерица перевоплощения Надя Троян.
Каждая из них играла свою роль в общем плане операции. И вместе с тем самая решающая задача ложилась на плечи Елены Мазаник. Ей предстояло непосредственно убить гитлеровского гауляйтера, положив в его спальне мину.
Через многие фашистские кордоны прошла Мария Борисовна Осипова, пока попала в Минск и благополучно доставила в обыкновенной корзинке полученную у партизан мину с часовым механизмом. Затем встретилась с Еленой Мазаник, передала мину и подробно объяснила, как надо с ней обращаться.
После этого наступил самый сложный этап реализации намеченного плана. Как пронести этот смертельный груз в особняк Кубе? Ведь гауляйтера охраняют войска СС, гестаповцы, у него огромная личная стража. Каждого, кто имеет доступ в особняк, непременно обыскивают. Тщательному осмотру подвергается и горничная Елена Мазаник, когда идёт на работу и возвращается с неё. И всё же бесстрашная комсомолка благодаря своей изобретательности усыпляет бдительность телохранителей Кубе и проникает в спальню. Установив под матрацем к ропати мину, Елена Мазаник исчезает.
Вот пройден первый, второй, пятый контроль, заканчивается шестой обыск, наконец, вздохнув полной грудью, девушка покидает особняк Кубе. В условленном месте её встречают товарищи. А через несколько часов она уже среди своих, в семье партизан.
В ночь на 23 сентября 1943 года мина сработала, в особняке палача белорусского народа прогремел взрыв, а затем начался пожар. Фон Кубе был убит.
Так бесславно кончилось его двухлетнее «царствованием на земле Белоруссии. Гестаповцы с ног сбились в поисках Елены Мазаник. Они обещали большое вознаграждение тому, кто найдёт комсомолку-подпольщицу. Но все их старания оказались безуспешными.
В ту пору, когда немецкий самолёт с останками Кубе лёг курсом на Берлин, советский самолёт с отважными военными подругами — коммунисткой Марией Осиповой, комсомолками Еленой Мазаник и Надей Троян приближался к Москве.
Торжественно встретила наша столица дочерей непокорённой Белоруссии. Звание Герой Советского Союза увенчало их бессмертный подвиг.
Мощные удары партизан настигали оккупантов в Минске и Могилёве, Бобруйске и Полоцке, Витебске и Гомеле, Гродно и Бресте — везде, где ступала нога гитлеровца.
В годы войны по всей Белоруссии гремела слава подпольных комсомольских организаций, созданных во многих районах республики. Их возглавляли воспитанники комсомола Сергей Благоразумов, Люба Семукова, Пётр Воронин, Леонид Ярош, Галина Сосина, Ольга Радькова, Семён Осадченков, Зоя Макаревич и другие патриоты.
Комсомольцы Сергей Шиканов и Иван Калилец были прекрасными организаторами и командирами первых партизанских отрядов Белоруссии. Мужеством и бесстрашием отличались юные участники комсомольско-диверсионных групп, которых в республике насчитывалось более трёх тысяч.
Родина высоко оценила вклад белорусской молодёжи в общенародную победу. 35 тысяч молодых партизан и подпольщиков Белоруссии были награждены орденами и медалями. 24 воспитанника белорусского комсомола заслужили звание Героя Советского Союза.
С первых же дней войны под руководством ушедших в подполье партийных организаций на украинской земле действовали 12 подпольных обкомов комсомола, 264 горкома и райкома комсомола, сотни комсомольско-молодёжных организаций. Они являлись тем ядром, вокруг которого объединились тысячи юношей и девушек.
История крупнейших партизанских соединений Украины, которыми командовали такие выдающиеся организаторы и руководители, как дважды Герой Советского Союза Л. Фёдоров, Герои Советского Союза Д. Медведев, М. Наумов и А. Сабуров, В. Бегма, С. Маликов, Н. Попудренко, С. Олексенко, И. Фёдоров, Н. Таратута, В. Гробчак, И. Шитов и другие, изобилует бесчисленным множеством примеров мужества и отваги нашей молодёжи.
К сожалению, размеры этой книги не позволяют подробно описать разнообразие форм и методов, которые были на вооружении наших партизан и подпольщиков. Но кое о чём я расскажу.
...На весь мир прославилась своими боевыми делами подпольная комсомольская организация «Молодая гвардия», созданная в горняцком городе Краснодоне по инициативе руководителя местной подпольной партийной организации П. Лютикова.
Организаторы «Молодой гвардии» — Олег Кошевой, Сергей Тюленин, Ульяна Громова, Любовь Шевцова, Иван Туркенич, Иван Земнухов — и их боевые товарищи Георгий Арутюнянц, Валя Борц, Виктор Третьякевич, Оля и Нина Иванцовы и другие молодогвардейцы своими подвигами навечно внесли свои имена в летопись Великой Отечественной войны.
Беспримерный героизм в борьбе с гитлеровскими оккупантами проявила и другая подпольная комсомольская организация Донбасса, действовавшая в столице шахтёрского края — Донецке. Руководили ею молодые педагоги — комсомольцы Савва Матекин и Степан Скоблов. Старожилы Донецка, пережившие все ужасы фашистского подневолья, по сей день вспоминают о них с благодарностью.
Всеобщее восхищение вызывает также патриотическая деятельность подпольной организации «Партизанская искра» на юге Украины, в селе Крымка Николаевской облает. Be организаторами и руководителями были учитель коммунист В. Моргуненко, комсомольцы П. Гречаный, Д. Дьяченко, Д. Попик.
А вот иные степи — на правом берегу Днестра. Древний город Хотин с большими революционными традициями. Только год минул, как над ним взвился государственным флаг нашей Родины и жители города стали гражданами Советского Союза. Но в мирную жизнь Хотина, точно смерч, ворвались фашисты, неся смерть и разрушения, врываясь в дома и уничтожая людей лишь за то, что они советские люди.
И тогда вновь ожили боевые традиции хотинцев. Герои поднялись на борьбу с гитлеровскими оккупантами. И этой борьбе рядом с коммунистами всегда шли комсомольцы. В Хотине активно действовала подпольная комсомольская организация, самыми отважными в ней были Кузьма Галкин, Владимир Манченко, Александр Непомнящий, Николай Салтанчук, Дмитрий Семенчук.
Многие молодые подпольщики, имея опыт конспиративной работы в период владычества буржуазной Румынии, успешно применяли его против гитлеровцев: проводили диверсии ни дорогах и линиях связи, распространяли листовки, уничтожали фашистов и их прислужников.
...Память подсказывает всё новые и новые подвиги и имена героев. Это и молодой командир партизанского отряда имени Щорса, действовавшего на Черниговщине, комсомолец Александр Кривец. Это и вожак юных малинских подпольщиков — комсомолка Нина Соснина. Это и полтавчанка — дочь комсомола Ляля Убийвовк, и гордость нежинских подпольщиков — слепой комсомолец Яков Батюк. Это и харьковский комсомолец Володя Коновалов — создатель подпольной радиостанции в депо Основа, установивший связь с командованием частей Советской Армии и передавший им важные военные сведения, и многие, многие другие.
Передо мной копия вражеского донесения. Оно называется «О положении молодёжи на Украине». Его автор — руководитель гестапо Гиммлер. В этом документе матёрый фашист с горечью доносил фюреру: «Украинская молодёжь в своём поведении сохранила традиции, приобретённые ещё в период Советской власти. Молодёжь желает возврата советской системы. В критические дни на Восточном фронте настроение молодёжи в основном было пробольшевистским».
Более двадцати лет назад был написан этот документ. И каждый раз, читая его, я испытываю огромное удовлетворение, гордость за своих молодых соотечественников. Конечно, они заслужили высокую оценку врага, помимо его воли. А ведь гитлеровцы делали всё, чтобы лишить нашу молодёжь веры в Советскую власть и Коммунистическую партию.
И всё же об одном Гиммлер «стыдливо» умолчал в своём донесении: о том, как молодёжь Советской Украины героически боролась за родную Советскую власть, как отстаивала свою свободу в смертельных боях с фашистами.
Совершая походы по былым партизанским тропам, мы словно вновь переживаем события минувшей войны. Вот в воздух взлетают вражеские эшелоны с войсками, оружием, горючим. Вспыхивают дымным пламенем танки и самолёты с крестами и свастикой на борту. То тут, то там раздаются взрывы, слышатся выстрелы — и всюду трупы вражеских солдат и офицеров, танкистов и лётчиков, карателей и полицаев...
И над всем этим возвышается мужественный образ советского Партизана. Нет, он не одинок! Сотни и тысячи прошли с боями по этим тропам. И каждый внёс свой носильный вклад в летопись ратных трудов, испытанных на всей этой огромной и героической партизанской трассе, протянувшейся от Путивля до Карпат.
Вот они, наши молодые герои: Радик Руднев, Нина Созина, Саша Ленкин, Нина Ляпина, Михаил Андросов, Валя Павлина, Вано Гогошвили, Володя Шишов, Костя Стрелюк, Яша Рохлин, Юля Зинухова, Вася Олейник, Гриша Пархоменко, Ваня Архипов, Митя Черёмушкин, Петя Шевченко и многие другие боевые побратимы, без которых была бы немыслима слава нашего партизанского соединения. Всё это молодёжь с горячим комсомольским сердцем в груди, беспредельно скромная в жизни и великая в подвиге.
Память переносит меня к событиям начала Великой Отечественной войны, когда в Спадщанском лесу был создан наш партизанский отряд, выросший затем в крупнейшее соединение. Вокруг уже бесчинствовали немцы. И наш маленький отряд наносил им чувствительные удары. Вскоре Спадщанский лес стал неприступным для фашистов. Всё новые и новые патриоты приходили сюда, чтобы принять партизанскую клятву и вместе с нами бить оккупантов.
Помню, среди первого пополнения отряда был всего один комсомолец — сын нашего комиссара Радик Руднев. Товарищи говорили о нём: «Наш комсомольский фундамент». И он действительно положил начало созданию в отряде комсомольской организации, которая впоследствии насчитывала сотни юношей и девушек и стала внушительной силой в нашем соединении. Эти ребята были людьми высокого сознания, воинского героизма и долга.
В последних числах августа 1942 года меня и других командиров партизанских отрядов и соединений вызвали а Москву, в Кремль. Впервые предстояло покинуть родной партизанский край.
Нас принимали в Ставке Верховного Главнокомандовании. Беседа была продолжительной и интересной. Ставились новые задачи по расширению партизанской войны, обсуждались мероприятия по обеспечению успеха наступательных операций.
Соединениям, которыми командовали Александр Николаевич Сабуров и я, было предложено совершить чрезвычайно сложный и ответственный рейд на Правобережную Украину, естественно, подобный поход требовал тщательной подготовки. Надо было привести в особый порядок все наши силы, наладить снабжение оружием, боеприпасами и всем иным необходимым, чтобы обеспечить выполнение столь крупной боевой операции.
В Кремле мне тогда сказали:
Учтите, Сидор Артемьевич, поможем всем, чем располагаем. Кстати, в Москве находится большая группа комсомольских работников из всех оккупированных районов страны. Немало среди них и с Украины. Славные ребята. Они усиленно занимаются на специальных курсах ЦК ВЛКСМ, где их готовят для работы во вражеском тылу. Как только закончат учёбу, немедленно полетят к вам.
Этому известию я очень обрадовался. Ведь в нашем соединении было большинство молодёжи, и приезд опытных комсомольских вожаков сулил немало хорошего.
Вернувшись к своим партизанам, я рассказал об этом комиссару соединения Семёну Васильевичу Рудневу. Он тоже обрадовался и заметил:
— Устроим комсомолятам достойную встречу!
6 октября 1942 года из Москвы поступило сообщение, что к нам вылетает группа комсомольских работников. И в ту же ночь на только что построенном аэродроме совершил посадку первый самолёт из транспортного полка, которым командовала Герой Советского Союза гвардии полковник Валентина Гризодубова.
Один за другим выходят из самолёта комсомольцы. У всех возбуждённое настроение. Да это и понятно. Ведь они впервые на партизанской земле. Знакомимся. Вот высокий стройный юноша — Михаил Андросов, заведующий отделом Запорожского обкома комсомола. А вот его спутницы: секретарь того же обкома Юлия Зинухова и секретарь горкома Валя Павлина. К нам подходят секретарь Николаевского обкома комсомола Лия Дивина и другие ребята.
Их сразу окружили партизаны, начались расспросы. Как идёт жизнь на Большой земле? Готовит ли наша армия новые удары по немцам? Захватили ли с собой литературу, свежие газеты? Посланцы Ленинского комсомола едва успевали отвечать, так что путь от аэродрома до штаба партизанского соединения показался коротким.
— Вот и новое боевое пополнение, — приветливо встречает комсомольцев Семён Васильевич Руднев.
Вслед за ним я знакомлю приезжих с начальником штаба Григорием Яковлевичем Базымой, секретарём партийного бюро Яковом Григорьевичем Паниным, командирами отдельных подразделений.
Находились мы в ту пору в Брянских лесах, близ Старой Гуты, в которой ни на минуту не прекращала существовать Советская власть. И не случайно мы назвали Старую Гуту партизанской столицей.
К этому времени наше соединение успело провести немало боевых операций, уничтожило более четырёх тысяч фашистов, захватило много трофеев. Соединение стало грозной и опасной силой для врага. И теперь оно готовилось к новым сражениям.
Вот та обстановка, в какой оказались прилетевшие к нам комсомольские работники. После короткого отдыха все они включились в активную боевую жизнь. Миша Андросов был назначен помощником комиссара соединения по комсомольской работе. Комсомольские организации в батальонах, ротах возглавили Валя Павлина, Вася Олейник, Юля Зинухова, Аня Дивина. И что примечательно: все они как-то сразу накрепко вошли в нашу партизанскую семью. Участвуя в операциях, они и сами хорошо проявили себя, и других комсомольцев повели за собой, мобилизовали всю молодёжь на решение важных задач, стоявших перед соединением.
Беседуя с Семёном Васильевичем Рудневым о работе нашей комсомолии, мы не раз благодарили Центральный Комитет комсомола за такое хорошее пополнение. Это были замечательные ребята. Мы часто восхищались их бесстрашием и отвагой. Их пример увлекал не только молодых, но и пожилых партизан.
А боевое крещение началось следующим образом.
— Что, Семён Васильевич, пора и новеньких испробовать в доле, — сказал я как-то Рудневу.
— Непременно, — согласился комиссар.
Примерно через час мы вызвали к себе командира партизанской группы Сергея Горланова и нескольких разводчиков — молодых, энергичных ребят.
— Так вот что, хлопцы, — обратился я к ним, расклады пап карту. — Сперва придётся вам отмерить километров сорок. Затем выйдете на шоссе, подойдёте к мосту, снимете охрану, а мост взорвёте. Предупреждаю; для немцев это шоссе имеет очень важное значение. Стерегут они мост пуще глаза. Так что от вашего умения целиком зависит успех операции. Значит, действовать нужно очень осторожно, но решительно.
— И ещё одно учтите, — добавил Руднев, — впервые на операцию с вами пойдут наши молоденькие: Юля Зимухова и Валя Павлина.
Получив точные данные, ребята вышли в путь. Я верил в успех операции, так как прекрасно знал, на что способна группа Сергеи Горланова. И вместе с тем беспокоился за девушек, которым предстояло держать первый боевой экзамен.
Долго ожидали мы возвращения группы. Наконец бойцы показались в нашем лесу. Лица утомлены, а настроение бодрое. Сергей Горланов, отрапортовав мне и Рудневу, что задание успешно выполнено и группа вернулась без потерь, рассказал подробнее.
— Как говорят, бережёного и бог бережёт, — начал Горланов. — Поэтому мы шли, буквально ощупывая каждый кустик, присматриваясь к каждому бугорку. Шли, однако, быстро. Никто не отставал. К Юле и Вале я постоянно приглядывался. По всему видно было: трудно девушкам с непривычки такую дорогу сразу одолеть. Делали короткие остановки, потом снова в путь. Время подгоняло. Наконец увидели цель. Собрались с силами, наметили задание каждому. Абсолютно бесшумно подобрались к месту. И тут наши девчата показали себя.
Горланов умолк на какую-то долю минуты, а затем продолжал:
— Наше появление для гитлеровцев было как гром среди ясного дня. Растерялись фрицы. Не смогли оказать сопротивления. И мы ударили по ним. Смотрю — и глазам своим не верю: Юля Зинухова преследует двух фашистов — они к дому, а она с автоматом за ними. Одного убила, а другой успел скрыться в доме. В это время подоспел Петя Шевченко. Через открытую дверь дал автоматную очередь, а потом и сам вскочил в дом. Через несколько минут на пороге показались два немца с поднятыми вверх руками. За ними важно шагал Петя...
Смело вела себя и Валя Павлина. Пока мы возились с охраной, наши минёры во главе с Васей Олейником взорвали стометровый мост.
Горланов окончил рассказ. Мы с Рудневым поздравили партизан с успешным завершением операции, а особенно девушек — со сдачей боевого экзамена. Как сейчас, помню их лица — довольные, весёлые. Протянув мне немецкий карабин, Юля сказала:
— Сидор Артемьевич, это я забрала у первого немца, которого убила.
Для меня такой подарок был очень дорог.
После первого экзамена девушки участвовали во многих больших и малых сражениях и вскоре стали поистине бесстрашными, находчивыми, умелыми партизанками. Они владели многими средствами истребления противника, какие были у нас на вооружении.
Перед выходом в рейд в подразделениях состоялись комсомольские собрания, посвящённые чрезвычайно важному вопросу: как лучше выполнить задание Центрального Комитета партии — совершить переход на Правобережную Украину. Нам с Семёном Васильевичем Рудневым довелось участвовать почти во всех этих собраниях. И нас радовала целеустремлённость комсомольцев, стремление быстрее разгромить врага. На этих же собраниях разбирались десятки заявлений юных партизан с просьбой принять их в ряды Ленинского союза молодёжи, чтобы в рейд идти комсомольцами.
По инициативе комсомольской организации в соединении были созданы курсы минёров, пулемётчиков, стрелком из противотанкового ружья. На курсах занимались сотни юношей и девушек, стремившихся овладеть военными специальностями.
И вот настал долгожданный день 27 октября 1942 года — день нашего выхода в далёкий рейд. Не буду описывать подробности этого похода, скажу только, что к исходу двадцать пятого дня мы оставили позади 800 километров. Причём прошли их с боями, преодолели крупные водные преграды — Десну, Днепр, Припять, ликвидировали несколько вражеских гарнизонов, в том числе такие, как лоевский, лельчицкий и другие, истребили 6 тысяч фашистов, уничтожили 32 вражеских эшелона с живой силой и техникой, 120 шоссейных и железнодорожных мостов.
Огромный воинский труд был вложен в этот рейд, ставший переломным этапом во всей партизанской войне на Украине. В памяти оживают его герои, их подвиги. И понятно, в первых рядах я вижу нашу прекрасную молодёжь, бесстрашных комсомольцев — творцов этой победы.
Вспоминаю нашего любимца Ваню Архипова. Незадолго перед войной он окончил школу, работал на заводе, здесь же вступил в комсомол. И первый день вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну Ваня с группой заводских комсомольцев добровольно ушёл в действующую армию. Воевал на Орловщине. Попал в окружение.
Когда мы находились в Брянских лесах, ко мне привели группу молодых бойцов. Один из них особенно выделился своим подтянутым видом: гимнастёрка ладно облегала его стройную фигуру, он казался воплощением внутренней и внешней собранности, о таких говорят, что они рождены для воинской службы.
Ваня кратко доложил: часть, в которой он служил, была рассеяна противником. Узнал, что в Брянских лесах действуют партизаны, и решил с товарищами идти, как он сказал, «к хозяевам лесов».
Мы с радостью приняли этих парней в своё соединение.
...Было это в Полесье. Остановились мы невдалеке от деревни Буйновичи, куда накануне вышло в разведку отделение Архипова. И вот появляется Ваня и сообщает: в Буйновичах много полицейских, боятся они партизан и организовали в деревне и вокруг неё оборону.
Я приказал командиру отряда Кульбаке взять Буйновичи. Вскоре штурм начался.
Подпустив партизан поближе, враг открыл сокрушительный огонь. Но наши роты продолжали наступление. Наиболее упорно оборонялись гитлеровцы, засевшие в помещении комендатуры. И тогда Ваня Архипов со своим отделением бесшумно подобрался к самому логову. Спасая свою шкуру, большая группа гитлеровцев, покинула комендатуру и прямо-таки на четвереньках стала пробираться в более безопасное место. Отделение Вани Архипова пустилось преследовать их, а сам он ворвался в помещение. Тут Ваня обнаружил немало документов (опытный разведчик знает их ценность). Затем его внимание привлёк телефон. Когда я с группой партизан вошёл в комендатуру, Архипов держал трубку и во всё горло кричал:
— С тобой, мерзавец, говорит советский партизан. Доложи своему начальству: все фашисты в Буйновичах уничтожены, а заодно с ними и твои холуи-полицаи. И ещё одно передай: партизаны влюблены в Лельчицы. Чудесное местечко! Так что ждите нас на чай.
Ваня так увлёкся беседой с комендантом Лельчиц, что не заметил даже нашего появления. Внимательно слушая назидательную речь Архипова, комендант, видимо, не всему верил и пытался что-то бормотать на ломаном русском языке. Я подошёл к Архипову, взял из его рук трубку и добавил:
— Чтоб духу немецкого не было в Лельчицах, а то всем будет капут!
— Кто говориль со мной? — услышал я растерянный вопрос.
— Ковпак! — последовал мой ответ, и голос коменданта тотчас замер.
Затем Архипов со своим отделением куда-то исчез. Но через часок снова появился в Буйновичах. Вошёл в дом, где остановился наш штаб, и обратился ко; мне:
— Товарищ командир, захватил трёх гитлеровцев. Хотел сам начать допрос, да побоялся. Уж больно я горячий. Уложить могу фрицев. А что толку будет! Так вы уж, пожалуйста, допросите сами...
Комсомольским ротам я приказал отдыхать. Молодцы ребята! Прекрасно провели операцию по захвату Буйновичей и заслужили короткую передышку.
Документы, захваченные Ваней Архиповым в немецкой комендатуре, сослужили нам огромную службу. По ним, в частности, мы узнали о системе обороны Лельчиц. Противник держал там сильный гарнизон, так как в местечке находилась крупная база снабжения: склады с оружием, боеприпасами, горючим, продовольствием и обмундированием.
Вызвал Ваню Архипова:
— Помнишь, что обещал коменданту Лельчиц, когда разговаривал с ним по телефону? — спрашиваю разведчика.
— Как не помнить, товарищ командир.
— Так вот, раз дал слово явиться к немцам на чай, надо выполнять обещание.
— А с радостью, — засверкали глаза Вани.
— Прекрасно. Бери своих соколят и айда в Лельчицы. Всё разузнай, всё разведай.
Архипов отковырял и удалился. А когда вернулся, с тревогой доложил: немцы усилили оборону Лельчиц. По всему видно, что решили дать партизанам серьёзный бой и отрезать нам все пути в Лельчицы. На небольшой схеме разведчик начертил объекты, у которых гитлеровцы выставили особенно сильную оборону.
«Орешек» действительно попался нам не из лёгких. И вместе с тем дополнительные сведения, добытые Ваней Архиповым, помогли более тщательно разработать план ликвидации лельчицкого гарнизона.
Мы подтянули свои подразделения и окружили Лельчицы. А ночью начали штурмовать гитлеровский гарнизон. Пытаясь сохранить важную базу снабжения, гитлеровцы прилагали все силы, чтобы отбить наши атаки. Но нам удалось сломить упорное сопротивление противника и ворваться в местечко. Завязались уличные бои. Оборона немцев была насыщена огневыми средствами. Вражеские автоматчики засели в каменных домах и со всех сторон вели огонь по наступающим партизанам. Однако мы отбивали у противника одну позицию за другой, подавляли огневые точки, и сила вражеского сопротивления с каждым часом слабела.
В этой операции наша молодёжь вела себя героически. Поистине шквальный ливень ружейно-пулемётного огня обрушился на наших партизан из двухэтажного здания школы. Первой прорвалась сквозь этот заслон Нина Созина, а вслед за ней устремились Ваня Тигин и Гриша Давиденко. Ошеломлённые гитлеровцы от неожиданности растерялись. А комсомольцы тем временем пустили в ход гранаты.
Памятный бой закончился на рассвете. Мы овладели Лельчицами, истребив несколько сотен солдат и офицеров. Нам достались большие трофеи, в том числе орудия, автомобили, мотоциклы и прочие ценности.
После этой операции мы завершили выход на Правобережную Украину, о чём немедленно доложили в Москву, Центральному Комитету партии. Многие наши партизаны были награждены орденами и медалями. Высоких правительственных наград были удостоены и молодые народные мстители, среди них — комсомольцы Ваня Архипов, Нина Созина, Ваня Тигин, Гриша Давиденко и другие представители нового племени сильных и отважных.
...С Семёном Васильевичем Рудневым и нашими штабистами мы сидели за детальной разработкой предстоящего рейда в Карпаты, когда к нам явился Михаил Андросов.
— Заседал сегодня комсомольский комитет, — начал он. — Постановили просить командование соединения создать комсомольский кавалерийский эскадрон.
Мы с Семёном Васильевичем переглянулись. Комиссар всегда с большой радостью поддерживал инициативу комсомольцев. И сейчас, самым внимательнейшим образом выслушав Андросова, сказал мне:
— А ведь действительно, Сидор Артемьевич, предложение комсомольцев заманчивое. Стоит прислушаться.
Идея и мне понравилась. Решено было укомплектовать комсомольский эскадрон.. А когда речь зашла о том, кому доверить его организацию и право командования, двух мнений и быть не могло. Понятно, Саше Ленкину. Сам лихой конник, он с эскадроном справится.
Комсомольца Сашу Ленкина у нас называли «Гордый сын Сибири, царь лесов и рек могучих». До войны Саша работал бухгалтером в одном из сибирских леспромхозов и считался превосходным охотником и отменным наездником. На своём любимом коне он проехал немало сотен километров по таёжным местам.
В нашем отряде Ленкин появился в первые месяцы войны. Он, как говорится, с ходу вступил в бой. Наблюдая за ним, можно было подумать, что человек всю жизнь провёл в партизанских походах. Впрочем, это и понятно, ведь лес был для него родным домом.
О кавалерийской удали Саши Ленкина и его недюжинном таланте разведчика в нашем соединении рассказывали чуть ли не фантастические истории, слагали стихи, пели песни. Завидным даром надо обладать, чтобы завоевать всеобщую любовь товарищей. И этим даром сполна владел комсомолец Александр Ленкин.
Совершая Карпатский рейд, мы приблизились к крупному водному рубежу. Фашистское командование приняло все меры, чтобы преградить нам путь и обескровить наступающие партизанские части. Однако точная разведка помогла нам разгадать планы противника и успешно форсировать реку. Этого мы достигли благодаря безупречным действиям наших кавалеристов.
В район деревни, где находился мост, мы направили эскадрон Ленкина. Кавалеристам поручили захватить мост и переправить по нему наши подразделения. Комсомольцы-конники скрытно подобрались к мосту, без единого выстрела сняли всю гитлеровскую охрану и захватили переправу. Вскоре на мосту прошло всё наше соединение. Оказавшись на другом берегу, мы быстро углубились во вражеский тыл, а затем прорвались и в Карпаты.
Вспоминается бой за город Скалат. В этой операции так же героически вели себя конники Ленкина. Когда город был очищен от оккупантов, Саша с группой партизан направился к тюрьме я освободил узников, с которыми гитлеровские палачи не успели расправиться.
Увидев меня, Ленкин спешился со своего красавца копя и, протягивая какой-то листок бумаги, сказал:
— Вот ироды, чего захотели! Только прочитайте, товарищ генерал, что пишут фашисты. А портрет-то ваш как нарисовали. Одна смехота!
Я развернул листок и прочитал: «Каждому, кто доставит немецкому командованию живого или мёртвого командира партизан генерала Ковпака, генерал-губернатор Галиции заплатит сто тысяч рейхсмарок».
Признаюсь, листовка доставила мне немало радости. Значит, мы изрядно насолили гитлеровцам, если они так щедры на вознаграждение. Разве тут во мне дело? Чего бы я стоил без чудо-партизан, без таких, как комсомолец Ленкин, и подобных ему людей несгибаемой воли, безгранично смелых и решительных, составлявших грозную силу нашего соединения, его красу и гордость.
Поблагодарив лихого кавалериста, я аккуратно сложил листовку и написал на ней: «Ленкин, Скалат» — и дату, а затем бережно положил бумагу в карман. До сих пор храню этот документ как памятную реликвию минувших битв, как одно из многочисленных свидетельств мужества своих боевых товарищей, молодых партизан сороковых годов двадцатого столетия.
В дни Карпатского рейда больше половины партизан составляли комсомольцы. Высокое звание комсомольских было присвоено 4 ротам, 28 диверсионным группам и другим подразделениям нашего соединения.
Мои славные юные однополчане! Разве можем мы забыть о боях за знаменитые Битковские нефтепромыслы, где особенно отличились партизаны из взвода комсомольца Николая Игнатьева и комсомольские диверсионные группы Василия Олейника и Сергея Абрамова? Можно ли забыть виртуозного мастера разведки шестнадцатилетнего Мишу Семенистого и его сверстника Ваню Чернякова — нашего связного? Никогда!
Добрую память в наших сердцах оставил и один из лучших минёров, комсомолец Яков Рохлин — кавалер многих наград. Яша начал свой военный путь в Брянских лесах и прошёл с нашим соединением тысячи километров. Не случайно партизаны называли Рохлина «профессором минного дела».
Как-то, во время относительного затишья между боями, когда партизаны имели возможность немного отдохнуть, я направился вечерком в комсомольскую роту разведчиков. И в нескольких метрах от её расположения остановился: кто-то вслух читал знакомую с детства «Полтаву»:
Когда бы старый Дорошенко,
Иль Самойлович молодой...
По мере моего приближения голос чтеца звучал всё чётче и призывнее, и мне казалось, что в этом дремучем лесу всё замерло от неуёмной силы пушкинских слов:
Украина глухо волновалась.
Давно в ней искра разгоралась.
Друзья кровавой старины
Народной чаяли войны...
Подошёл вплотную. Взору предстала живописная картина: сидя в разных позах, разведчики внимательно слушали высокого юношу, лицо которого трудно было разглядеть из-за сгустившихся сумерек, читал он Пушкина с большим чувством. Но, увидев меня, юноша остановился на полуслове, и слушатели стали менять позы.
— Приказываю сидеть, как сидели, — шутливо сказал я им. — А ты — продолжай читать, — обратился я к юноше.
Но чтение уже не ладилось. Моё появление точно выпило всех из седла, и мне даже неловко стало: уж лучше бы в сторонке стоял да слушал.
Кто же был этот замечательный чтец, сумевший так заворожить слушателей? Комсомолец Костя Стрелюк. Он пришёл к нам вскоре после начала войны. Длинноногий тощий юнец, с едва заметным пушком на верхней губе. Он производил впечатление угловатого, медлительного мечтателя. Трудно было даже решить, что ему можно поручить в нашем партизанском деле. Но это было только первое впечатление, которое скоро рассеялось.
При первой же беседе Костя изъявил желание стать разводчиком. И мы направили новичка в специальную роту. Стрелюк стал одним из лучших следопытов соединении. Его избрали секретарём комсомольской организации роты.
Костя Стрелюк выполнял десятки заданий, и не было случая, чтобы он явился в штаб без каких-либо важных сведший!. Умение проникать в самые укромные вражеские уголки, взвешивать каждый свой шаг и поступок — характерная черта этого парня. Поэтому самые сложные дела по разведке мы поручали именно Косте.
Но, когда Костю хвалили за удачно проведённую разведку, он всегда говорил:
— Ври вы так. Не будь Мити, с пустыми руками вернулись бы.
С командиром взвода разведчиков Дмитрием Черёмушкиным он подружился с первых же дней. Их сроднили общие интересы. При каждом удобном случае Костя подчёркивал, что считает Черёмушкина своим учителем. Пожалуй, так оно и было. В первую разведку Стрелюка повёл Митя Черёмушкин. С тех пор они стали неразлучными. У них даже выработался общий «почерк» в тактике и методах боевой работы. А совместные походы по тылам врага только сцементировали их дружбу.
О многих операциях с участием Черёмушкина и Стрелюка можно было бы рассказать. Но ограничусь, на мой взгляд, самой показательной, носившей короткое название «Тетеревский мост».
Шёл 1943 год. После разгрома армии Паулюса на Волге войска Советской Армии наступали по всему огромному фронту. Активно действовало и наше партизанское соединение. Его отряды находились уже в нескольких десятках километров от Киева и наносили удары по врагу со всевозрастающей силой. Земля Правобережной Украины, что называется, горела под ногами фашистов.
Мы с Семёном Васильевичем Рудневым собрали в штабе всех командиров отрядов и сообщили о нашем плане удара по важной железнодорожной магистрали Киев—Коростень и уничтожении Тетеревского моста. Идея всем понравилась. Решено было немедленно приступить к её реализации.
Длина железнодорожного моста, фермы которого перешагнули через речку Тетерев, — всего 150 метров. Но важность итого объекта трудно было переоценить: через этот мост гитлеровцы пропускали большое количество войск, техники, боеприпасов. Естественно, что и охраняли его с особым тщанием. Противник прекрасно понимал, что потеря моста пагубно скажется на фронтовых делах, которые и без того были очень плохи.
По данным разведки Черёмушкина и Стрелюка, гитлеровцы направили на охрану моста свежее подкрепление.
— И на самом мосту, и на подходах к нему полно фрицев, — докладывал Митя, а Костя дополнял:
— Пожалуй, больше сотни немцев наберётся. И вооружены крепко.
— Ну а на самой станции Тетерев удалось побывать? — спрашиваю разведчиков.
— И на станции побывали. Два батальона там, — отвечает Черёмушкин.
На листке из блокнота Стрелюк быстро набросал схему обороны моста и станции. Данные разведки были очень подробны и не вызывали никаких сомнений. Но в успех предстоящей операции мы твёрдо верили, так как подготовились к ней хорошо.
Было решено: для того чтобы охрану моста лишить помощи извне, надо вначале разгромить вражеские батальоны на станции. Выполнение этой задачи поручили батальону Петра Леонтьевича Кульбаки. А операцию на мосту мы возложили на вторую и восьмую комсомольские роты. Общее руководство взрывом осуществлял мой помощник Михаил Иванович Павловский.
В полночь комсомольские роты и батальон Кульбаки им шли на выполнение задания. Строго соблюдая маскировку, бойцы рот бесшумно добрались до района моста. Вместе с ними были разведчики Черёмушкин и Стрелюк. Вот они оторвались от своих и подползли вплотную к мосту. Когда показался железнодорожный состав и целиком отвлёк внимание охраны, бойцы разведки напали на неё и без единого выстрела уничтожили. Мгновенно сориентировавшись, Костя снова ползком по снегу подобрался к ближайшему бараку и снял охранника. А тем временем партизаны комсомольских рот окружили бараки и перебили всех находившихся там гитлеровцев.
Вскоре окрест раздался взрыв огромной силы. Комсомольцы под руководством Павловского удачно сработали: железные фермы моста тяжело рухнули вниз, вздыбив речной лёд. Тетеревский мост перестал существовать.
Вслед за этим мы получили известие из батальона Кульбаки: гитлеровцы, засевшие на станции Тетерев, уничтожены.
Когда мм вывели из строя некоторые прикарпатские нефтепромыслы, Гитлер приказал шефу гестаповцев Гиммлеру организовать крупную карательную экспедицию против нашего соединении. Одновременно немцы вновь подняли «цену за голову Ковпака». Гитлер проявил неслыханную щедрость. По его указанию вместо ранее обещанных рейхсмарок предлагалось выдать в награду сто тысяч золотом. Что ж, сумма приличная. И если учесть оскудевшие золотые запасы вермахта, то станет ясным, как изрядно мы насолили фашистам.
На борьбу с нашим соединением фюрер бросил новые силы, так как считал, что действовавшим в Карпатах немецким войскам не по плечу столь важная операция. Он срочно отозвал для этого некоторые части из Германии, Польши и даже Норвегии. Среди них были эсэсовские полки, горнострелковые и прочие части. В помощь им была придана авиация.
Вскоре разгорелась жесточайшая битва — одна из самых крупных в истории нашего соединения. Наивысшего накала она достигла в районе горы Сеничка. Десятки раз мы попадали в окружение, но вырывались из вражеского кольца и наносили противнику ответные удары.
Гитлеровцы беспрерывно штурмовали одну нашу позицию за другой. Атака следовала за атакой. Однако фашисты всякий раз получали сокрушительный отпор. Карательная операция Гитлера провалилась. Но в этих боях мы потеряли нашего любимого комиссара Семёна Васильевича Руднева и его сына Радика, комсомольцев Митю Черёмушкина, Валентина Косточенко и многих других превосходных партизан, воспитанных Родиной, партией, комсомолом.
Карпатский рейд... Он начался невдалеке от стенных районов Украины, а затем продолжался по извилистым многогорьям и пролёг партизанскими тропами в Карпатах. Сто двадцать дней длился этот поход, изобиловавший упорными схватками с врагом. Мы удерживали позиции и добивались побед. Но в каждом бою теряли любимых товарищей. Боль сжимала наши сердца, горло давили слёзы, когда навеки прощались с ними. А неугасимая ненависть и жажда мести вели нас вперёд через все преграды, и гневные наши удары по гитлеровцам становились всё крепче и крепче.
Вместе с частями Советской Армии наши партизаны полностью овладели Карпатами. Это была не только военная, но и политическая победа огромного значения. Наше соединение уничтожило пять тысяч гитлеровцев, девятнадцать эшелонов, два нефтеперегонных завода, четырнадцать железнодорожных и тридцать шесть шоссейных мостов. Таков краткий итог Карпатского рейда.
Трудно описать атмосферу народного ликования при нашей встрече с вырванными из долгой неволи карпатскими братьями и сёстрами. Эти встречи запомнились мне на всю жизнь. В те дни много гуцульской молодёжи влилось в наше соединение. Мы продвигались вперёд, и каждая новая боевая операция приносила нам радость победы. Нужно было видеть, с каким ожесточением дрались эти молодые партизаны — дети горных краёв, истосковавшиеся по воле! Они дрались с особой энергией, ибо знали, что каждый уничтоженный в Карпатах гитлеровец — это десятки спасённых от гибели невинных людей.
Новый, 1944 год мне предстояло встречать на Большой земле. Приходилось покидать Карпаты, так как ранения давали о себе знать. Я прощался с боевыми товарищами, вместе с которыми прошёл огромный путь от Путивля до Карпат — путь, не просто равный тысячам километров. Поэтому минуты расставания были печальны. Утешала лишь глубокая вера в своих орлят. Я знал м х боевой нрав! И командование соединения вручил в мерные руки одного из моих ближайших помощников — Герои Советского Союза Петра Перши горы.
Вскоре после того, как я улетел в Москву, наше соединение преобразовали в Первую Украинскую партизанскую дивизию и присвоили ей моё имя. Этот акт тронул меня до глубины души — он как бы давал оценку моему скромному участию в партизанском движении на Украине.
Поначалу, находясь на Большой земле, вдали от громовых раскатов боя, я остро ощущал непривычную обстановку. Даже фактически чувствовал себя хуже, чем и самые трудные дни партизанских походов. Одно лишь сглаживало состояние неудовлетворённости — товарищи, спасибо им, систематически присылали сообщения о делах нашей славной дивизии. И каждый её успех лечил мши, окрылял.
И те дни в жизни нашей партизанской комсомольской организации произошло большое событие: ЦК ВЛКСМ наградил её Красным знаменем за успехи, достигнутые в воспитании молодёжи, за большой вклад в партизанскую борьбу. Когда наши комсомолята получали знамя, они отправили мне тёплую телеграмму. Она доставила мне огромную радость. И стало очень жаль, что в минуту такого торжества я не был с ними.
Послал ответную телеграмму, в которой поздравил комсомольцев с вручением им Красного знамени, пожелал новых боевых успехов, благодарил за горячее приветствие в связи с присвоением мне звания дважды Героя Советского Союза. Я выразил твёрдую уверенность, что комсомольская организация и и будущем сохранит своп славные традиции, осенит боевое знамя новыми боевыми подвигами.
И орлята не подвели! В неудержимом порыве они продвигались вперёд и вперёд. И в том же январе 1944 года, перешагнув советскую государственную границу, протянули руку помощи братскому польскому народу. Здесь, на земле многострадальной Польши, наша партизанская молодёжь показала новые чудеса храбрости. В первых рядах наступавших шли, конечно, чудесные комсомольцы Миша Андросов, Саша Ленкин, Вася Олейник, Коля Гапопенко, Федя Громатин и другие юные ветераны партизанских походов.
Об их вкладе в патриотическое движение народных мстителей можно судить хотя бы по тому, что 560 комсомольцев дивизии были награждены орденами и медалями, а Саша Ленкин и некоторые другие товарищи удостоены звания Героя Советского Союза.
В войне наступил решительный перелом. Под ударами Советской Армии рушилась военная машина гитлеровской Германии и её сателлитов. Отчаянно сопротивлявшиеся фашистские войска вынуждены были отступать. Фронт стремительно передвигался на запад. Каждый день приносил нашему народу новые известия о победах. Близился день окончательного разгрома врага.
А тем временем партизанские тропы прокладывались и далеко за пределами нашей Родины. Многие советские патриоты, движимые горячим стремлением приблизить окончание войны и помочь другим народам избавиться от гитлеровской тирании, мужественно дрались в рядах прославленных итальянских гарибальдийцев, французских отрядов Сопротивления, чешских, польских, югославских, норвежских, бельгийских партизан и подпольщиков. Они действовали везде, где ещё властвовал оккупационный режим «третьего рейха».
Небезызвестный гитлеровский фельдмаршал Кейтель в одном из своих приказов писал: «С глубочайшим беспокойством я должен отметить, что побеги военнопленных, в особенности офицеров, в последнее время приняли опасные размеры».
Ещё бы! Как было не беспокоиться начальнику генерального штаба фашистской армии, когда сотни советских патриотов, оказавшись в плену, рвались к борьбе. Преодолевая жестокие кордоны фашистских концентрационных лагерей, ежесекундно рискуя жизнью, они прорывались на волю, создавали свои партизанские группы и отряды, вливались в уже существовавшие и вместе с патриотами порабощённых стран продолжали ожесточённую борьбу с общим врагом — фашистской Германией и со всеми, кто предал интересы своих народов.
В итальянских партизанских бригадах имени Гарибальди и «Паоло Бречини», в польской Гвардии Людовой, в болгарском батальоне «Кристо Ботев», в словацкой бригаде имени Чапаева, в бельгийском отряде имени Адама Рене, как и в сотнях других боевых формирований народных мстителей, было много советских патриотов, отстаивавших человечество от коричневой чумы.
Это на земле Гарибальди родилась слава национального героя Италии и Героя Советского Союза, молодого солдата Фёдора Полетаева. Это французский народ сделал своим национальным героем воспитанника Ленинского комсомола Героя Советского Союза Василия Порика, о котором с благодарностью и по сей день говорят не только в департаменте Па-де-Кале, где партизанил бесстрашный сын украинского народа, а по всей Франции.
Мы никогда не забудем подвиг молодого советского партизана Владимира Кадлеца, совершенный на братской чехословацкой земле. Народ величал его «Владимир Неуловимый», называл «Иваном Грозным».
Французский журналист Жан Катала писал: «Сотни советских солдат и офицеров, бежав с гитлеровской каторги, влились в партизанские отряды французского Сопротивления. Часто их подлинные имена и звания сохранились в тайне... Но даже если никогда не удастся разыскать следы того пли иного «Ивана», «Василия» или «Петра», их беззаветная храбрость навсегда останется в памяти их французских боевых друзей. Она будет передаваться от одного поколения к другому. Ибо нет ничего прочнее дружбы, скреплённой кровью, пролитой в совместных боях против общего врага».
Великому другу Советского Союза, национальному герою Чехословакии Юлиусу Фучику принадлежат слова, исполненные глубокого смысла:
«Я хотел бы, чтобы все знали, что не было безымянных героев, что были люди, которые имели своё имя, свой облик, свои чаяния и надежды, и поэтому муки самого незаметного из них были не меньше, чем муки того, чьё имя войдёт в историю. Пусть же павшие в бою будут всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами!»
Действительно, нет безымянных героев! И как же мы, советские люди, горды тем, что среди этих героев было бесконечное множество молодых патриотов нашей Родины, питомцев комсомола!
...Герои партизанских троп! Как немыслимо объять необъятное, так же немыслимо рассказать обо всём, что совершила наша молодёжь в рядах партизан, в подпольной борьбе с врагом. И моя маленькая книжка — лишь скромный отцовский вклад во всенародный венок любви и благодарности за беспримерный подвиг советской молодёжи в Великой Отечественной войне, дань глубокого уважения к своим молодым побратимам, боевые дела которых всё ещё ждут своих исследователей.
Как-то в «Известиях» я прочитал краткое письмо, присланное в адрес Московского радио: «Посылаю пятнадцать долларов. Очень прошу возложить цветы у Мавзолея Ленина. Ваш — за мир во всём мире — рабочий из США...» Автор письма — Уильям Сьюнер, машинист на Минниаполиса.
В тот майский день мне довелось видеть у Мавзолея скромный дар далёкого американского друга. И этот дар, как и письмо Уильяма Сьюнера, тронули меня до глубины души. Я ощутил в них величайшую любовь, которую питают все честные люди мира к нашему вождю, к coзданному им Советскому государству, к нашему миролюбивому народу.
И, стоя у Мавзолея, я снова подумал о том, какую прекрасную молодёжь воспитали страна Ленина, Коммунистическая партия и комсомол. Эта молодёжь с честью выдержала и впредь, если понадобится, выдержит все испытания на верность любимой Отчизне.
Письма Великой Отечественной
Казахский народ вместе с русским народом выступил на защиту Сталинграда. Защищая этот город, мы защищаем Алма-Ату, честь и совесть казахского народа, своих детей, свои семьи. Ни один казах не может забыть, какую помощь оказали его родному народу русские. Благодаря братской помощи русского народа Казахстан превратился в цветущую республику высокой культуры. Как дороги нам горы Алатау, бескрайние степи Казахстана, так дороги и Волга, донские и украинские степи. Перед нами лежит одна дорога — вперёд, на врага! Поэтому мы вместе с сынами других братских народов поднялись в поход против заклятых фашистских извергов.
Батыром казахского народа показал себя бронебойщик Ешмаханов. Он уничтожил два немецких танка. Отважно сражаются бойцы отделения Арыса Оразова. В одном из боёв сам командир сжёг один танк, вслед за ним бойцы отделения уничтожили ещё шесть бронированных чудовищ. Красноармеец Ербатыров в схватке с гитлеровцами сперва взорвал танк, а затем меткой стрельбой из винтовки отправил на тот свет пять вражеских автоматчиков. Алимбаев попал в окружение группы немецких автоматчиков. Но он не растерялся, смело принял бой. Уничтожив 10 гитлеровцев, мужественный красноармеец прорвал кольцо окружения и вышел к своим.
Обращаясь к вам, даём обещание, что, не жалея сил и энергии, не щадя своих жизней, усилим удары по врагу, в битве за Сталинград защитим честь и свободу казахского народа.
Письмо подписали несколько сот воинов-казахов.
6 апреля 1942 г.
Привет издалека!
Здравствуйте, дорогие папа, мама, Лёля и Альбиночка! Пользуясь свободной минутой и отсутствием людей в штабе, решил немножко «побеседовать» с вами.
И с нетерпением жду от вас писем и, пожалуйста, ничего не скрывайте от меня, т. к. я хочу знать всё, «чем вы дышите». Как здоровье папы, мамы и Лёли?
Надеюсь, что вы мужественно переносите обрушившиеся на нас невзгоды. Только не расстраивайтесь и берегите здоровье. Слезами делу не поможешь...
Пройдёт это тяжёлое время, и мы все, кому суждено будет остаться живыми, соберёмся у себя на родном «пепелище». А если и умереть придётся, то отдать жизнь за Родину, за лучшее будущее наших внуков и правнуков, за социализм. Умереть героем — это великое счастье, хотя чертовски хочется жить по-настоящему, по-человечески, много и много лет, чтобы самому увидеть то, к чему стремится всё прогрессивное человечество, за что миллионы дорогих нам людей отдают и отдали свои жизни.
Я реально представляю это лучшее будущее и готов биться за него до последней капли крови. Уверен, что с такими же мыслями идёт каждый настоящий патриот в бой за наше великое дело.
Будьте уверены, что выродкам рода человеческого не будет свободного пути. Там, где мне придётся с ними встретиться... и буду мстить презренным гадам за свою Родину, за свой честный и трудовой народ, за свою молодую, временно изувеченную жизнь, за вас, мои дорогие, и за своего братишку. Пусть это будит моей второй клятвой перед вами. Знайте и не печальтесь обо мне, если и мне придётся отдать жизнь безвестным героем, что и погиб не зря, а с уверенностью и надеждой за наше правое дело. Вообще, может, судьба и спасёт от смерти. Так и тогда, уверяю вас, и опять же положу всю свою жизнь за лучшее будущее.
Желаю вам бодрости и здоровья. Крепко целую. Ваш сын, брат и дядя.
Жду писем.
Вячеслав
Январь 1943 г.[48]
Привет издалека!
Здравствуйте, дорогие папа и мама! Поздравляю ещё раз с Новым годом и желаю здоровья, радости и счастья. Получил от вас очередное письмо и благодарю за поздравление, которое я получил только сейчас. Да, праздник мы отметили неплохо. Я, как всегда, нёс почётную вахту, и мне выпало счастье принять переходящее Красное знамя, которое было вручено нашей части за боевые дела по разгрому немецких захватчиков.
Когда-нибудь я расскажу вам обо всём, но пока приходится воздерживаться. Заверяю вас, что и я не подкачаю. Конечно, бывали и трудности, но мы их переносили во имя своей Родины, за лучшее будущее.
Я очень рад, что вы живете хорошо. Только маме советую меньше расстраиваться и беречь здоровье. Уверен, что мы ещё увидимся и долго проживём вместе в радости и веселье. Будьте уверены, что если я останусь жив, то не дам вас никому обидеть. Меня вы знаете. Я не люблю и не умею ласкаться, но я люблю по-своему вас, и, думаю, вы на меня не обижаетесь...
У нас уже «зима». Идут проливные дожди день и ночь, и я скучаю по нашей северной зиме. Вот пока и всё. Крепко целую.
Ваш сын Вячеслав
Февраль 1943 г.[49]
Привет издалека!
Здравствуйте, дорогие папа и мама! Получил ваше поздравительное письмо с Новым годом. Лучше поздно, чем никогда. Очень рад и этому, т. к. давно от вас никаких писем не получал.
Одновременно получил письмо от Миши из Сталинграда и рад, что он живёт хорошо. Не знаю, получаете ли вы от меня письма, но я пишу регулярно и в прошлом месяце послал вам денежный перевод.
Я теперь уже не лейтенант, а воентехник 1-го ранга, и следующее очередное звание у меня уже военный инженер 3-го ранга, или, по-новому, инженер-капитан...
В остальном жизнь моя протекает по-старому, без существенных изменений. Я уже привык к фронтовой обстановке и чувствую себя хорошо. Конечно, часто вспоминаю наш домашний уют и жизнь в культурных условиях. Сейчас ничего этого у меня, безусловно, не бывает. Живу надеждами на лучшее будущее. Как и всегда, не отчаиваюсь. Скучать не приходится, т. к. работы «по горло», даже порой на ночь остаётся.
С питанием у нас хорошо. Я часто беспокоюсь о вас и хочу знать, как вы живете. Скоро уже, наверно, и у вас начнётся «страдная пора» на огороде. Надеюсь, что вы кое-что сообразите в этом отношении. Жалею, что ничем не смогу вам помочь иначе как денежными переводами...
Вместо концертов слушаю иногда «песенки» «катюши» и «мессершмитта» и ещё кое-что, когда бываю совсем рядом «со страшными местами».
Ну, вот пока и всё. Желаю вам бодрости, здоровья и успехов в жизни. Не расстраивайтесь о нас. Будем надеяться, что всё кончится благополучно, и мы все вернёмся домой здоровыми и невредимыми. Тогда заживём. Подглядывайте мне невесту.
Привет всем родным и знакомым вологжанам и грязовчанам, большим и маленьким. Крепко целую.
Ваш сын Вячеслав
Мой адрес: полевая почта 39464, Бочкину Вячеславу Андреевичу.
Весь армянский народ шлёт вам с этим письмом сердечный, пламенный привет. Вот уже двадцать месяцев как вы плечом к плечу с сыновьями братских народов, выполняя свой священный долг перед Родиной, боретесь против немецко-фашистских кровопийц, грудью защищаете Советскую Отчизну, её свободу и независимость, жизнь наших отцов, матерей и детей, честь ваших жён и сестёр.
Родные сыны наши!
Всё это время, как в радостные дни побед, так и в тяжкие дни неудач, наши сердца, наши думы всегда были с вами. Каждая весточка о ваших подвигах наполняет наши сердца восторгом, воодушевляет на неутомимую, самоотверженную работу. Неустанным трудом на заводах, в колхозах, совхозах и научных лабораториях мы помогаем фронту приблизить час победы нашего правого дела.
Призываем вас умножить вашими подвигами и героизмом славу могучего советского оружия.
Но забывайте никогда, что враг ещё силён, что для того, чтобы окончательно разгромить его, от вас требуются несокрушимая стойкость, стальная дисциплина, непоколебимая воля двигаться вперёд, сметал все преграды. Ии «а что не уступайте взятую в лапти руки, в руки Красной Армии, наступательную инициативу, жмите и отбрасывайте врага на запад. Только продвигаясь на запад, вы ускорите своё победное возвращение в родной дом.
Во имя Родины, во имя счастливой жизни презирайте смерть, помните слова славного сына нашего народа Микаэла Налбандяна[51]:
Везде и всюду смерть едина,
И человек лишь раз умрёт,
Но счастлив тот, кто смерть приемлет
За Родину, за свой народ.
Тверда наша вера в победу! Недалёк тот день, когда советская земля очистится от немецко-фашистских оккупантов, и снова будут вольно дышать наши исстрадавшиеся братья и сёстры, снова расцветут и возродятся наши города и сёла, на наших полях вновь раздастся песня мирного труда и строительства. В это верит вся Советская страна, весь советский народ. Залогом этому — растущая с каждым днём сила ударов Красной Армии. Залогом этому — нерушимая дружба народов Советского Союза, их безграничная преданность своей Родине, своей родной партии большевиков.
«Правда», 27 февраля 1943 года
В дни, когда героическая Красная Армия наносит сокрушительные удары ненавистному врагу, таджикский народ приветствует вас — участников славных боёв за свободу и независимость социалистической Родины.
Когда мы говорим о Родине, перед нашими глазами встают не только полная изобилия долина Вахта, не только абрикосовые и яблоневые сады Ленинабада, не только ушедшие своими вершинами в небо снежные горы Памира: Родина — это зелёные леса и полноводные реки России, плодородные поля Украины, живописные берега Черноморья, овеянные дымкой сказок горы Кавказа и колыбель революции — великий город Ленина.
В центре нашей могучей Родины мы видим её кипучее сердце — величественную Москву, на кремлёвских башнях которой маяками счастья всех народов горят рубиновые звёзды. Здесь, под старинными сводами Кремля, жил и творил великий Ленин.
Мы требуем от вас, чтобы вы в совершенстве освоили современную военную технику и достигли высокого мастерства в овладении своим оружием, которое неустанно и самоотверженно изготовляет для вас советский народ.
Мы крепко верим в вашу доблесть и мужество. Вы не допустите, чтобы священную почву нашей Родины продолжала топтать нога гнусного захватчика. Вы не потерпите, чтобы дикие фашистские звери воспользовались благами нашей земли. Вы не дадите подлым насильникам продолжать свои издевательства над советскими людьми во временно оккупированных районах страны!
«Правда», 20 марта 1943 года
Доблестные кизил-аскеры! Горячо приветствуем вас и желаем боевых успехов в борьбе против немецко-фашистских захватчиков.
Советский народ и его Красная Армия с честью выдержали суровые испытания военного времени. В тяжёлых боях за Родину ещё более укрепилась дружба народов СССР, удесятерилась ненависть к врагу, закалилась воля к победе.
В ожесточённых схватках с гитлеровскими войсками советскими воины показали себя достойными потомками своих великих предков, богатырями, презирающими смерть во имя освобождения нашего Отечества от ненавистного врага. Доблестная Красная Армии за зимнюю кампанию нанесла тяжёлые поражения немецко-фашистским захватчикам. Над десятками городов и тысячами наголенных пунктов вновь развевается красное знамя.
Однако это не значит, что враг уже побеждён. Фашистские варвары, трепещущие перед угрозой суровой расплаты за свои неслыханные злодеяния, сопротивляются упорно, с ожесточением. Раненый зверь способен к опасным прыжкам. Фашистские разбойники ещё могут пойти на новые авантюры.
С каждым днём умножайте, доблестные кизил-аскеры, свои боевые подвиги, свою боевую славу! Ещё больше совершенствуйте своё воинское мастерство, крепите стальную воинскую дисциплину и организованность, беспрекословно и точно выполняйте приказы своих командиров!
Помните: вас с нетерпением ждут ваши братья — украинцы, белорусы, латыши, эстонцы, литовцы, молдаване, карелы, находящиеся ещё в фашистском плену.
Не давайте врагу ни одного дня, ни одного часа передышки! Ломайте его узлы сопротивления, беспощадно уничтожайте его живую силу и боевую технику на земле и под землёй, в воздухе, на воде и под водой. Разгадывайте, предупреждайте и срывайте все замыслы фашистов!
А мы даём вам крепкое, нерушимое слово работать ещё лучше, чем до сих пор, ещё больше заботиться о ваших семьях и о вас — доблестных защитниках Родины.
«Правда,», 16 апреля 1943 года
Мы — ваши седовласые отцы, познавшие жизнь, ваши матери, вскормившие вас своей грудью, ваши жёны, невесты, дети, братья, сёстры и близкие друзья — шлем свои сердечные пожелания, крепко жмём ваши руки, обнимаем и целуем вас!
Мы просим передать горячий привет братьям и сёстрам из великой Русской земли, Украины и Белоруссии, всем советским людям, освобождённым от фашистского ига и вновь зажигающим свои потухшие очаги.
Мы просим передать наше всенародное благословение всей родной Красной Армии, нанёсшей за зиму тяжёлые военные поражения вражеским войскам и освободившей десятки советских городов, тысячи сел от фашистских поработителей.
Мы пишем вам это письмо в напряжённое и трудное время, в решающие дни нашей освободительной Отечественной войны. История возложила на вас священный долг — защиты Советской Родины, вам вручены свобода и независимость Отечества, жизнь и судьба миллионов людей!
Мы гордимся тем, что в героической летописи Красной Армии ость и страницы, вписанные кровью сынов Азербайджана. В дни Отечественной войны груди многих азербайджанских бойцов и командиров украшены орденами и медалями. Советского Союза.
Дорогие! Партия требует от нас не забывать того, что впереди предстоит суровая борьба против коварного и жестокого врага. Бешено огрызается лукавый, кровожадный, всё ещё сильный враг. Вот почему мы не должны успокаиваться ни на минуту. Миг зазнайства и самоуспокоенности может погубить большие победы, завоёванные кровью. Недаром сказал наш народ, что «осмотрительность украшает джигита». Партия ещё раз напоминает нам слова великого Ленина: «Первое дело — не увлекаться победой и не кичиться, второе делю — закрепить за собой победу, третье — добить противника». Пусть эти гениальные слова, рождённые опытом многих войн в истории человечества, реют над вами, как знамя. Пока не отнимешь у врага последнего дыхания — вперёд!
Не давайте возможности фашистским злодеям сжигать наши прекрасные города и сёла, разрушать золотые памятники древней культуры великого русского народа — старшего нашего брата, чей разум глубок, как море, чей меч огнём сверкает в бою! Не давайте врагу пощады!
Вперёд, сыны наши!
«Правда», 21 апреля 1943 года
С огромной радостью мы прочитали письмо бойцам-таджикам «и таджикского народа.
Пламенные слова письма из родного Таджикистана взволновали нас до глубины души. Мы гордимся своим народом, который имеете со всеми народами нашей страны строит танки, самолёты и другое вооружение для фронта, повседневно заботится о снабжении Красной Армии продовольствием и обмундированием.
Ваш наказ скорее разгромить фашистских людоедов советские воины выполнят с честью. В нашей Н-ской части служат представители всех национальностей Советского Союза. Всех нас неразрывно спаяла дружба народов СССР, беззаветная любовь к Родине, жгучая ненависть к фашистским извергам.
Мы рады сообщить вам, что боец-таджик нашей части — Ашуров Равшан награждён орденом Красной Звезды.
В одном из жарких боёв Ашуров Равшан проявил себя достойным сыном таджикского народа. Он сражается мужественно, как лев. Получив два ранения, отказался покинуть поле боя и продолжал вести огонь из своего орудия, истребив до десятка фашистов.
Каждый из нас стремится проявить себя в боях за Родину, чтобы быть удостоенным высокой награды. Клянёмся, что не пожалеем своей жизни для защиты родного Отечества. Даём торжественное обещание, что будем ещё беспощаднее бить врага, будем бить его до тех пор, пока не очистим советскую землю от фашистских гадов.
Призываем всех трудящихся Таджикистана ещё шире развернуть предмайское социалистическое соревнование, с каждым дном множить победы на трудовом фронте, усиливая поток промышленной продукции и продовольствия для Красной Армии. Общими усилиями тыла и фронта мы добьёмся скорейшей победы над ненавистным врагом.
Примите боевой привет от своих верных сынов-воинов.
Следует 6 подписей
«Коммунист Таджикистана», 1943, 24 апреля, № 87 (4002)
Тёмная ночь опустилась над степью. Растаяли и скрылись во мраке очертания берега. Где-то далеко ухали тяжёлые орудия, но здесь было тихо. Слышался только ритмичный всплеск волн, накатывавшихся на песчаную отмель.
Неслышно шагая по мягкому песку, подходили к реке бойцы с автоматами, некоторые несли на плечах пулемёты, лёгкие миномёты, патронные ящики. Вера Кащеева тоже подошла к тому месту, где шла погрузка на лодки.
Работа кипела в полном безмолвии. Вера вспомнила, какое ликование вызвал у бойцов вид красавца Днепра, когда сегодня утром они увидели с прибрежных холмов сверкающую на солнце гладь могучей реки.
— Днепр! — закричали многие и побежали к реке. Одни зачерпывали в котелки и пилотки днепровскую воду и жадно пили её, другие просто окунали в неё руки, умывали лицо.
Вера сама глубоко переживала эту радость. Сюда, к великой украинской реке, старший сержант Вера Кащеева, 20-летняя девушка из Барнаула, пришла опытным, закалённым в боях воином. На её выгоревшей от знойного солнца гимнастёрке рядом с гвардейским значком красовались орден Красной Звезды, медали «За отвагу» и «За оборону Сталинграда».
Сталинградская битва была для Кащеевой первой суровой школой войны. От волжской твердыни до Днепра прошла она вместе со своим стрелковым батальоном, деля с бойцами все тяготы и лишения походной жизни. В февральскую стужу и в июльский зной, в дождь и непогоду шагала девушка в серой солдатской шинели по полям войны.
— По лодкам! — шёпотом скомандовал командир подразделения, прерывая размышления Кащеевой.
Лодки одна за другой начали отчаливать от берега. Та, в которой находилась Вера, была четвёртой. До середины Днепра она дошла беспрепятственно. В это время первая лодка уже подошла к правому берегу, и немцы, обнаружив движение на реке, открыли огонь из пулемётов и миномётов. По спокойной глади Днепра тревожно запрыгали лучи прожектора.
В нескольких метрах от берега осколок мины вырвал большой кусок правого борта лодка. В пробоину хлынула вода, и лодка начала быстро тонуть.
— Прыгай в воду! — крикнула бойцам Кащеева. — До берега недалеко, доберёмся вплавь.
Бойцы видели при каждой вспышке ракеты голову плывущей впереди девушки, сильные взмахи её рук и изо всех сил старались не отставать. Вода вокруг буквально кипела от рвущихся мин и снарядов, казалось, будто прямо в лицо хлестали пулемётные очереди, слепя глаза косым дождём трассирующих пуль.
Ступив на рыхлый песчаный берег, бойцы снова услышали звонкий девичий голос:
— Вперёд, богатыри Днепра, враг не устоит, не выдержит нашего удара!
Начался штурм крутого, обрывистого берега. Под неприятельским огнём бойцы взбирались на кручи и бросались в рукопашные схватки с немцами. Ожесточение битвы нарастало с каждой минутой. Чтобы воспрепятствовать переправе на правый берег новых советских подразделений, противник открыл сильный, ожесточённый огонь из орудий и тяжёлых миномётов.
— Нужно установить расположение немецких батарей, — сказал Кащеевой командир подразделении. — Пошлите двух наиболее смышлёных бойцов.
— Я сделаю это сама, — ответила девушка и, получив разрешение, скрылась в темноте.
Прошёл час, второй. Командир уже начал беспокоиться, когда ему доложили о возвращении Кащеевой из разведки. В наспех вырытую под обрывом пещеру, пошатываясь, вошла разведчица. Гимнастёрка её была залита кровью. С трудом пересиливая страшную боль в ране, Вера доложила:
— Товарищ капитан, ваше задание выполнено.
И только нарисовав на карте расположение огневых точек немцев, подробно рассказав о них, она позволила уложить себя на плащ-палатку здесь же, в углу пещеры, и сделать перевязку. Через десять минут с левого берега ударила наша артиллерия. Советские батареи били по пунктам, указанным Верой. И чем сильнее становился грохот их орудий, тем слабее отвечал правый берег, огрызаясь редкими одиночными выстрелами.
Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии старшему сержанту Вере Сергеевне Кащеевой присвоено звание Героя Советского Союза.
Л. Лапоногов
«Алтайская правда»., 1944, 11 марта, № 50
11 мая 1943 г.
Дорогие бойцы, командиры и политработники!
От имени рабочих, служащих и трудовой интеллигенции гор. Бийска передаём вам наш горячий привет. Из вашего письма мы узнали, что ваша дивизия принимала участие в разгроме немецко-фашистских захватчиков на Дону северо-западнее Сталинграда и за проявленные доблесть и героизм удостоена высокого звания гвардейской. Наши сердца преисполнены гордостью за вас, легендарные богатыри, мужественные защитники Родины.
Здесь, в глубоком тылу, мы слышим нашу победоносную поступь и делаем всё для того, чтобы приблизить час окончательного разгрома и уничтожения фашистских полчищ. На полную мощность работают промышленные предприятия города Бийска. Котлозавод, где директором т. Берлин, систематически перевыполняет производственный план, стахановцы этого завода тт. Букатин, Марчук и Мазурин выполняют план на 180—200%. В предмайском соревновании заводу вручено переходящее Красное знамя горкома ВКП(б) и горисполкома.
Завод, где директором т. Гельварг, также перевыполняет производственный план. Стахановка этого завода т. Шумкина ежемесячно вырабатывает 4-5 норм. Люди трудятся, не считаясь со временем, не жалея своих сил.
Всё для фронта! — вот лозунг, по которому живут и работают ваши отцы, матери, братья и сёстры, и всё для победы! — таков лозунг, которым руководствуется каждый из нас.
Ваши семьи окружены повседневной заботой, вниманием и любовью. Вы можете не беспокоиться за их судьбу. За долгую разлуку с ними, за счастливое будущее молодого поколения — бейте, беспощадно бейте фашистов.
Всеми силами стараются помочь трудящиеся гор. Бийска родной Красной Армии. Больше двух млн. 172 тыс. [рублей] из личных сбережений дали они на строительство танковой колонны «Алтайский колхозник» и на строительство грозного авиасоединения «Алтайский истребитель».
Трудящиеся гор. Бийска широко развернули предмайское соцсоревнование, с тем чтобы добиться новых производственных успехов; они готовят подарки нашим доблестным защитникам Родины и вместе с тем передают свой наказ: уничтожайте гитлеровцев, чтобы и духу их на родной земле не оставалось!..
Пусть крепнет и развивается тесная связь советского тыла с советским фронтом!
Да здравствуют бойцы, командиры и политработники 52-й стрелковой гвардейской дивизии!
Секретарь Байского горкома ВКП(б) — Новиков
Председатель горисполкома — Баранов
Публикации военных лет
В день юбилея Красной Армии, 23 февраля, на привале в большом бору состоялось комсомольское собрание батальона. Обсуждали, как лучше выполнить боевой приказ — взять деревню Чернушки. На собрании выступил комсомолец Саша Матросов — молодой белокурый паренёк с автоматом на груди. Оглядев товарищей голубыми и быстрыми, как воды Днепра, глазами, он сказал:
— Мы выполним приказ! Я буду драться, пока мои руки держат оружие, пока бьётся моё сердце. Я буду драться за нашу землю, презирая смерть!
На несколько секунд воцарилась тишина. И все отчётливо услышали, как чащи древнего бора повторили: «Презирая смерть!» Эхо прозвучало словно клятва.
Всю ночь батальон шёл бездорожьем через лес. Ночь была тихая, пахло весной. Под рыхлым снегом хлюпала вода, деревья беззвучно качали гибкими ветвями. Крепкий, подвижный Саша Матросов шёл впереди автоматчиков, за ним Бордабаев, Копылов и Воробьёв. Они вместе учились военному делу, вместе приехали на фронт. Враг вынудил их оторваться от всего, что успело полюбиться им, стало дорого и мило. Они приехали на фронт с одной мыслью: отомстить фашистам за все злодеяния, совершенные ими на нашей земле.
Пробираясь в голову колонны, старший лейтенант Артюхов подошёл к автоматчикам и тихонько спросил:
— Это ты Матросов?
— Я!..
— Пойдём, будешь моим ординарцем.
— Есть! — ответил Матросов.
На рассвете группа Артюхова вышла к опушке бора. Оставалось пересечь поляну с островком кустарника, мелколесье, и дальше — Чернушки. Но здесь группу Артюхова встретили гитлеровцы. С высотки стреляли три пулемёта.
Начался бой.
Два фланговых дзота довольно быстро блокировали бойцы Губина и Донского, а третий — центральный — всё вёл и вёл яростный огонь, защищая подступы к Чернушкам. Не было никакой возможности показаться на поляне. Всем стало ясно, что нелегко взять эту лесную крепость: Артюхов и Матросов, зайдя справа, подобрались к вражескому дзоту метров на сорок. Отсюда хорошо было видно, как из его амбразуры рвалась струя огня. Прячась за пихтой, Артюхов приказал:
— Шесть автоматчиков!
Матросов привёл автоматчиков. Артюхов отобрал троих.
— Подползите к дзоту и из автоматов — по амбразуре.
Автоматчики поползли. Но только появились на поляне, их заметили из дзота. Отсюда вкось ударила струя огня. Один боец был сразу убит, двое — ранены. Старший лейтенант Артюхов подозвал остальных:
— Ползите правее!
Но и они погибли. Из лесной крепости продолжал бить пулемёт. Разрывные пули гулко щёлкали по всей опушке бора. Саша Матросов знал, что там лежат наши бойцы и многие из них кровью своей обагряют землю.
«Что же делать?» — сам себя спросил Артюхов.
Матросов приподнялся и сказал тихо, но решительно:
— Я пойду!
Он сделал несколько резких прыжков, потом упал на бок и торопливо, приподнимая автомат, пополз правее погибших товарищей. Его не заметили из дзота. Его видели только свои. Затаив дыхание они следили за храбрецом. Матросов подполз к дзоту очень близко. Его уже обдавало дымком, что шёл от амбразуры. Вдруг он вскинул автомат и дал очередь. В дзоте загрохотало. Как оказалось после, его пули попали в мину. Вражеский пулемёт замолчал.
Все шумно и радостно вздохнули, собираясь броситься вперёд. Но через несколько секунд пулемёт ожил вновь. И тогда бойцы увидели: Матросов вскочил на ноги и левым боком, своим сердцем, закрыл амбразуру дзота. На опушке бора мгновенно прекратилось злое щёлканье пуль. Раздались возбуждённые голоса. Бойцы рванулись вперёд. Лесная крепость была взята. Черпушки освобождены.
Комсомолец Саша Матросов сдержал слово. Он так любил жизнь и верил в неё, что не боялся смерти. Своей возвышенной и благородной солдатской смертью он проложил путь к победе над врагом. Решимостью пожертвовать собственной жизнью ради жизни на земле завоевал он высокое право на бессмертие. Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии красноармейцу Александру Матвеевичу Матросову присвоено звание Героя Советского Союза. Он навечно зачислен в списки роты, с которой шёл в бой под Чернушками. Ежедневно, выстроив роту гвардии старшего лейтенанта Хрусталева на поверку, старшина Горюнов берёт в руки список личного состава и произносит:
— Герой Советского Союза гвардии красноармеец Александр Матросов!
— Погиб смертью храбрых в боях с фашистскими захватчиками! — отвечает правофланговый гвардии сержант Бардабаев, друг героя. И перед глазами бывалых воинов-гвардейцев в эти секунды встаёт, как живой, образ бесстрашного Саши Матросова, белокурого и весёлого русского паренька. И бойцы повторяют про себя слова песни, которую сложили о Матросове:
И когда тяжело нам будет,
Враг захочет нас вспять повернуть,
Вспомним мы, как Матросов грудью
Проложил нам к победе путь.
И друзей его старых и новых
Враг не сможет упорства сломить,
Мы в любую минуту готовы
Твой бессмертный бросок повторить!
Александр Матросов остаётся в боевых рядах своей родной роты. Юн вместе с друзьями по оружию пойдёт сквозь огонь и дым новых сражений.
П. КОНОНЫХИН
Приказом Народного Комиссара Обороны от 8 сентября 1943 года 254-му гвардейскому стрелковому полку 56-й гвардейской стрелковой дивизии присвоено наименование: «254-й гвардейский стрелковый полк имени Александра Матросова». Герой Советского Союза гвардии рядовой Александр Матвеевич Матросов зачислен навечно в списки 1-й роты 254-го гвардейского полка имени Александра Матросова.
«Правда», 12 сентября 1943 года
I. Люди бушующего огня
В широкие открытые ворота дуют страшные, пронизывающие сквозняки. Но вот мы прошли метров десять-пятнадцать, и нас обдало таким жаром, что, кажется, сейчас вспыхнет одежда, облупится лицо. Жар хватает со всех сторон; и снизу, и с боков, а главное — откуда-то сверху. И мы невольно поднимаем глаза. Наверху, почти под переплётами крыши, движется огромный кран. Захватив двумя пальцами раскалённую многотонную болванку, он тащит её. Звенят предупреждающие звонки. Они звенят повсюду, то тут, то там, нагоняя на свежего человека тревогу. Но люди спокойны. Они ловко и быстро железными крюками переворачивают металл, укладывая его в вагонетки, и отгоняют вагонетки куда-то в сторону.
— Вы что, малость растерялись, друг мой? — засмеялся Николай Александрович и, взяв меня за руку, повёл по лесенке. — Это не главное. Главное вот здесь.
Не успели мы ещё подняться по лесенке, как на нас пахнуло таким жаром, что глаза невольно зажмурились, а по лицу забегали колючие мурашки. Секунда, две, три. Открываю глаза.
Передо мной — бушующие вулканы. Расплавленный металл кипит там, внутри печей, стенки этих печей будто покрыты ползучим серебром. Он воюет там, этот расплавленный металл. Воюет, как великан, которому мало места, которому нужны просторы. И кажется: сейчас этот великан вырвется на волю и зальёт неё и всех своим всесжигающим пламенем.
Но люди у печей) вооружённые длинными ломами, в синих очках, потные и обжаренные огнём, широко открывают жерла печей.
— Снимают шлак, — проговорил Николай Александрович. — Вы видите переднего сталевара — это бригадир. На него и падает главный огонь. Смотрите, как они работают. Ни одного слова. Все — на движении. Вон бригадир повернул руку, и все двинулись за этой рукой. Кивок головой влево, и крюк пошёл влево.
— Да-a. Это очень красиво, — вырвалось у меня.
— Смотрите, сейчас будут выпускать сталь.
Кран легко поднёс огромнейший чёрный ковш — тонн на шестьдесят стали. И вот в него хлынул металл. Он вырвался, как из-под земли, фыркая, разбрасывая во все стороны огневые брызги.
Вскоре мы попали к электропечам. Они стояли в ряд — десять печей. Две печи не работали. Я спросил, почему она бездействуют.
— Не хватает электроэнергии. Урал, видимо, не ждал, что его так тряхнут в этом году, На электроэнергию, на нефть, на уголь сейчас такой спрос, как на хлеб...
— Что же предпринимает Урал?
— Строятся новые электростанции.
Мы видели блюминг. Раскалённая стальная болванка, попав сюда, словно превращается в игрушку. Рычаги: толкают её по роликам, и вот она попадает на обжимы... Минуты через две болванка уже превращена в длинный брус. И брус этот, как мыло, разрезают на части ножи.
Но, чтобы мы ни смотрели внимание наше снова обращалось к мартенщикам — к этим людям бушующего огня. Николай Александрович проговорил:
— Эти люди ни на фронте не сдадут, ни здесь. Закалились.
II. Люди мельчайших деталей
Директор часового завода Иван Иванович напоминает главу семейства, который очень доволен своими ребятами. Про самые тяжёлые времена и то говорит с усмешкой:
— Ну, приехали мы сюда. В спешке, конечно. То не захватили, другое не захватили и стояли вот так же, как эта «эмка», — показал он нам на легковую машину, которая стояла у подъезда, без мотора, без фар и без колёс. — А тут ещё людей нет. Приехало нас человек триста, а надо очень много. Где взять людей? Да ведь людей-то каких! Мы ведь не сапожные колодки работаем!
Что делать? Пошли к школьникам. Лётчиков, мол, вы любите? Любим, кричат. Та-ак. А танкистов любите? Любим, кричат. Ну, вот, тогда айдате к нам, учиться будем. И повалили. Честное слово, повалили.
Но нам уже и без честного слова директора было ясно, что в цехах главным образом работают подростки.
Директор подошёл к девушке. Она маленькая, золотоголовая. Лицо всё обсыпано веснушками — веснушки на носу, на щеках и даже на подбородке. Это ей очень идёт, но она-то, видимо, от этого страдает. Как только мы подошли к ней, она ладошкой прикрыла лицо.
— Ах, дочка, дочка! Молодчина ты у меня. Как, программу выполняешь?
Девушка вспыхнула, опустила глаза и еле слышно:
— Выполняю, Иван Иванович.
— А ты громче, громче об этом говори. О славе ведь говоришь, о хорошем деле. На весь цех крикни: программу, мол, выполнила!
— Вот когда перевыполнять буду, тогда и крикну, — ещё тише говорит девушка.
Она этим даже как-то озадачила директора. Он чуточку постоял около неё молча, затем подхватил:
— Ой, молодчина! — И обернулся к нам: — Да они у нас тут все такие. Есть, кто всей семьёй работает. Например, Чесалкины. Мать, дочки, сыновья. А хотите, я вам покажу наши знаменитые автоматы? О-о-о! Это чудо-машины.
И вот мы в новом цехе. Тут в ряд стоят станки. Их очень много, но сами они будто игрушечные.
— Вот на этот, на этот подивитесь, — говорит директор и подводит нас к одному из автоматов. — Смотрите, какой он сердитый.
И в самом деле, станок работает как-то сердито, напоминая щенка, которому впервые попала в зубы кость, и он грызёт её, ворчит, боясь, как бы у него эту кость не отняли. Вот повернулся маленький рычажок. Упал на кончик проволоки, упал и вдруг резко рванул... Рванул, чуть поднялся, на какую-то секунду задержался, как бы хвастаясь перед нами тем, что оторвал, затем перекинулся на другую сторону и что-то выбросил. И опять перекинулся к проволоке, опять рванул, опять задержался и опять что-то выбросил. Так без конца и без устали.
— Здорово! Что он делает?
— Деталь для камней, — отвечает паренёк, стоящий у станка.
— А ну, покажи нам эту деталь, — просит директор и громко хохочет, видимо, намереваясь нас чем-то ошарашить.
Паренёк что-то песет нам на кончике пальца. Показывает.
— Вот. Вота, — говорит он весьма серьёзно, — деталь. — Но и сам он не видит этой детали, на пальце у него какая-то чёрненькая крошка.
— Это надо под лупой. Под лупой. — И директор даёт нам лупу.
Мы смотрим через лупу. Действительно, какой-то ободок. И тут же вспоминаем огромную раскалённую болванку. Так вот эта деталь из той болванки.
— А для чего такой ободок? — интересуемся мы.
— Для камней. Мы же вырабатываем часы — часы для танков, для самолётов, для кораблей. Вот камешки и вставляются в эти ободки. Вот посмотрите, какие часы.
Директор ввёл нас в помещение, открыл шкаф. Оттуда повеяло холодом, и там мы увидели заиндевевшие, поседевшие часы для самолётов, для танков.
— Морозом испытываем. А тут вот жарой.
Второй шкаф был полой нестерпимым жаром.
— А это вот, — директор осторожно взял в руки огромные круглые часы, — это морской хронометр. Вот такие штуки мы тут делаем.
III. Там, где всё стреляет
Всё время, пока мы были на часовом заводе, Николай Александрович молчал. Молчал он и в то время, когда мы на машине пересекли город, выбрались на снежную равнину и вскоре очутились в сосновом лесу. Освещённый фарами машины, лес казался богатырским...
Наконец машина остановилась у новых ворот. Николай Александрович, выбираясь из машины, вдруг заметно заволновался.
— Тут туляки... — пробормотал он, заметив мой удивлённый взгляд.
Где-то совсем недалеко от нас раздалась пулемётная очередь. Затем вторая, третья. В другой стороне, тоже недалеко от нас, загрохотали пушки.
— Что это?
— Испытание. Так вот и день и ночь, — ответил Николай Александрович, входя в помещение, залитое электрическим светом. По всему было видно, что помещение построено совсем недавно: потолки ещё светились золотистыми сосновыми переплётами. Это сборочный цех. Тут было неожиданно тихо. Только слышно, как за барьером, в соседнем цехе, урчат, шипят, царапают станки, оттачивая нужные детали.
— Как тут просто всё, — замечаю я.
— Просто? — Он покачал головой. — Ого! Нет. Тут всё очень сложно. Ну, например, пулемёт. Он даёт шестьсот выстрелов в минуту — это значит шестьсот раз в минуту все детали приходят в движение. Да ещё в какое движение! Вы понимаете, какие должны быть детали? Ведь это то же самое, что часы, но гораздо серьёзней. И вот какая-нибудь деталь на испытании заела... тогда шарь по всему заводу — кто и где наплоховал. Иногда у всех инженеров головы вспухнут. Это и понятно, есть рабочие-то ещё неопытные. На десяток туляков — сотня новых, здешних, месяцев десять тому назад пришли на завод.
— И как работают?
— Хорошо работают. Вы вон поговорите с тем рабочим. Фамилия его Лезаров. С ним недавно случилось такое: надо было отработать одну деталь, такую деталь, без которой мог бы остановиться весь завод. Сменщик его заболел. И Лезаров не ушёл от станка. Он стоял день, потом второй. Начали пухнуть ноги. Тогда он разулся и стал на иол босыми ногами... А своего-таки добился.
Я подошёл к станку, за которым работал Лезаров. Он высокий, широкий в плечах, но с лица худ.
— Устаёте? — спросил я и тут же понял, что вопрос мой наивен.
— А то как же? — просто ответил Лезаров. — Как не уставать? Конечно, устаём. Да ведь теперь по-другому-то и нельзя работать — война. Наши братья, поди-ка, как на фронте устают. А мы-то что ж, по курортам, что ль, будем ездить? — Он глубоко вздохнул и ещё сказал: — В этом, брат, и есть святая обязанность наша — работай не покладая рук. Будете в столице, так и передайте: работают, мол, на далёком-то Урале. Народ работает... И крепко работает. Вот что. Вместе с туляками работаем, с москвичами, с ленинградцами, с харьковчанами, с киевлянами...
— Вот они какие у нас, — уже входя в здание парткома, проговорил Николай Александрович.
Ф. ПАНФЁРОВ[57]
«Правда», 30 августа 1943 года.
С осени 1943 года на моём доме, как и на тысячах других домов Ленинграда, появилась новая надпись — белые буквы на синем квадрате: «Граждане, при артиллерийском обстреле эта сторона улицы наиболее опасна...»
Да, нам уже точно известно, какая сторона улицы наиболее опасна, какие улицы наиболее простреливаются, на каких трамвайных остановках или площадях чаще всего ложатся снаряды, — так долго живём мы под непрерывным обстрелом. Более двух с половиной лет не сводят мушки немцы и финны с нашего города, а, значит — с каждого, из нас.
...Вот и сейчас — не успела я написать два первых абзаца, как слышу характерный свист снаряда (это тяжёлый фугасный)... и взрыв, и долгий гул (да, это тяжёлый, калибр не менее двухсот миллиметров — взрыв сильный, и гул обвала продолжительный). Сейчас ночь, ноль часов восемнадцать минут... Вот ещё свист и взрыв, ближе... Надо уйти ив комнаты: она выходит на ту сторону улицы, которая «наиболее опасна при обстреле». А эта, куда я перешла и где продолжаю писать, выходит окнами во двор, в противоположную сторону. (Ещё взрыв — ноль часов двадцать три минуты.) Здесь... «безопаснее»! Здесь мне угрожает только прямое попадание снаряда через крышу, прямо в эту комнату. Если же снаряд попадёт в кабинет, из которого я ушла, — может быть, капитальная стенка между ним и этой комнатой выдержит, и я останусь жива. Ещё три взрыва — один за другим. (Я так и думала, что это в наш район. Вот диктор объявил обстрел... «Населению — немедленно укрыться», — сказал он.) Сейчас ночь, ноль часов двадцать шесть минут. В течение восьми минут, пока я писала эту страницу, убиты десятки ленинградцев, разорены десятки квартир. В нескольких минутах ходьбы от меня, в темноте и холоде, льётся кровь, рыдают дети, и санитары и дружинницы, освещая ручными фонарями то, что совсем недавно было мирным спящим домом, а теперь — очаг поражения, уносят мёртвых и раненых и «складывают людей»... Это термин у нас такой есть — «сложить человека», то есть собрать его растерзанные части в одну кучку.
Диктор повторяет: «Артиллерийский обстрел района продолжается». Я уже не фиксирую взрывов.
Последнее время немцы начали часто применять ночные обстрелы. Но это только один из многочисленных приёмов обстрела города. За два с половиной года неустанно, с дьявольской изощрённостью изобретают враги способы уничтожения горожан. Они до пятидесяти раз меняли тактику обстрелов. Цель одна: как можно больше убить людей.
Иногда обстрел: носит характер бешеного огневого налёта — сначала по одному району, затем по другому, потом по третьему и т. д. Иногда до восьмидесяти батарей бьют по всем районам города сразу. Иногда даётся сильный залп одновременно из нескольких орудий. И затем продолжительный интервал — минут на двадцать-тридцать. Это делается с расчётом, что минут через двадцать тишины укрывшиеся люди вновь выйдут на улицу и тут-то вновь можно дать по ним новый залп. Обстрелы такого рода ведутся обычно по нескольким районам сразу и длятся иногда, как в начало декабря, до десяти и более часов подряд. Этим летом были обстрелы, длившиеся по двадцать шесть часов подряд.
Враг бьёт по городу утром и вечером, учитывая, что в эти часы люди идут на работу или возвращаются с неё.
В это время он бьёт главным образом шрапнелью, чтобы убивать людей. Шрапнель применяется также часто по воскресеньям и праздникам, когда люди выходят на улицы отдохнуть.
Но сейчас, когда я пишу, он посылает нам не шрапнель, а тяжёлые снаряды. Ведь прежде чем убить спящего человека, нужно ворваться к нему в дом... Ночью немцы бьют главным образом по самым населённым частям города, где больше всего спит людей. Они стреляют по сонным, неодетым даже, по беззащитным. Так «воюют» немцы!
Пленные как один показывают: гитлеровцы давно уже утратили надежду взять Ленинград. Они вымещают теперь свой позор под Ленинградом на его гражданах — женщинах, стариках и детях...
Есть у нас мальчик (увы, один из многих) десяти лет, Петя Дьяконов. Во время одного артобстрела ему оторвало обе ручки. Мальчик долго лежал в больнице, его выхаживали врачи, мать приходила к нему так часто, как ей позволяла работа. Мальчик вылечился, пришёл домой. Вместо рук у него были два обрубка. Как лелеяла его мать, как старалась скрасить его жизнь — инвалиду Отечественной войны десяти лет. Восьмого декабря мальчик был на улице — мама вела его в кино. Немец начал стрелять по городу. Мальчику оторвало левую ногу, и на глазах его убило мать.
Вот новая «победа» генерал-полковника Линдемана!
Мальчик лежит в больнице. Он рассказывает сухим, деревянным голоском, подробно, бесстрастно. Закончив рассказ, он сказал: «Теперь я остался один» — и отвернулся от людей к стене, не плача.
Иван Карамазов говорил когда-то: «Не хочу я будущей гармонии, если хоть одна слезинка замученного ребёнка останется неоправданной». Судите сами, чем же должна оправдать Россия кровь и слёзы хотя бы одних ленинградских детей, хотя бы отсутствие слёз у десятилетнего инвалида Пети Дьяконова.
Немцы и финны стреляют по Ленинграду только потому, что Ленинград не может быть взят ими, потому, что Ленинград живёт, он живёт, я сказала бы, ожесточённо, вопреки всему, — «стиснув зубы, с железной решимостью», как говорили раньше.
Этой осенью, в те же дни, когда на наших домах появилась подпись: «Это сторона наиболее опасна во время артобстрелов», открылось в Ленинграде художественное училище. Задачи училища — готовить мастеров внутренней отделки домов Ленинграда: специалистов по художественной лепке, окраске, по работе с мрамором и драгоценным деревом. Да, да, мы готовим мастеров украшения ленинградских жилищ! В начало декабря юные ушники разгружали подошедшую к зданию машину. Машина привезла скульптуры и гипс — пособия для занятий. Первым снарядом она была раздроблена в щепу, и из двадцати шести учеников, разгружавших её, только трое остались невредимы. Остальные были или убиты, или ранены. Двое из них, Иосиф Короп и Вася Реутов, лежат рядом, в одной палате. Васе только недавно вынули из груди осколок. Они оба тяжело ранены, но оба надеются вернуться в своё училище, чтобы снова учиться художественной отделке зданий и сразу, как это только можно будет, начать украшать свой город.
Мария Ивановна Егорова шестого декабря шла с мужем по улице. Мария Егорова была на последнем месяце беременности. Внезапно начался огневой налёт. Супруги прижались к стене, муж закрыл своим телом жену. Он был убит четвёртым снарядом. Жену ранило в руку. «Скорая помощь» повезла её прямо в родильный дом. Она рожала в то время, когда ей перевязывали рапы, и родила сына. Она назвала его Александром, как звали её погибшего мужа...
Диктор опять сказал: «Внимание, внимание! Артиллерийский обстрел района продолжается». Один час тридцать минут ночи.
Уже принято восхищаться мужеством ленинградцев... Однако мало кто понимает, что это значит. Многие думают, что это равнодушие к ложащимся рядом снарядам... Одна москвичка сказала мне даже: «Да ведь вы же просто привыкли к обстрелам». Это ерунда! Мы — обыкновенные, живые люди. Ни привыкнуть, ни быть равнодушным к смерти, даже если она грозит тебе ежеминутно два с половиной года подряд, нельзя.
Одна моя знакомая, журналистка Калинина, рассказывала мне: «Однажды я попала под сосредоточенный огонь на Аничковом мосту. Не понимаю, как я осталась жива, — почти все, кто был в эту минуту на мосту, погибли. Я еле перебежала мост и нырнула в подъезд... Теперь, даже в часы абсолютной тишины, мне надо делать над собой страшные усилия для того, чтобы перейти Аничков мост». — «Но ведь вы же можете ходить окольным путём», — возразила я. «Да, но по Аничкову мне ближе... Но как я боюсь его...»
Калинина не только по воспоминанию боится моста — она знает, что её здесь может в любую минуту убить. Но она идёт по нему, делая над собой усилие, и имя этому усилию — мужество.
Воля к жизни, к деятельности сильнее, она не убита, она заставляет нас делать усилия над собой и жить и работать в полную силу в нашем городе.
Нет, под снарядами мы не ходим с гордо поднятой головой — это просто глупо. У нас целая система хождения по улицам во время затяжных обстрелов. Так, пятого декабря, в день, когда обстрел длился одиннадцать часов, совсем по-особому шли люди в городской лекторий. Они двигались по «наименее опасной стороне», прижимаясь к стенам, прячась в подъездах, когда вблизи свистели снаряды, перебегая из подворотни в подворотню, а когда надо — ложась на снег. Никто не стыдился этого, никто никого не осуждал, — они шли на лекцию типично фронтовыми перебежками.
...А враг всё ещё кладёт снаряды в наш район. Диктор говорит через равные промежутки времени: «Артиллерийский обстрел района продолжается...»
Я солгала бы, если бы сказала, что мне сейчас страшно. И солгала бы, если б сказала, что мне безразлично. Нет, какая-то тоска, похожая на чувство глубокого одиночества, сжимает сердце и словно тянет его вниз... Это, наверно, тоска человека в нечеловеческих условиях. Это сильнее и страшнее страха. Минутами хочется лечь прямо на пол, лицом в ладони, и застонать от этой глубокой, тянущей сердце тоски, от боли за тех, кто сейчас погибает... Но я не позволю себе сделать этого, — я написала вам об этой ночи, я хочу, чтоб вы знали об этой ночи — двадцатого декабря в Ленинграде, — увы, об одной из сотен...
Мы обязательно будем судить их здесь, в Ленинграде. Мы ведь помним всё, где, в какую минуту, куда упал снаряд. Мы найдём тех, кто их посылал сюда...
Третий час ночи. Лягу спать. И всё-таки первые несколько минут полежу ничком, лицом в подушку. А диктор говорит: «Артиллерийский обстрел района продолжается...»
Ольга БЕРГГОЛЬЦ[58]
20 декабря 1943